Старуха 2

— А Лаврентий Павлович не поможет?

— Пока не спросим — не узнаем. Я тогда в Москву быстренько слетаю, может и получится. А вы пока готовьте испытания на девятнадцатой композиции, ее уже в лаборатории сделали на пять или шесть ракет. С ней интенсивность горения будет на треть меньше, так что активный участок продлится секунд уже семьдесят… вернусь — проверим. И вы это… если кого при запрессовке заметят в цеху, то пусть пеняет на себя: выгоню сразу и окончательно.

— Ну не дергайся, среди нас все же дураков нет… уже нет. Лети спокойно!

В Москве Лаврентий Павлович, к которому Вера просто в гости зашла вечером, лишь махнул рукой:

— Вот честно тебе скажу: не до твоих мне проблем! В КГБ сейчас дел — ты даже представить себе не можешь… да тебе и не надо представлять. Но ты, можно сказать, вовремя в столице появилась: у Новосёловой завтра или послезавтра какое-то совещание с товарищами из «Спецстали» Наркомтяжпрома, ты зайди к подруге, может она тебе чем помочь сможет. А я… да, забыл: ты мне докладную, которую я просил, написала? Обещала в сентябре прислать, а завтра уже двадцать девятое.

— Написала, послала спецпочтой, еще на той неделе. Так что ищите у себя в секретариате.

— Как была занудой, так и осталась. Я в секретариат, да и вообще в свой кабинет уже неделю зайти времени выбрать не могу… ладно, если до воскресенья здесь задержишься, то заходи, чаю попьем и ты мне расскажешь, что еще там нахимичить успела. Советую задержаться: Нино на выходные собралась много вкусного наготовить… А теперь все, иди, мне еще работать и работать сегодня, я вообще только поужинать домой забежал и уже убегаю…

Саша приезду Веры очень обрадовалась, а узнав о ее проблеме, как-то неуверенно сказала:

— Честно говоря, я даже не знаю что и посоветовать. Мы уже поработали с карбидом гафния, там температура плавления под четыре тысячи, а теплопроводность у него довольно высокая — но насколько он подойдет для твоих целей…

— Боюсь, что ни насколько, у тебя гафний идет как отход в производстве циркония, то есть его мало очень — а у нас предполагается большая серия. Так что я думаю про жаростойкие стали, а ребята придумают достаточно эффективную систему охлаждения, и пятнадцать минут такая композиция как-нибудь выдержит.

— Со сталями… завтра утром у нас будет совещание со сталеварами.

— Я не собираюсь сталь варить, мне нужна готовая — а сталевары своей продукцией все же не распоряжаются.

— На совещании будут в основном экономисты и разные главные инженеры: им нужны лантановые стали, а мы пока не можем им дать лантан в требуемых количествах — так что обсуждать будем кто, в какие сроки и сколько денег выделит на наше производство. Вот пока мы с экономистами бодаться будем, ты с инженерами и поговори: они, в отличие от экономистов, очень заинтересованы в кооперации с НТК. А если хочешь, я как бы под свою программу попробую такую сталь вымогнуть: тебе же ее немного надо?

— Спасибо, завтра по месту сориентируюсь. Во сколько совещание и где?

— Да у нас на кафедре, в девять начинаем…

Как поняла Вера, на собрании инженеры присутствовали главным образом для того, чтобы уверенным голосам говорить остальным собравшимся «надо!» при обсуждении очередной необходимой суммы, озвучиваемой химиками, а в целом им там делать было особо и нечего. Поэтому, когда девушка увидела среди «инженеров» давно знакомого ей товарища, то она пригласила его ненадолго покинуть помещение кафедры, в котором, откровенно говоря, уже стало душновато, и обсудить вопросы непосредственно темы собрания не касающиеся. Этого товарища Вера Андреевна в прошлой жизни и встречала-то всего пару раз, однако довольно много о нем слышала — и то, что она слышала, вызывало у нее серьезное такое уважение. Собственно, именно поэтому она и решилась на такой разговор:

— Ованес Тевадросович, вы ведь металлург?

