Старые деньги

– Не бывать этому! Лиза будет моей женой! – гневно шипел он, словно ошпаренный уж. – Изведу, любого изведу, кто посмеет посягнуть на ее руку и сердце, изведу!

***

(Первая половина двадцать первого века, Санкт-Петербург)

«Майбах» Сухарева неспешно двигался вдоль набережной реки Фонтанки, мягко преодолевая «лежачих полицейских». Железяка сидел за рулем, а Кир рассказывал Камиль о Михайловском замке, где, по его словам, по-прежнему в ночи бродил призрак Павла Первого. Проезжая мимо богато декорированного здания под куполом, вспомнил Гаэтано Чинизелли – основателя цирка в Петербурге, но как только машина повернула на улицу Белинского, Кир замолчал и задумчиво уставился на прохожих, прислонившись лбом к прохладному стеклу автомобиля. Это была его любимая улица в Питере – не потому, что здесь уютно устроилась Симеоновская церковь с ухоженным садиком, и не потому, что все первые этажи пестрили ресторанами и маленькими барами и повсюду слышались веселые голоса молодежи. Дело было в том, что с улицы Белинского открывался отличный вид на особняк Зинаиды Ивановны Юсуповой, самый красивый, по мнению Кира, дворец в Санкт-Петербурге. Фасад дворца выходил на бойкий Литейный проспект, загруженный транспортом и толпами людей, и только если медленно шествовать по небольшой улочке Белинского, особняк постепенно вырастал перед зрителем во всей своей красе.

На этой улице находилось и любимое студентами Академии кафе «Ми-Ми», которым руководил Егор вместе со своей девушкой. И хотя Егор планировал стать скульптором и учился на четвертом курсе Академии художеств, но то, с каким самозабвением он отсаживал идеально ровные эклеры на противень и варил лучший кофе в городе, говорило само за себя – скорее всего, в будущем он сменит профессию.

– «Ми-Ми», господа, силь ву пле! – громко, но безэмоционально произнес Железяка, аккуратно припарковав автомобиль у самого входа.

– Уверен, ты полюбишь это место, ведь оно нравится даже мне, – помогая девушке выйти из машины, начал рассказывать Кир, с интересом наблюдая за реакцией на его слова.

– И чем же оно так примечательно? – с недоверием глядя на Кира, поинтересовалась Камиль.

– Здесь работает твой рыцарь Егор! – пафосно заявил Кир, пристально вглядываясь в глаза Камиль.

Интуиция его не подвела. При одном упоминании имени Егора Камиль просияла. Кир был доволен, что разгадать ее будет несложно: неискушенная провинциальная глупышка. Он был уверен: Камиль у него в руках. «Надеюсь, Лев-старший останется доволен и скажет, что я справился с его первым заданием», – мысленно похвалил себя Сухой, провожая девушку в просторный зал. Но то, с каким рвением Камиль вертела головой в поисках предмета своего интереса, его неожиданно задело. Нет, Кир не боялся конкуренции, наоборот, она его только подстегивала, заставляла работать усерднее. Но это было что-то новое, другое, похожее на ревность, на секунду Кир даже почувствовал себя не в своей тарелке.

Он усадил девушку за свободный столик у огромного оконного проема с арочным завершением. Окно было украшено по краю лапами голубых елей, припорошенных искусственным снегом, а внизу горели несколько массивных свечей, каждая по полметра высотой. Огоньки вокруг плотных фитилей вздрагивали, воск плавился и тоненькими струйками медленно стекал в медный поддон, подчеркивая уютную атмосферу очаровательного зимнего вечера.

– Как красиво, – смущенно произнесла Камиль, отворачиваясь от барной стойки, у которой умело орудовал Егор. Щеки Камиль предательски вспыхнули, как только она увидела парня, поселившегося в ее голове с первой минуты их знакомства. – Мне страшно нравятся такие окна, – пролепетала она первое, что пришло в голову.

– Брамантовы, – сухо выдавил Кир. – Пожалуй, лучшее архитектурное решение для зданий в центре нашего города.

