Старше

Мое сердце билось где-то в горле, когда я вошел в столовую и улыбнулся своей дочери, которая держала за руку Джоша.

Уитни подняла взгляд со своего места за столом, ее пальцы сжимали ножку бокала с вином, когда я подошел. Она сделала изящный глоток, ее ногти с рубиновыми ногтями совпадали с цветом вина.

Тара широко улыбнулась и пригласила меня занять место рядом с матерью, на столе горели свечи.

Моя дочь вскинула брови и подмигнула.

Черт.

ГЛАВА 15

Подошвы моих кроссовок стучали по покрытому льдом тротуару, когда я бежала на полной скорости по соседней улице. Дома были освещены так, словно это был переулок Кэнди-Кейн. Разноцветные лампочки сверкали сквозь легкий слой свежевыпавшего снега, и это было как раз то волшебство, в котором я нуждалась.

Я стала бегать за несколько месяцев до того, как начала тренироваться. Даже суровая зима с сильными метелями не смогла подавить мой пыл, наоборот, она только разжигала мой огонь, растапливающий все айсберги и снежные лавины, стоявшие на моем пути.

Еще одна преграда? Отлично, я ее преодолею. Еще одно препятствие, возникшее передо мной? Я перепрыгну через него. Я буду превращать каждую неудачу в ступеньку, пока не стану непобедимой.

Отец ни за что не одержит верх.

Его власть надо мной исчезнет. Его кости рассыпятся под тяжестью моей решимости. Мои синяки станут трофеями, а шрамы — сувенирами.

Историю всегда можно переписать. Моя история до сих пор была не более чем грязным черновиком. Я была главным героем собственной жизни и отказывалась — категорически отказывалась — уступать злодею.

Моя грудь болела, а легкие увеличивались при каждом толчке вперед. Сухожилия в ногах горели, напрягаясь и сжимаясь.

Но мне было все равно. Я продолжала бежать.

Я еще не закончила.

Когда я молниеносно завернула за угол, моя нога поскользнулась на льду. Я бежала слишком быстро, повернула слишком резко, и моя попытка удержаться и предотвратить катастрофическое падение привела к тому, что я оступилась и замахала руками.

Я полетела вперед.

Лицом.

Подбородком на асфальт.

Я вытянула руки перед собой, чтобы смягчить падение, но этого оказалось недостаточно. Гравий и кусочки льда впились в основания моих ладоней, а подбородок ударился о тротуар. Казалось, я скользила целую вечность, пока не остановилась посреди тихой улицы.

Вокруг не было ни души.

Было пять часов рождественского утра. Все, кто еще не спал, скорее всего, собрались вокруг елки в халатах и с кружками кофе, наблюдая, как дети рассматривают подарки.

Боль настигла меня через три секунды.

Моя челюсть болела и пульсировала, а кожа кричала в агонии. На глаза навернулись слезы, но я не позволила им пролиться.

Слишком много слез.

Слишком много соли уже побывало на моих щеках для одной жизни.

Я не собиралась сдаваться.

Пока мое тело пульсировало от боли с головы до ног, я с трудом поднялась с тротуара и осмотрела последствия падения. Кожа на моих руках была ободрана, кровь окрасила снег в красный цвет там, где приземлилось мое лицо.

Это была катастрофа.

Шипя сквозь зубы, я встала на нетвердые ноги и, прихрамывая, прошла два квартала до дома Тары. Я проскользнула через входную дверь, дрожа от боли и холода, и постаралась не шуметь, поскольку все еще спали.

Все, кроме Рида, который сидел в кресле в футболке и пижамных штанах, потому что остался ночевать на диване накануне вечером из-за праздника.

Вот дерьмо.

Я надеялась проскочить мимо него незамеченной, но полная тишина в доме была ужасным сообщником, и его голова дернулась в мою сторону, когда скрипнули половицы.

Он вскочил с дивана, отставив кружку с кофе.

— Галлея, какого черта?

Я проигнорировала его, агрессивно стягивая кроссовки, а затем направилась в ванную.

— Галлея, — крикнул он мне вслед.

— Я в порядке.

Я не была в порядке, но буду. Мне просто нужно было наклеить несколько пластырей и отмыть гравий с кожи. Я буду в порядке.

Он шел за мной по пятам, когда я свернула в ванную и попыталась захлопнуть дверь перед его носом.

Он ворвался внутрь.

— Что, черт возьми, случилось?

Когда я посмотрела в зеркало, у меня защемило сердце — все оказалось хуже, чем я думала.

— Я упала, — сказала я.

— Ты упала в мясорубку? Господи. — Рид присоединился ко мне в маленькой ванной, тихо закрыв за собой дверь.

— Я бежала. — Я включила теплую воду и опустила замерзшие, кровоточащие ладони под струю. Взглянув на свое отражение, я провела мокрыми пальцами по лицу, стирая засохшую кровь, запекшуюся на челюсти. — Я поскользнулась на льду.

— Давай помогу.

— Я сама. — Он потянулся к моим рукам, но я отдернула их.

Его плечи поникли.

— Я просто пытаюсь помочь, — мягко сказал он.

Моя нижняя губа задрожала, когда я наконец поймала его раненый взгляд. Я не хотела так себя вести, но слишком близкое взаимодействие с Ридом было бы куда более трагичным, чем любое глупое падение.

Я уже была на полпути к тому, чтобы влюбиться в него — такое падение было бы убийственным, а я зашла слишком далеко, чтобы разбиться и сгореть сейчас.

Смягчившись, я посмотрела на него, когда из крана потекла вода.

— Я в порядке. Правда. Ничего не сломано, кроме моей гордости.

Он протянул руку и нежно взял мой подбородок в свою большую ладонь, повернув мою голову в сторону. Его брови нахмурились еще сильнее, челюсть пульсировала, пока он осматривал повреждения. Затем он потянулся через мою голову, чтобы открыть аптечку и достать с полки коробку с пластырем и тюбик мази.

— Только руки и лицо?

Я сглотнула жесткий ком в горле, пока он открывал упаковку пластыря. Внизу живота появилась пульсирующая боль.