Старше

— Да, но он слишком опекает меня. Если я делаю неверное движение, он замолкает, и на его лице появляется вот такое выражение. — Она скорчила гримасу, заставив меня хихикнуть. — Просто добавь еще несколько возрастных морщин.

Я посмотрела на Рида, когда он подошел к нам, его бронзовая кожа блестела под лучами раннего весеннего солнца. Его волосы были темными и влажными, он запустил в них пальцы, демонстрируя накачанные бицепсы. Надетая на нем майка под прямыми солнечными лучами приобрела полуночно-синий оттенок, и ткань облегала его, как вторая кожа.

Наши взгляды ненадолго встретились, затем я отвернулась и посмотрела на Тару.

— Ужин?

— Да, пожалуйста. Я подумала, что мы могли бы поехать к папе и заказать пиццу. Мама работает допоздна.

— Мы? В смысле, я поеду с тобой?

— Да, почему бы и нет? Ты не любишь пиццу? — Она задохнулась от притворного ужаса. — Боже мой. Ты ненавидишь пиццу. Этой дружбе официально пришел конец.

Смеясь, я покачала головой.

— Я люблю пиццу. Просто не хочу мешать вам проводить время вместе.

Рид сел рядом со мной, его бутылка с водой болталась между его раздвинутыми бедрами.

От него не пахло раздевалкой.

От него пахло так, как, по моим представлениям, пахнет морской воздух, пропитанный солью, в сочетании с тем средством для мытья тела, которое он использовал. Что-то чистое и бодрящее, с нотками амбры.

Моя кожа вибрировала от его близости.

— У меня в квартире беспорядок, — заметил Рид, отпив воды. — В другой раз.

— Обломщик.

— Это не я, это моя квартира.

— И правда. — Тара раздвинула ноги, как будто собиралась сделать шпагат. — Там нужны яркие краски. Сейчас все черное и серое, как твое сердце.

Он хмыкнул под нос.

— Драматизм тебе явно достался от матери.

Она снова оживилась.

— Кстати, о маме, тебе стоит пригласить ее к себе домой, чтобы она помогла с оформлением. Женская рука не помешает.

В ее тоне был скрыт тонкий подтекст.

Я поджала губы, молча наблюдая за их взаимодействием, мой взгляд метался между отцом и дочерью.

Рид напрягся рядом со мной. Его бедро слегка касалось моего, и я почувствовала, как сжались его мышцы. Прежде чем он успел ответить, за спиной Тары раздался голос.

— Стивенс! — крикнул мальчик из школы. — Лови!

Баскетбольный мяч пролетел по воздуху и оказался в вовремя поднятых руках Тары. Она посмотрела на нас, и на ее губах появилась легкая улыбка.

— Это Джош. Сейчас вернусь.

Она унеслась прочь, зажав баскетбольный мяч подмышкой.

Божья коровка снова легла на мои ноги.

Я заставила себя не отводить взгляда от Тары, наблюдая за тем, как она добралась до площадки и провела дриблинг, умело обойдя Джоша и совершив бросок.

Чистый¹³.

— Я видел, что ты фотографировала нас, — сказал Рид. — Как получается?

Я отважилась взглянуть на него.

— Это просто одна из тех одноразовых камер из магазина.

— Надо же с чего-то начинать.

— Это была хорошая идея. Спасибо.

Он кивнул, и я сунула руку в сумку, чтобы достать камеру. Я направила ее на Рида, указательный палец завис над кнопкой съемки.

— Мне не нравится, когда меня фотографируют.

Я замерла.

— Правда? Почему?

— Не знаю. Наверное, мне больше нравится течение жизни, то, как мгновения приходят и уходят, не будучи заключенными в рамки.

Опустив камеру, я изучала его через хрусталики своих любопытных глаз.

— Интересная точка зрения. — Затем я снова подняла камеру и помахала ею с наглой ухмылкой. — По мне, так это просто отговорка.

Он задумчиво посмотрел на меня, а затем пожал плечами.

— Хорошо, но только один раз. Лучше, чтобы он получился.

— Никакого давления. — Вдохнув, я подняла черно-желтую камеру «Кодак» и поднесла ее к правому глазу. Я наблюдала за ним через мутный объектив, пока он смотрел прямо перед собой с отсутствующим выражением лица. Так не пойдет. Я стукнула его коленом, пытаясь добиться реакции. — Улыбнись или сделай что-нибудь в этом роде.

— Нет.

— Рид, перестань. В доме Тары буквально нет ни одной твоей фотографии.

Он ничего не ответил.

Я снова стукнула его по колену, но безуспешно. Я ущипнула его за руку. Он нахмурился, посмотрел вниз, а затем перевел взгляд на меня.

— Ты боишься щекотки? — поинтересовалась я.

— Нет.

— Должно быть что-то. Я видела, как ты улыбаешься.

— Ты уверена?

Вздохнув, я опустила руку и откинулась на скамейку. От резкого движения Божья коровка вскочила, ее поводок запутался в лямках моего рюкзака, опрокинув его на траву. Из открытого кармана на молнии высыпалось содержимое: блокноты, ручки, бальзам для губ.

И Косточка.

Мои щеки вспыхнули, когда я уставилась на свидетельство моей безнадежной влюбленности, лежащее у наших ног средь бела дня. Тара подарила ее мне после того случая, когда Божья коровка решила, что это игрушка для собак.

Глаза Рида быстро обнаружили источник моего смущения. Он дважды моргнул, а затем наклонился и поднял игрушку, которую он купил для Тары три месяца назад.

Меня пронзило унижение.

Я была уверена, что он видит во мне маленькую глупую девочку, мечтательного подростка, носящего в рюкзаке мягкую игрушку для утешения.

— Это ничего не значит, — задохнулась я. — Тара отдала ее мне.

Я попыталась выхватить игрушку, но он увернулся от меня.

Уф!

Мне хотелось просто исчезнуть.

Рид медленно повертел игрушку в руках, проводя большим пальцем по мягкому меху, его адамово яблоко двигалось вверх-вниз.

Затем в его глазах мелькнуло что-то такое, от чего мне вдруг захотелось остановить время.

Рвано вдохнув, я подняла камеру.

Он посмотрел на меня.

Рид поднял подбородок, посмотрел в мою сторону, его глаза заблестели на солнце, а один уголок рта приподнялся в намеке на улыбку.