Старый новый мир

В один момент чутьё заорало иерихонской трубой, заставляя остановиться на одном месте, всматриваясь в каждый камушек и веточку вокруг. Глаза не смогли выявить ничего, но чувство опасности не уходило. Магическое зрения также не принесло никакого результата, но не хотелось делать ни шага. Ощущалось, что на меня сейчас смотрят сразу несколько пар глаз, искусно сокрытых старыми методами масаровки, обильно сдобренных магией.

"Чё встал как вкопанный?!"– приклад идущего сзади здоровяка вновь опустился на мою спину, перед глазами вспыхнула яркая вспышка боли, я покачнулся вперед, но всё равно уперто остался на месте.

Не зная ответа, я просто показал куда-то в сторону, ощущая исходящую с той стороны опасность. Неизвестно кем был её источник, но магия перетекла в кисти, образуя готовность нанести поражение противнику.

Неожиданно из лесного пейзажа выделилось сразу несколько человеческих фигур. По экипировке они практически полностью копировали моих сопровождающих за тем лишь исключением, что в руках двоих из них виднелись необычные автоматические модификации дробовика «Сайга». Наверняка подобные изменения таковых ружей были произведены кустарно умелыми оружейниками. К тому же их дробовики были оборудованы громадными по размерам полупрозрачными дисковыми магазинами, внутри которых таилось несколько десятков краснеющих боками картечных патронов. Стоит дать короткую очередь из такого ствола в мою сторону, и магическая защита моментально бы испарилась, а что уж тут говорить о тварях и куда менее готовых к сражениям магов.

Появившийся отряд лесных бойцов полностью молча присоединилась к нашей небольшой группе. Это странное молчание, сдабриваемое шуршанием окружающего леса, меня пугало. Сразу нахлынули воспоминания о моём пленении группировкой «тёмных», тем более что произошло сие действие для меня не столь давно, а потому отпечаток на памяти остался очень явный. Правда, в отличии от изменённых магией людей, этих молчаливых стрелок выявить было практически невозможно. Нужно было применить всю концентрацию, оторваться от окружающего мира, чтобы почувствовать исходящий от них магический след. Если обычных людей можно было увидеть легко за пару десятков метров, но образы этих растягивались, размывались, превращались в нечто странное, едва заметное, замаскированное.

Остановка совершилась лишь через полтора часа, когда я обессилил настолько, что с большим трудом передвигал ногами, постоянно спотыкаясь и натыкаясь на каждую из возможных препятствий. Мы наткнулись на оборудованный лесной лагерь, заметить который даже с неба было весьма проблематично. Все места проживания пары десятков бойцов больше напоминали бесконечную паучью маскировочную сеть.

Тени деревьев ложились здесь на землю косыми полосами, постоянно перемешиваясь с дымом от костров. Лагерь жил тихим, но напряжённым ритмом – здесь не слышался вечный гул генераторов, ни бетонных стен и только лишь временное пристанище, затерянное среди деревьев.

В центре становища неизвестных стоял шатёр командного пункта – выкрашенное в хаки жилище, поддерживаемое управление всего лагеря. Полог в неё был открыт, а внутри виднелся огонь небольшой переносной лампы, в чьём тусклом свете виднелся край разложенной на походном столе карты.

Чуть поодаль от центральной палатки выстроились в несколько рядов палатки из точно такой же плотной ткани, как и командный пункт. Каждая из таких палаток была рассчитана на четверых человек. Жить, конечно, приходилось без особенного комфорта, но в полевых условиях рассчитывать на него не приходилось.

Последним, что привлекло моё внимание было, так это полевая кухня – небольшой котёл на треноге, вокруг которого стояло несколько человек с автоматами за спинами. Запах тушёнки и гречневой каши смешивался с ароматом хвои. Рядом же, на нескольких поваленных древесных стволах сидело несколько бойцов, покуривая и о чём-то молчаливо общались. Мне захотелось оказаться на месте ожидающий еду, протянуть повару алюминиевую тарелку и с большим удовольствием навернуть парочку порций, обжигая язык, но продолжая есть.

