Старушка-молодушка и новогоднее чудо(вище)

Реймон долго молчал, поглаживая мою ладонь большим пальцем, затем со вздохом начал свой рассказ.

Глава 14. Арлетт

— Ты должен носить маску!

Кулак отца грохнул по столу с такой силой, что чернильница подскочила, а стоящее в ней гусиное перо упало и заляпало краской документы.

— Кому должен? — усмехнулся Реймон Марцелл, небрежно поправив лацканы нарядного камзола.

— Это все твое глупое самолюбие! — продолжал негодовать седовласый господин, грозно нависая над испорченными рабочими бумагами. — Оно не доведет до добра! Кто-нибудь когда-нибудь пострадает. Жди беды. Я тебе говорю. Вот увидишь.

— Глупости, — Реймон прошел к окну и подставил лицо солнечным лучам. Одна только мысль о том, что придется прятать себя под маской, вызывала у него глубочайший протест.

Как это будет выглядеть со стороны?

Как он это объяснит окружающим?

Чувствовать себя белой вороной и ловить удивленные взгляды вместо восхищенных — нет, увольте.

— Чары летнего духа — глупости? — Отец даже побагровел от негодования. Его дряблые щеки затряслись. Кулаки сжались. Старец приготовился снова ударить по столу, не в силах совладать с гневом. — Ты — дракон. Дракон! Но необычный. Особенный. Тебя поцеловала не только Актум, но и Артрей. Оба духа, летний и зимний, наделили тебя особым даром. Актум подарила зверя. Артрей — мерцание. Эти чары…

— Проклятие, а не дар, — перебил Реймон, поморщившись. — И у меня их нет. Глупости, говорю. Это не мерцание, а всего лишь… — Он ухмыльнулся уголком губ. — Мужской шарм.

Отец сокрушенно тряхнул головой, устав спорить.

— Простое обаяние не действует на женщин таким образом. Верные замужние дамы не бросают своих супругов после разговора с незнакомцем. Благочестивые невинные леди не начинают вешаться мужчине на шею, поймав одну-единственную его улыбку. Ты просто отказываешься признавать очевидное. Тебе нравится, что на балах красавицы соревнуются за твое внимание. Ревность чужих мужей тешит твое тщеславие. О последствиях ты не думаешь!

— О каких последствиях?

Разговор начал раздражать. Отец, несомненно, преувеличивал. За всю историю королевства только трое драконов удостоились поцелуя Артрей. Реймон не мерцал — он был в этом абсолютно уверен.

Но ругаться с родителем…

Старый граф сильно сдал в последнее время. Врачи запретили ему нервничать. Надо было как-то сменить тему, направить разговор в другое, безопасное русло, чтобы отец не волновался.

— Ты не жалеешь, что отошел от дел? — попытался Реймон, но уловка не сработала.

Не так-то просто было заговорить зубы старшему Марцеллу.

— Лорд Гарби бросил жену из-за ее недостойного поведения. Увидев тебя на балу, она словно обезумела.

— Неуравновешенная особа. Это какое-то скрытое душевное расстройство, оно просто обострилось.

— Юная леди Олди расторгла помолвку с женихом. После знакомства с тобой.

— Совпадение.

Реймон не мерцал! Ему не нужно было прятать свою внешность от женщин.

— Милая Арлетт, дочь моего лучшего друга, вторую неделю не ест, не спит, мечтая о тебе.

Реймон хмыкнул. Капризная, избалованная девчонка, каждое лето гостившая с семьей в Блэквуде, ему совершенно не нравилась. Он знал, что отец лелеет мечту женить на ней сына, и всячески этому противился. Да, красавица. Да, волшебница, поцелованная Актум. Да, оборотница с редким зверем. И потомство им пророчили одаренное. Но Реймон не хотел. Слишком уж эта фифа была зациклена на себе и своих желаниях.

— Богатая взбалмошная девица, единственная любимая дочь барона Лагранжа, она привыкла всегда получать желаемое. Не пал я к ее ногам — всё, трагедия. Это не любовь — капризы, задетая гордость. Она как ребенок, который истерит и привлекает к себе внимание, потому что не получил понравившуюся игрушку.

Качая головой, отец тяжело рухнул на стул. Он шумно дышал. Ему не хватало воздуха.

— Сейн обеспокоен. Говорит, дочь чахнет прямо на глазах. Он боится, как бы она что с собой не сотворила, — он потянулся к горлу, чтобы ослабить ворот камзола.

— Это манипуляции, отец. Юные леди обожают устраивать драмы. Скажем, пойду я у нее на поводу, притворюсь влюбленным без памяти — она сразу потеряет ко мне интерес.

— Это если ты не мерцаешь.

— Я не мерцаю!

Реймон смотрел в окно, не замечая, что его собеседник побледнел и схватился за грудь. По лицу старика струился пот.

— Сын, я прошу тебя, — прохрипел отец, — надень маску. Тебе же не придется ходить с ней всю жизнь. Встретишь девушку, которую искренне полюбишь, и чары летнего духа рассеются.

Годами прятать лицо под маской, словно какой-то прокаженный? Этой тряпке на его носу придется придумать объяснение. Ведь начнутся вопросы, недоуменные взгляды, шепотки за спиной. В конце концов он будет вынужден сказать, что его изуродовала болезнь. Унизительно.

— Ничего страшного с твоей Арлетт не случится. Барон Лагранж переживает напрасно. Когда его маленькая эгоистка поймет, что капризами ничего не добьешься…

Утреннюю тишину и речь графа прервал истошный женский крик. Он доносился снаружи, со стороны сада.

Мужчины переглянулись. В этот момент Реймон с тревогой отметил, что отец плохо выглядит. Серый, сгорбленный, держащийся за сердце, весь в испарине.

— Что там стряслось? — пробормотал старик.

Будто в ответ на его слова дверь рабочего кабинета распахнулась, и внутрь влетел запыхавшийся лакей.

— Леди Арлетт, — прошептал слуга с лицом, перекошенным от шока и ужаса. — Она…

* * *

Я долго молчала, переваривая услышанное, затем нежно сжала ладонь Реймона, этим безмолвным жестом словно говоря, что не осуждаю его и он всегда может рассчитывать на мою поддержку.

— Как видишь, я виноват, — любимый переплел наши пальцы. Его взгляд был устремлен в окно, будто граф боялся встречаться со мной глазами. — Мой эгоизм, мое больное самолюбие, дурацкая гордость убили в тот день сразу двоих.

— Твой отец?

Реймон опустил голову.

— Да. Узнав, что Арлетт наложила на себя руки, он слег и больше не поднялся с постели. А потом, через несколько недель, птица Арлетт загадала желание, и Актум ее услышала.

И снова между нами повисло тягостное молчание. Я сильнее сжала ладонь Реймона, а он в ответ сжал мою.

— Я должна тебе кое в чем признаться. В ночь перед пожаром я заглянула под твой платок и… — я не сразу нашла слова, — не почувствовала ничего особенного. То есть я не обезумела от какой-то дикой любви. Не потеряла разум. Ничего во мне не изменилось.