Статья Пятая
Шрифт:
– Попробуй найти одежду. Я хочу пройтись посмотреть, что еще я смогу собрать.
Я кивнула. И хоть я и понимала, насколько это смешно для магазина в таком состоянии, я огляделась в поисках камер слежения.
– Тебя не поймают, - сказал Чейз, читая мои мысли.
– Оглядись, не думаю, что ты сможешь тут все разрушить еще больше.
Он был прав, но последние недели превратили меня в параноика, а это место было пугающим. Я боялась, что МН могла следить за нами. Что это место было ловушкой.
Я обрадовалась, что Чейз захотел пойти наверх, потому что именно туда указывала стрелка с табличкой "ЖЕНСКАЯ ОДЕЖДА". Застывший эскалатор стонал под
– Побудешь там?
– Я показала на изуродованную палатку на полу.
Что-то изменилось в его лице, когда он понял мое беспокойство.
– Я буду поблизости, - сказал он тихо.
Слабый рассеянный свет попадал на верхний этаж через отверстие в потолке. Чем ближе я подходила к дальней стене, тем темнее становилось вокруг, пока мне не пришлось щуриться, чтобы увидеть пол. Я осторожно перешагнула наваленные в проходах обломки и нашла несколько полок с одеждой, которая выглядела более-менее нетронутой. Топы в обтяжку, брюки до колен - мода того времени - и, хоть это и старая одежда, для меня она была новой. Ткань покрылась пылью, но на одежде все еще оставались аккуратные складки и наклейки с размерами. С тех пор как мама потеряла работу, у меня не было своей одежды, кроме той, что выдавали в благотворительном центре. Несмотря на обстоятельства, эта мысль вызвала у меня смешок.
Там же были женские кроссовки: 59.99 долларов. Для меня - бесплатные! С легким ощущением вины я поискала среди разбросанных по полу коробок свой размер. Мы никогда не смогли бы купить их, даже восемь лет назад. Из-за инфляции сейчас они стоили бы не меньше 100 долларов. У меня есть кроссовки за сто долларов! Я не могла дождаться, когда я расскажу об этом Бет.
Если я когда-нибудь смогу с ней поговорить.
Я выбросила эти мысли из головы. Прямо передо мной была целая выставка джинсов, и я быстро взяла пару своего размера. Зимняя куртка на полу почти не была пыльной, поэтому я взяла и ее. А также майку, футболку с коротким рукавом, теплую рубашку из термоткани и спортивную фуфайку. Еще я взяла запасные носки на всякий случай и запечатанную упаковку нижнего белья. Я вдруг подумала, что у мамы, возможно, не было сменной одежды, поэтому взяла комплект одежды и для нее.
Но когда я приблизилась к примерочным, смех застыл у меня в горле. Кабинка была размером с платяной шкаф и без света и напоминала мне изолятор, который я видела в бараке.
Я не собиралась закрываться в ней.
Я поискала глазами Чейза, но не нашла его. Меня порадовало, что он не видит моих колебаний: последнее, чего мне бы хотелось, - это чтобы он думал, будто я боюсь темноты и оружия. Глубоко вздохнув, я положила вещи прямо там, где стояла, и поспешила переодеться, пока он не начал меня искать.
Джинсы сидели довольно хорошо, хотя и были немного свободными в талии: в школе реформации я похудела. Я уже начала натягивать майку, когда сзади послышался шорох.
Я повернулась на звук и в десяти футах позади увидела Чейза в джинсах и новой рубашке, держащего на плече какую-то сумку. Я быстро отвернулась: майка все еще была задрана выше лифчика.
– Дай мне секунду!
– Мой голос сорвался.
– Отвернись или что-нибудь еще!
Он не слушал и продолжал приближаться ко мне. Я слышала его дыхание, ощущала близость его тела. Я застыла на
месте, но внутри меня все было напряжено и наэлектризовано. Как долго он стоял тут, наблюдая за мной?– Что с тобой произошло в центре реабилитации?
– Он говорил почти шепотом, в голосе звучала едва сдерживаемая ярость.
– Что?
– Мои пальцы, которые словно окунули в чан с ледяной водой, наконец оттаяли достаточно, чтобы я смогла натянуть на себя майку. Остальное я накинула сверху.
– Когда я забирал тебя, меня привели в ту комнату, и я слышал тебя. Это не выходит у меня из головы.
Барак. Он прервал Брок и солдат за минуту до того, как они собирались начать наказание. Я кричала тогда. Одного этого воспоминания было достаточно, чтобы меня начало подташнивать.
– Ты хочешь поговорить об этом сейчас?
– недоверчиво спросила я.
Он не стал ждать, чтобы я снова к нему повернулась. Внезапно он оказался прямо передо мной. Наклонился ко мне и, находясь всего в нескольких дюймах от моего лица, уставился на меня. Обе его руки схватили меня за плечи. Я сдержала гримасу.
– Что с тобой сделали?
– Что со мной сделали?
– Я стряхнула его руки.
– Ты - один из тех, кто отправил меня туда! Теперь тебе интересно, что происходит в твое отсутствие?
Во мне бушевали обида и ощущение, что меня предали. После того, как его призвали, он ни разу не позвонил и не ответил на мои письма. Он не прислал ни слова о том, что он жив и с ним все в порядке. Он не напоминал о себе и не интересовался, что со мной и моей мамой. Его обещание вернуться было ложью. Потому что вернулся солдат, а не он. И этот солдат разрушил все, что только можно.
Он отступил назад, словно я оттолкнула его, и запустил руки в свои короткие волосы.
– Что заставило тебя это сделать?
– продолжила я.
– Я знаю, что ты... когда-то заботился. Обо мне и маме. Даже не пытайся сказать, что такого не было.
– Я сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Воспаленные синяки на фалангах пальцев вызвали боль по всей руке. Я подошла слишком близко к черте; я видела это по его лицу, по борьбе, бушевавшей в его глазах. Хотела ли я услышать ответ? Или этот ответ мог раздавить меня в то время, когда когда мне нужно быть особенно сильной?
Его рот открылся и тут же закрылся. Его пристальный, полный дикого отчаяния взгляд встретился с моим, умоляя меня прочитать его мысли. Но я не могла, хоть и очень хотела. Я не понимала. Что это? Что он боится сказать мне?
– Что случилось?
– спросила я, на этот раз мягче.
Его глаза стали жесткими, похожими на блестящие камни.
– Я не знаю, - сказал он.
– Люди меняются, полагаю.
Он поднял свой набитый припасами рюкзак и пошел вниз по лестнице.
Потрясение ведром ледяной воды погасило мою речь.
Трясущимися руками я как могла быстро завязала шнурки своей новой обуви и последовала за ним.
* * *
– Что ты нашел?
– спросила я Чейза уже внизу эскалатора, когда мое дыхание пришло в норму. Он снова помрачнел. Я почти видела грозовые тучи у него над головой, и они заставили обида вновь превратилась в раздражение. Люди изменились? Не годится. Очевидно, он изменился, но это не объясняло, ни почему он арестовал нас, ни почему освободил меня. Мне снова хотелось пнуть его. И мне хотелось пнуть себя, потому что, несмотря на его секреты, я начала беспокоиться. Я не выдумала этот безумный взгляд его глаз. Что-то темное было внутри него. Что-то злокачественное. Что-то, что меняло его.