Меня сразу встретило несколько человек, перенявших моё бренное, потное и уставшее тело в руки ещё двух немногословных солдат. Они взяли меня под руки, едва ли не волоча по земле, а затем толкнули в сторону большой ямы. Пихнули меня внутри без лишних слов, но мне удалось в последний момент сгруппироваться перед тем, как небо стало в клеточку. Не сказать, что решётка, свитая из прутьев, была большой проблемой для взрослого мужика, но со спутанными руками и усталыми мышцами я решил лишний раз не возмущаться. Мне ужасно хотелось пить, а живот уже не просто ворчал о необходимости еды, а истошно орал. При этом над решетчатой крышкой остался один из «леших», дежурящий рядом с полностью каменным лицом. На мои попытки заговорить ответа не поступало.

Осев на землю, я попытался уснуть. Усталость после длительного путешествия брала своё, а потому сон медленно наступал, заставляя погружаться в царство Морфея. Даже шум лагерной жизни молчунов нисколько не мешал. Естественно, что холодная земля не шла ни в какие сравнения не то, что с армейским или туристическим спальным мешком, но сон оказался куда сильнее и даже боязнь простыть нисколько не волновала.

Сложно было понять сколько я проспал, но поднял меня шорох поднимаемой решётки. Мне даже не позволили нормально открыть глаза, как сразу взяли за руки и потянули наверх. Было видно, что отряд неизвестных стрелков сейчас собирал свои вещи. При этом людей сейчас было гораздо больше, чем прошлым вечером. При этом многие были обвешаны громадным количеством разномастных стволов, часть из которых определённо являлась трофейными. В руках пленивших меня бойцов были исключительно последние образцы отечественной военной промышленности, тогда как трофейное вооружение либо было получено из некогда развёрнутых частей российской армии, либо же выужено из многочисленных разбросанных по стране складов резервного хранения. Вот и получалось, что если «лешие» смогли добыть себе трофеев, то поле боя должно было остаться за ними. Сомнительно, что они смогли забрать сразу всё полезное из бронепоезда, ведь передвижная крепость уральцев легко могла быть в том числе и очень мобильным складом, содержащим в своих недрах бесчисленное по местным меркам количество полезностей.

Обычное ожидание выхода из временного лагеря мне позволили сдобрить двумя большими ржаными лепёшками и целой литровой фляжкой воды. Мука была отнюдь не лучшего качества, местами не пропеклась, но после двух дней постоянного голодания с немалым таким потреблением калорий во время длительных переходов, поглотить я был готов даже пару простых горстей муки. Желудок мой видал всяческие продукты, зачастую далеко не лучшего качества, а потому и подобную еду я готов был потреблять с большим удовольствием.

Группа «леших» привела за собой несколько десятков коней и мулов, на спины которых принялись крепить полученные в этом месте баулы. Нужно было признать, что эти молчаливые воины собрали в здешних краях очень богатую добычу и даже притащили парочку трофейных крупнокалиберных пулемётов, для переноски которых пришлось разобрать каждую единицу до минимально возможных размеров.

«Доедай и едем.»

За последние сутки я ни разу не слышал нормального человеческого голоса, отчего проникновение в мою голову заставило вздрогнуть. Страх тронул мои нервы, но я сразу же взял себя в руки. Небольшой приём пищи даровал мне сил и теперь всё больше мне хотелось хоть каких-то объяснений насчёт того, в какую-же задницу меня завела судьбинушка.

– Дружище, может расскажешь мне, кто вы, чёрт бы вам побрал, такие и на кой ляд я вообще вам сдался?

Один из бойцов посмотрел на меня снисходительно, но промолчал. Это был тот самый здоровяк, который сопровождал меня от места схватки до лагеря этих молчунов. В руках он держал свой новенький камуфлированный автомат, но сам при этом стоял в полностью расслабленной позе. Его легко можно было понять, ведь вокруг было достаточное количество солдат, которые в короткий срок легко разоружат меня и нашпигуют достаточным количеством свинца. При этом чувствовалось, что всё внимание его сконцентрировано на моей спине. Я даже при большой желании не успею сотворить и одного заклинания, прежде чем меня завалят.