Старый дом
Шрифт:
Она стояла и тоже улыбалась, только в отличие от парня улыбка ее была не такой плакатной и, как бы это сказать, видно было, что девушка не все понимает.
– Милости просим… – почему-то сказал Слава.
И наконец сделал шаг назад и в сторону.
Гости вошли.
Джон, все так же улыбаясь, аккуратно закрыл за собой и Надин дверь. А она посмотрела на него, потом перевела взгляд на нашего героя, увидела его растерянность и кивнула ободряюще.
Теперь они стояли в крохотной комнатке, которая честно служила нашему гостю прихожей.
– Проходите, please…
Совершенно
Но можно ли так вольно себя вести при других гостях…
Таких гостях…
Однако предложить им сесть обязательно нужно, остатком сознания Прохоров это понимал…
Он придвинул Джону колченогий компьютерный стул, а для Надин подогнал свой, единственный нормальный.
– Sit down, пожалуйста…
– Спасибо… – на почти чистом русском сказала девушка и явно обрадовалась тому, как у нее это хорошо прозвучало.
А он подумал:
«И голос похож…»
– Надин совсем не знает your language, – начал объяснять за нее Джон, – поэтому мало говорит.
– Понятно… – закивал головой наш герой.
А то он уже начал опасаться, не случилось ли чего с девушкой, раз она все время молчит.
– Вы можете говорить по-английски, – он повернулся к ней, в надежде услышать еще раз этот голос, – I understand…
– I see…
Тут автор вынужден прерваться и попросить у читателя прощения за то, что ему лень и дальше передавать тот странный язык, на котором происходило это общение. Вместо плохого русского Джона, несколько лучшего английского Славы и отличных родных для трех носителей, хочу передавать их беседу обычным нашим языком. Мне полегче, не надо возиться ни с фонетикой, ни с грамматикой, да и читателям выигрыш – не нужно напрягаться, чтобы понимать, о чем идет речь.
Однако прошу помнить, что разговоры все-таки шли на смеси двух языков. И нормального взаимопонимания удавалось добиться только с помощью жестов, улыбок и сильного желания этого самого взаимопонимания достичь.
Ладно, все это неважно – к делу…
Гости расположились на двух стульях, Слава остался стоять, посматривая на свою Надю.
Очень похожа, но, наверное, все-таки не она: намного моложе, лет двадцать всего и как-то ухоженнее…
Наверное, Надежда была такой лет за десять до их встречи, да еще, если вычеркнуть из жизни ту трагедию, которая ее так мучила.
– У меня для вас, – начал Джон, улыбаясь еще шире, хотя перед этим казалось, что шире уже невозможно, – есть письмо…
– Спасибо… – ответил Прохоров.
Чего-то подобного он и ждал, вряд ли Володя через такое временное пространство (или расстояние?) решился бы передавать на словах что-то осмысленное и хотя бы поэтому длинное.
Точно бы растерялось за годы, пришли бы какие-то куски…
Да еще на таком русском…
– И у нее есть для вас письмо… – продолжил гость и опять с любопытством посмотрел на хозяина.
(Прошу помнить о странном
языке.)– Вы вдвоем привезли мне одно письмо? – не понял Слава.
«Она явно родственница моей Нади, иначе откуда такое сходство. Но вот кто она и как они вместе с этим Джоном?»
Прохоров даже не понимал, что сейчас воспринимает своего прямого потомка как соперника в неведомой борьбе.
– У нее, – гость несколько невежливо (с точки зрения нашего героя), показал на девушку, – письмо от ее двоюродной, – он поднял руку и показал четыре пальца, – прапрапрабабушки. А у меня – тут он поднял другую руку и показал другие четыре пальца, – от моего прямого прапрапрапрадедушки…
«Ах вот оно что, – догадался Слава, – это Надина племянница, только через несколько поколений… Но я так и не знаю, как они встретились?»
Прохоров, не говоря больше ни слова, протянул сначала дрожащую руку к Надин, а затем, спохватившись, вторую – к Джону.
И в каждую легло по конверту, стандартному, без марок и штемпелей, и даже без логотипа какой-нибудь фирмы, в таких конвертах обычно в России раздавали «черную» зарплату.
В одном лежал листочек с бумагой середины, может быть, сороковых годов двадцатого века, в другом – несколько страниц. И бумага была другая, это Прохоров как книжник определил сразу.
Он вопросительно взглянул на гостей.
– Читайте, конечно, – улыбнулся Джон. – Мы будем ждать…
И, как ни хотелось Славе сразу взяться за письмо Надежды, он все же начал с Володиного.
Надо же какие-то приличия соблюдать, да и короче оно, явно…
81
Письмо Володи, действительно оказалось коротким:
«Если ты сейчас читаешь эти строки, значит, я все рассчитал правильно. И еще это значит, что я сегодня довольно сильно старше тебя».
Слава недоумевающее взглянул на конец текста и все понял: действительно «зятю» во время написания было уже больше семидесяти.
«Жаль, – вернулся Прохоров к письму, – что ты так и не появился тогда в Берлине – вместе было бы веселее… Ну да тебе видней, а мне никогда не узнать, что там у вас случилось…»
«И мне никогда не узнать, – подумал наш герой, – почему Бог именно так рассудил: встретиться и расстаться…»
Он взглянул на Надин: кроссовки на толстой подошве, джинсы, непонятно к какому полу принадлежащая куртка, под ней майка с каким-то университетским логотипом.
Отличная улыбка…
Нет, не Надя, хотя и хороша…
И Надя так никогда не улыбалась, так легко и радостно…
«О том, как мы добрались и устроились, – Прохоров вновь уткнулся в текст, – писать не буду, потому что давно уже написал. В тридцать втором году вышла моя книга «Путешествие сквозь…», в которой я все рассказал, как было. Окружающие считают, что это такая отличная фантастика, но мы-то (надеюсь, что найдешь эту книгу и прочтешь, хотя русского перевода в мое время не существовало, но у тебя есть либо свой английский, а я старался писать попроще, либо найми переводчика) с тобой знаем, что все изложенное – правда.