Старушка-молодушка или новогоднее чудо(вище)

Вот конфуз!

В высшем обществе Ниена это было все равно что прилюдно пустить петуха – так же стыдно и унизительно.

Щеки леди Дельфины вспыхнули. Мистер Годар неловко кашлянул в рыжую бороду. Сестрички заерзали на своих стульях.

По-хорошему надо было притвориться, что ничего не случилось, однако каждый получал такое отношение, какое заслуживал.

– Вижу, вы голодны, матушка, – махнула я рукой опозорившейся женщине. – Так прошу к столу, присоединяйтесь к нашей трапезе.

Подбородок леди Дельфины задрожал.

– Сама жри свои помои, – прошипела она сквозь зубы. – Даже умирая от голода, я не опущусь до того, чтобы брать в рот всякую дрянь.

И она резко развернулась, чтобы покинуть комнату. В напряженной тишине раздался звук ее удаляющихся шагов.

* * *

После ужина, когда по скрипучему снегу я провожала мистера Годара к ожидающей его карете, мужчина развернулся ко мне и зашептал:

– Мэри, еще не поздно все переиграть.

Я нахмурилась, не понимая, о чем идет речь, и бородач продолжил. Из его рта вырвалось облачко пара.

– Мы можем отправить в Блэквуд другую девицу. Не вас.

По мне скользнул взгляд, полный откровенного мужского интереса.

– Будет жалко погубить такую красоту и такие, – он облизнулся, видимо, вспомнив мой борщ, – таланты.

– Постойте, – я плотнее закуталась в старую шерстяную накидку в проплешинах. – Вы же сами говорили, что я идеальная жертва для чудовища, ведь по мне некому тосковать, а теперь предлагаете осиротить какую-нибудь семью.

За высокой кованой оградой в конце подъездной дороги уютно светились фонари городских улиц. Под звездами искрился, отливая серебром, снег. Ветер стих. Изредка до нас доносились крики извозчиков, цокот лошадиных копыт и шум экипажей.

Я переступила с ноги на ногу: тонкие подошвы туфель не спасали от холода. Казалось, я стою босиком на льду.

– Есть у меня на примете одна девица, – торопливо зашептал советник. – Ее отец на прошлых выходных проигрался в карты и теперь не знает, как отдать долг. Приходил ко мне, предлагал свою дочь, но к тому времени я уже договорился с вашей мачехой.

Я осуждающе покачала головой:

– Неправильно это. Ох, неправильно.

– Мэри, вы не поняли? Я предлагаю вам спасение, – широкие ладони мистера Годара сжали мои плечи. Он вдруг оказался очень близко. Нас разделяло всего несколько сантиметров. – Вам необязательно погибать. Просто верните золото. С леди Дельфиной я завтра поговорю сам. И платье вам куплю, какое захотите.

Глаза напротив лихорадочно блестели. Пальцы в перчатках осторожно гладили меня по плечам.

Вот она, волшебная сила борща! И это мистер Годар еще не пробовал мои фирменные чесночные пампушки.

Я мягко отцепила от себя его руки.

– Нет, я прекрасно поняла, что вы имели в виду. И очень благодарна. Но я сама хочу поехать в Блэквуд.

Неведомая сила влекла меня в замок на холме. Я не могла ей сопротивляться. Умом понимала, что это глупо, опасно, чистое безумие, а интуиция и сердце вопили: «Поезжай!» И с каждым часом это «поезжай» звучало в голове все громче и настойчивее.

– Но… – мужчина застыл, глядя на меня с открытым ртом. Прошла почти минута, прежде чем дар речи к нему вернулся. – Но вы же умрете, Мэри! Зачем вам умирать? Вы так молоды и красивы. Вы можете стать кому-нибудь прекрасной женой и родить детишек. Я, например, одинок.

– Уверена, что дочь того негодяя, проигравшегося в карты, тоже молода, красива и однажды станет хорошей женой. Но я ценю вашу заботу. Мне очень приятно, правда, – я попыталась коснуться его щеки, но мистер Годар перехватил мою руку и прижался к ней в долгом поцелуе. Его губы были неприятно влажными, а борода колола кожу.

– Думаю, к утру вы измените свое решение, – сказал он, оторвавшись наконец от моей ладони. – У вас впереди целая ночь, чтобы подумать. До завтра, Мэри. Я приеду ближе к десяти.

И он исчез внутри кареты, а я вернулась домой.

* * *

Ночью я проснулась с сухим, как пустыня, горлом и отправилась на первый этаж за стаканом воды. Еще на лестнице я заметила, что дверь в кухню приоткрыта и сквозь щель наружу льется тусклое мерцание масляной лампы.

Из комнаты доносились странные звуки: звон, стук, плеск. Затем я услышала осторожные шаги.

В Гринхолл проникли воры? Или кого-то из домочадцев, как и меня, замучила жажда?

Стараясь не шуметь, я преодолела последние ступеньки, а затем на цыпочках подкралась к двери и заглянула в кухню.

От увиденного глаза полезли на лоб.

Мачеха, эта гордячка Сама-жри-свои-помои, вытащила из холодного погреба посудину с моим борщом и сейчас уплетала его за обе щеки прямо из кастрюли. Как же жадно она наяривала! Ложка так и мелькала в воздухе.

Рассмеявшись, я распахнула дверь.

Леди Дельфина резко обернулась. Она стояла рядом с раскаленной плитой, и ее губы лоснились от жирного супа.

– А говорили, что умрете от голода, но не возьмете в рот всякую дрянь, – поддела я.

Глава 3. Сборы

Утром леди Дельфина закрылась в своей спальне и не покидала ее до самого моего отъезда. Новая кухарка еще не объявилась, и мои голодные сестры бродили по дому с урчащими животами, похожие на унылых неприкаянных призраков.

Вот беда-печаль, когда не можешь сам себя обслужить.

У меня, в отличие от этих бытовых инвалидок, руки росли оттуда, откуда надо, и я бодро отправилась на кухню готовить себе завтрак.

Из погреба я достала корзинку с яйцами, попутно ругаясь на неудобство местной одежды. Длинные громоздкие юбки – это, конечно, женственно и красиво, но спускаться в них за продуктами по шаткой деревянной лестнице с узкими перекладинами вместо нормальных ступенек – тот еще аттракцион. Штаны бы мне сейчас!

Растопив плиту, я грохнула на конфорку большую чугунную сковороду – другой в шкафчиках не нашлось – и разбила в нее два яйца. И тут же, привлеченные запахами еды, в кухню заглянули две страждущие гиены. Дверь приоткрылась, и в просвете друг над другом показались головы Иветты и Клодетты. Ноздри сестер раздувались, глаза блестели.

– А нам? – потребовала тощая.

– Вон яйца, вот плита. Дерзайте, – ответила я, накладывая себе в тарелку глазунью.

Острый подбородок Супового набора задрожал.