Ставка на бандитов

Двое, державшие под прицелом Грыжу и Костоправа, в предсмертных судорогах бесформенной массой свалились под колеса джипа.

Воспользовавшись замешательством, Грыжа до отказа вдавил в пол педаль акселератора и рванул вперед, рискуя врезаться в серебристый «мерс» с сидящими в нем Кузьмой и Додиком.

На секунду, наехав колесами на мертвые тела автоматчиков, джип, надсадно ревя мотором, замер. Однако, преодолев преграду, автомобиль неловко подпрыгнул и, оставляя под собой кровавое месиво, рванулся к воротам.

Степану, только что поднявшемуся на ноги, пришлось вновь упасть, увлекая за собой одного из приятелей. Сделав несколько почти цирковых кульбитов, пытаясь уйти от автоматного огня, Степан прицельно высадил в серебристую машину всю обойму, до последнего патрона.

На несколько секунд выстрелы прекратились. Из полуоткрытой дверцы «мерседеса» выпал окровавленный Кузьма. Не в силах подняться, он безуспешно пытался проползти хотя бы несколько сантиметров. В отчаянии раненый последним усилием воли нажал на спусковой крючок зажатого в правой руке автомата и потерял сознание.

Мужчина, которого только что Степан спас от неминуемой гибели, пытался попасть в удаляющийся джип. Методично, выстрел за выстрелом, он всаживал пули в темно-синий кузов автомобиля, не обращая внимания на автоматную пальбу.

Додик, покинув водительское кресло, выскочил из «мерса» и навскидку выпустил короткую очередь по ближайшему противнику, упорно старающемуся достать «чероки».

Одна из пуль мягко вошла в не защищенные бронежилетом ткани шеи. Выронив оружие и громко вскрикнув, человек медленно опустился на серый асфальт. Последнее, что он ощутил в этой жизни, — нестерпимая боль. В этот миг он забыл, что он профессионал, что он муж и отец, что он достаточно молод, чтобы умирать, — только боль, жуткая, невыносимая, унизительная.

С обеих сторон по Сосновой улице мчались трое «жигулей» с сотрудниками ФСК, одетыми в пуленепробиваемые шлемы и тяжелые армейские бронежилеты. Они спешили на помощь к своим товарищам — впрочем, некоторым из них она уже была не нужна…

Разбор неудачно проведенной операции с подсчетом трупов с той и другой стороны еще предстоял. А пока из автомобилей, резко затормозивших у ворот роддома, выскакивали разгоряченные профессионалы.

Додика убили первым же выстрелом в голову. Больше никого не осталось.

И тут несказанно обрадованный подошедшему, хоть и с опозданием, подкреплению Степан закричал:

— Где вы носитесь, бля… джип… уйдет, а там кокаин…

Одна из спецмашин ФСК, взревев форсированным мотором, резво сорвалась с места, устремляясь в погоню за темно-синим «чероки».

К этому времени Грыжа уже успел пересечь

Щукинскую улицу, пытаясь во что бы то ни стало прорваться к Волоколамскому шоссе. Положив на соседнее сиденье автомат Калашникова, он время от времени посматривал в зеркало заднего вида, пытаясь обнаружить погоню.

Углядев сзади неприметный в московской автомобильной массе белый «жигуленок», он еще сильнее вцепился в баранку. Не обращая внимания на перекрестки и правила движения, Грыжа выскочил на Волоколамку, свернув влево через осевую полосу.

Движущиеся по трассе машины шарахались от безумного водителя джипа в разные стороны, рискуя столкнуться между собой.

Несколько секунд спустя, мигая синими маячками и включив сирену, вслед за Грыжей на шоссе выехал «жигуленок» с находящимися в нем комитетчиками.

Пытаясь повторить маневр преследуемого, «жигули» на полном ходу пересекли сплошную полосу, истошно визжа резиной по асфальту. Автомобиль оперативников оказался уже на противоположной стороне дороги, когда из-за притормозившего «КамАЗа» с прицепом-рефрижератором, пропускающего спецмашину, выскочил тяжело груженный самосвал «ЗИЛ».

Не успев затормозить, водитель «ЗИЛа» с изумлением обнаружил, что мчится прямо на белые «жигули».

Страшной силы дар пришелся в правую стойку легкового автомобиля. Оперативники еще не поняли, что же произошло, когда их машина перевернулась на крышу и продолжила движение в таком положении, скользя на встречную полосу.

В довершение ко всему в них врезался старенький «запорожец», водитель которого, пожилой инвалид, разбил головой лобовое стекло, едва не вылетев из машины.

Не замечая ничего и никого вокруг, Грыжа повернул джип на асфальтированную дорожку, ведущую в сторону Ленинградского шоссе.

Миновав спортивный комплекс ВМФ, он остановился и только сейчас вспомнил о сидящем сзади Костоломе, за все время не проронившем ни слова.

— Андрюха, — позвал приятеля Грыжа, — ты не обосрался, что все время молчишь?

Дернув за плечо скрючившегося Костолома, он перевернул его на бок и ошалел от представшей неприглядной картины: вместо кадыка у Андрея зияло черное отверстие с запекшейся по краям бурой кровью. Лицо покойника застыло в страшной судороге, черты обострились.

По телу Грыжи пробежала дрожь. Однако, мгновенно подавив эмоции, он выдернул из-под трупа черный кейс с наркотиками и кинулся в зеленые насаждения, бросая автомобиль с Костоломом на произвол судьбы.

Приветливо кивнув охране у входа в палату реанимации, Монах со вздохом переступил порог и плотно прикрыл за собой дверь.

Сидящая у кровати больного медсестра тихо приподнялась и, не говоря ни слова, вышла в коридор.

Гладышев, превозмогая боль, обернулся к вошедшему и чуть заметно улыбнулся, насколько позволяли бинты. Недавние раны стали постепенно превращаться в подтеки и ссадины. Одна щека раненого имела лиловато-синий цвет. Но в целом он выглядел гораздо лучше прежнего.

Фомин не преминул отметить это вслух:

— Да ты молодцом, Игорек. Скоро вообще на поправку пойдешь. — Больной попытался что-то сказать, но авторитет остановил его: — Ты пока молчи. Успеешь наговориться. Я тут фруктов принес, хотя знаю, тебе нельзя жевать. Но не с цветами же к мужику являться? А фруктики пусть потрут на терочку или угостишь какую-нибудь красотку из медперсонала.

— С-па-сии-и-и-бо, — с огромным усилием вымолвил Гладышев.

— Да не напрягайся ты, — сказал Монах и предупредил на будущее: — Если попытаешься еще раз заговорить, уйду.

В это время в палату вернулась медсестра. Извинившись за внезапное вторжение, она спросила, обращаясь к авторитету:

— Простите, а Валера — это вы?

— Да, — удивился Фомин, — а в чем дело?

Девушка достала из кармана белого халата небольшой листок бумаги, вырванный из школьной тетрадки, и протянула его мужчине.