Старые раны

— А ты что их много знал, травник, чтобы так уверенно говорить? — спросил Крес.

— А как же! Вампиры от людей ничем не отличаются, по самой логике вещей. Печаль, зависть, ненависть… любовь. Те же самые чувства обуревают их, как огонь. С возрастом они, конечно, притупляются, и старая абель уже не столь яростна и свирепа, как молодая нитсири. Но и они иной раз показывали, на что способны — вот возьми твою Мерай. Ты, Крес, видно слышал истории о Викте Кровавой и Печальной?

— А как же. Кто в Альбии о них не слышал? Интересно, что о них слышал ты, житель Леса.

— Не нужно недооценивать Лес и лесных людей, Крес-Килса, — наставительно поднял черный палец Леший. — Мы храним опыт и знания такой древности, что вашей стране и не снилось.

— Рассказывай…

— Снова не веришь? Ну, я не удивлен. Жители больших государств всегда недооценивали малые народы.

— Рассказывай, в смысле историю. Васса очень хочет ее послушать.

— Я ни разу не слышал ни о какой Викте… как ее там? — подал голос Васса, елозя глазами по густеющим сумеркам.

— О, это очень поучительная история, — улыбнулся Леший. — И тебе, волчонок, неплохо бы слушать ее внимательно, ибо деяния Викты, позже нареченной Кровавой и Печальной, до сих пор аукаются в сердцах потомков. Рок’хи неплохо знают ее, ибо именно она была той, что выгнала твоих прапрадедушек в Лес. Слыхал про Ваарху Черногривую?

— Ага, — кивнул волчонок. — Это из сказки про женщину, которая пила кровь собственных детей и убивала чужих.

— Так вот это не сказка, маленький Васса, — рассказывал травник. — Ваарха Черногривая и Викта Кровавая и Печальная — это одно лицо, но народная память чуть подкорректировала реальные события, но сути не тронула. Дети — это народ Альбии, у которых ей подобные сосут кровь до сих пор, во всех смыслах. А чужие дети, которых она убивала и выгоняла на мороз, где они коченели в снегу, — это как раз твои предки, которые вынуждены были или умереть, или найти пристанище в Дикой Тайге. Большинство, как ты понимаешь, до нового дома не дошли, умерли по дороге страшной смертью. Ты же слышал такие истории, Крес?

— Я слышал много историй, и все они похожи, — пожал плечами он. — Кто там на кого первый напал — это пусть ученые мужи выясняют. Рок’хи напали на людей, или люди заняли их земли, и поэтому началась война. Поди разберись через такую прорву лет.

— Мы же не про людей говорим, — заметил Леший. — А про вампиров. Абелей.

— Люди… абели, — сказал Крес, заворачиваясь в плащ. — Кровь льется не потому что абели ее пьют. На Юге тоже льется немало крови и без абелей, люди сами как-то справляются. Рок’хи тоже хороши. Даже перед лицом смертельной опасности находится возможность свести старые счеты и пободаться. Естественно — такова воля д’ахов.

— И это говорит человек, голова которого будет лучшим подарком для абель Мерай?

— Не пытайся меня поймать на противоречиях, травник. Я знаю, что говорю. Если ты пытаешься сделать из абелей всемирной зло, то очень зря. Зная рок’хи, должен понимать, что будь у них возможность, их вожди сделали бы ровно то же самое, чтобы выжить.

— Чтобы выжить? — захлопал глазами Васса. — Чтобы выжить, нужно выгонять детей на мороз?

— Кто тебе сказал о детях? Дети это из твоей сказки. А в реальности были те же самые мужики да бабы, с которыми ты прожил долгие счастливые годы, и которые, как запахло жареным, пришли резать и губить. Взрослые, озлобленные и жестокие.

— А ты не думал, что это Лес сделал их такими? — поинтересовался травник. — Поколения жизни в Дикой Тайге отнюдь не способствуют любви к ближнему.

— Ой, только не говори мне, что рок’хи до изгнания собирали цветочки и дружили со своими соседями, — скривился Крес. — Не вижу смысла в этом споре. Мы оба знаем, что рок’хи нынче пострадавшая сторона, как факт, и все что нам остается — только пожалеть и посочувствовать такой незавидной доле. Как бы было, случись рок’хи одолеть в войне?

— «Если бы», Крес, — покачал головой травник. — Это не аргумент.

— Каждый встречный-поперечный рок’хи угрожал мне обрезанными пальцами. Не говоря уже о том, что масса твоих собратьев мечтали развесить мои кишки на деревьях, как гирлянду. Я видел, на что способны твои обиженные и оскорбленные. Не делай мучениками тех, кто этого явно не достоен, и не забивай мальчонке голову этой чепухой. Есть хорошие люди, есть плохие. Муса был хорошим человеком. Аса — подонком и мразью. Разница в том, что последние очень любят выдумывать себе оправдания.

— Я сам решу, что мне думать! — ощетинился Васса. — Те, кто попал к нам в шавы, сами пришли сюда. Никто их сюда не гнал!

— Так поколотили бы их, как следует… Отшлепали бы по розовой попке — твой дед в этом был мастак. Но вы травите их до скотского состояния, до полной потери воли и человеческого облика. Как ни крути, не получается из вас миролюбивых созданий.

— Так хоть какая-то польза от вас, южан, — заметил Леший. — Не только убиваете их мужчин и насилуете женщин, но и помогаете восстановить то, что разрушили. Стать шавой — это плата за злодеяния Викты и тех, кто и сейчас не может оставить рок’хи в покое.

— Жаль, что ни один шава не отдал свой долг и не ушел с чистой совестью.

— Да нет, ушел, — хихикнул Леший. — Если шава становится совсем уж бесполезным, то рок’хи отпускают его домой. Даже до пограничья доведут, не поленятся. Но вот только предварительно выколов ему глаза, отрезав язык, уши и пальцы на руках — чтобы не наплел лишнего.

— Я даже не знаю, кому теперь сопереживать, — закатил глаза Крес. — В любом случае, если ты хочешь обвинить Викту в ее преступлении, то ты явно опоздал. Ее уже обвинили и наказали. Сначала рукой абель-мьерн, а потом народная молва закрепила за ней прозвище Кровавая и Печальная. Не говоря уже о куче анекдотов, разной степени паршивости.

— Нет, Крес, не обвинили, — покачал головой Леший. — Преступление, за которое в наказание ее рвали крючьями, было совершенно иным. Это наказание за мятеж, а не за уничтожение народов. Но ты прав, не стоит мне заострять внимание на Викте. Она лишь одна из многих, во главе стояла ваша славная абель-мьерн, никак не ответившая за свои преступления. Как и те нелюди, которые сидят вокруг ее залитого кровью трона.

— Тебя послушать, травник, так каждый из ныне живущих абелей и людей несут бремя вины за страдания народа рок’хи. Твоя жажда крови даже почище жажды вампиров.

— А как же! Ведь многое из того, что я сейчас сказал, тебе в новинку. Ты же ничего не знал о судьбе рок’хи до нашего разговора. Выродки, они и есть выродки, — так наверняка ты думал, глядя на карту с огромным белым пятном на Севере.

— Этот разговор начинает превращаться в обвинительный акт, — вздохнул Крес. — Кто из нас сложил больше голов к трону наших господ? У кого было больше власти и возможности лить кровь, а кто сидел в пещере и сосал палец, мечтая о возмездии, не менее страшном и кровавом? Давай ты уже превратишь Альбию в Империю чистого Зла, как пишется в памфлетах стран Пениальского Союза, и мы закончим на этом.