– Что? – переспросила Камиль, исподтишка поглядывая в сторону барной стойки.

– Эти окна называются брамантовыми, – чуть повысив голос, продолжал объяснять Сухой. – Первым решился сделать такое окно Донате Браманте – автор многих построек Ватикана начала шестнадцатого века. – Кир хотел добавить что-то еще, но понял, что Камиль его не слушает, и тихо закончил: – Да, ты права, все это неважно, если вокруг столько сладкого.

Камиль, не замечая его раздражения, зашептала:

– Он помахал мне! Ты видел?

Через пару минут Егор отдал последний заказ и, поправляя на ходу волосы, подошел к ожидавшим его ребятам. Он опустился на стул рядом с Камиль и, улыбаясь, проговорил, словно встретил старую знакомую:

– Привет, не ожидал тебя увидеть в принципе, а в компании Сухого – и подавно.

Он протянул руку Киру для рукопожатия, потом открыл перед Камиль меню, подмигнул ей так душевно, по-доброму, что она почувствовала трепет и благоговение: казалось, сейчас не сдержится и кинется ему на шею, представляя себя его невестой.

– А не угостишь ли ты нас, Егор, своими знаменитыми пирожными, которые лепишь собственноручно, используя навыки, полученные в скульптурной мастерской? – делая акцент на слово скульптурной, насмешливо поинтересовался Сухой, возвращая Камиль на землю из мира грез.

– Те, которые «цветы», или которые «лейки»? – не замечая иронии одногруппника, оживленно спросил Егор.

Кир вопросительно посмотрел на девушку, а она, улыбаясь, пожала плечами:

– Я хочу попробовать и те, и другие.

И только когда Егор вернулся за прилавок, Кир снисходительно покачал головой, обращаясь к Камиль:

– Я вижу, ты прямо чуть из штанов не выпрыгнула от радости, неужели втюрилась? Только вот это зря, у него девушка есть. Правда, она сейчас укатила на стажировку во Францию, но и это не делает его легкой добычей.

Камиль потупила взор, как нашкодивший котенок, залилась краской от стыда и тут же решила перевести разговор на другую тему:

– А куда делся Железяка?

– Если тебе со мной скучно, можем позвонить Лео.

– Нет, не нужно, у меня с Лео война.

– Война? – удивился юноша и, еле сдерживая улыбку, откинулся на спинку стула, предвкушая забавную историю. – Ну-ну, поведай, что происходит в старом добром особняке Тургеневых.

Камиль тяжело вздохнула:

– Он вчера ночью не захотел взять меня с собой на каток в Новую Голландию, а я в ответ насыпала ему опарышей в трусы.

– Что?! – не сдержал громкого возгласа Кир и рассмеялся в голос. – Червей в трусы?

– Ну, не в те трусы, что на нем, а в ящик комода с бельем.

Сухой так задорно и искренне не смеялся уже несколько лет. Он не мог остановиться, хохотал и тер глаза, смахивая накатившие от смеха слезы, и все повторял: «Ну ты, Камиль, даешь!» Он тряс ее руку и снова смеялся со словами: «Вот Лео попал! Это же надо, опарыши в трусах у нашего ловеласа!»

И только когда Егор принес кофе, Сухой слегка успокоился, но все еще с улыбкой на лице поведал Камиль о том, что Лео сказал ей вчера неправду: в Новой Голландии каток закрывается в восемь вечера.

– А что насчет Лео – он по ночам на свой «ламборгини» дрифтует на замерзших озерах или просто участвует в гонках.

– И это, конечно же, нелегально?

– Так точно, – ответил Кир, отпивая глоток кофе из крошечной чашки.

– Надеюсь, этой ночью он пришел к финишу последним! – воскликнула, негодуя, Камиль.

– Я, конечно, не в курсе результатов, но ты должна знать кое-что о Лео. Он баловень судьбы! Он никогда не проигрывает, и затевать с ним войну – это гиблое дело.

– Это ты по своему опыту знаешь? – приподняв одну бровь, поинтересовалась Камиль, хитро улыбнувшись.