— Когда-то был, а теперь приходится больше с бумагами, чем с металлом, работать.

— Но и работу с металлом наверняка ведь хорошо себе представляете. А я вот химик, причем химик-органик, и среди многих прочих технологий предложила способ получения удобрений из угля. Точнее, очень интересный, как мне кажется, для вас способ получения водорода.

— А почему для меня это может стать интересным? — удивился начальник «Спецстали».

— Там в атмосфере водяного пара, перегретого, сжигается в кислороде угольная пыль, причем лучше всего сжигать антрацит. Например, донецкий: там его много добывается.

— Но как раз антрацит в металлургии практически не используется…

— А зря. То есть я не про доменные печи говорю, а как химик секундочку, я договорю. Так вот, в водородном реакторе из угля, воды и кислорода получается синтез-газ, то есть смесь водорода и угарного газа, причем на выходе из реактора синтез-газ имеет температуру больше тысячи градусов Цельсия. И у меня к вам, как к металлургу, вопрос: если такой раскаленный газ направить в колонну, заполненную железнорудными окатышами, то во что эти окатыши превратятся?

— Неожиданный вопрос… я вам сразу и не отвечу.

— Тогда я вам расскажу. Поскольку условия в колонне мало будут отличаться от условий в доменной печи, но активного восстановительного газа — как раз водорода — там будет много больше, чем в домне, то окатыши очень быстро потеряют кислород в окислах железа и превратятся уже в железо восстановленное. Не в чугун, а именно в железо, и наши опыты, проведенные в маленьких лабораторных установках, показывают, что восстановится уже больше восьмидесяти процентов содержащегося в руде металла. И если затем эти железные шарики переплавить в электропечах, где добавить все, что требуется для получения качественных сталей…

— В принципе, это может быть интересным…

— Вы даже не представляете, насколько интересным. Даже в лабораторной установке на тонну готового металла уходит около двухсот килограммов антрацита…

— Но ведь потребуется еще и много электричества для переплавки полученного железа…

— Да. Из колонны эти железные шарики выходят нагретые до тысячи градусов, мы их охлаждаем азотом, который попутно производится при выделении кислорода из воздуха, горячий азот нагревает воду в котлах местной электростанции, которая полностью обеспечивает электричеством и газоразделительные установки, и все механизмы установки прямого восстановления железа, и даже плавильные электропечи. Я хочу особо предупредить, что в моем институте металлургией народ занимается вынужденно, то есть специалистов именно по выплавке черных металлов у нас вообще нет и я допускаю, то есть я практически уверена в том, что у нас этот процесс ведется не самым оптимальным способом. С точки зрения именно металлургии. А вот энергетическую часть полностью проработали специалисты из Ростова, и в том, что по энергетике у них все просчитано наилучшим образом, у меня сомнений нет. А вот по металлургии… по нашим расчетам — то есть по расчетам, проведенным в «Химавтоматике» — завод, который по такой технологии будет выпускать порядка миллиона тонн стали в год, сможет полностью обслуживать команда из пяти сотен человек.

— Пятьсот человек выплавят миллион тонн стали в год?! Девушка, ваши расчетчики как минимум один нолик потеряли…

— Это вряд ли. Сейчас наша лабораторная установка выдает в сутки всего тридцать тонн стали, и на ней трудится два десятка рабочих. Но на новом Николаевском заводе мы строим три новых колонны, которые будут нам давать сотню тысяч тонн в год, и там рабочих — это при круглосуточной работе — будет не больше сотни. Еще полсотни человек будут работать на газовом реакторе, но эти люди смогут при необходимости обслужить не один, а четыре таких же реактора. На самом деле больше всего рабочих будет трудиться на электропечах — но вы и сами знаете, что на каждой электропечи в смену трудится всего человек семь независимо от ее мощности…