Ставка на мертвого жокея (сборник рассказов)
Шрифт:
– - Тут ничего не поделаешь, бэби.-- Рой пытался ее успокоить.-Коммерция -- превыше всего. Ты ведь знаешь...
– - Почему ты не сообщил мне об этом до отъезда? Помог бы запереть квартиру, и поехали бы вместе!
– - Я и сам узнал, когда приехал.-- Нельзя ему терять терпение.-- В наши дни в мире полно сумятицы.
– - Нет, все же мне очень хочется дать ему по зубам -- чтоб знал...
– - О'кей,-- ухмыльнулся Рой.-- Вот приедешь и сама ему об этом скажешь. Когда приедешь? Завтра?
– - Я хочу, чтобы ты знал одно, Рой,-- продолжала обиженная Алиса,-- я не в армии, и ты не
– - О'кей, я согласен -- ты не в армии. В таком случае когда?
Алиса фыркнула.
– - Какой ты милый, заботливый -- просто прелесть!
– - Именно такой -- милый и заботливый.
– - Ну что ж, это неплохо.
– - Когда же?
– - Ну...-- Алиса задумалась, колеблясь, не зная, как ему поточнее ответить.-- Во-первых, нужно взять Сэлли из школы; кое-что отдать на хранение; сдать квартиру, заказать авиабилеты...
– - Так когда же?
– - Недельки через две... Если смогу достать билет на самолет. Ты подождешь?
– - Нет, что ты,-- отозвался Рой.
– - Мне тоже невтерпеж.
Оба засмеялись.
– - Ну как ты там, здорово веселишься?
Рой сразу почуял необычное любопытство в ее тоне и вздохнул.
– - Здесь такая скука, аж скулы сводит. Вечерами торчу дома, много читаю. Прочитал уже шесть книг и половину доклада генерала Маршалла, посвященного правильному ведению боевых действий.
– - Но один вечерок ты не стал читать.-- Голос Алисы звучал намеренно беззаботно и небрежно.
– - Интересно, интересно...-- тихо сказал Рой.-- Ну-ка, давай выкладывай.
– - Во вторник с побережья вернулась Моника; позвонила мне; сообщила, что видела тебя в компании красивой женщины в дорогом ресторане.
– - Если в мире существует справедливость, Монику следовало бы сбросить с парашютом на атолл Бикини.
– - Брюнетка, с длинными волосами -- так охарактеризовала Моника.
– - Она абсолютно права, у нее и правда длинные черные волосы.
– - Не ори, у меня не заложило уши!
– - Но эта дрянная Моника забыла тебя проинформировать, что это жена Чарли Льюиса.
– - Она утверждает, что за столиком сидел ты один.
– - А в это время Чарли Льюис находился в мужском туалете, в двадцати шагах от меня.
– - Ты это серьезно?
– - Нет, конечно. Может, он в эту минуту находился в женском туалете.
– - Пусть тебе и смешно, но если вспомнить твое прошлое...
– - У меня такое же прошлое, как у любого нормального мужчины,-оправдывался Рой.
– - Что-то мне не нравится твой юмор на такую щекотливую тему.-- Голос у Алисы начал дрожать.
– - Послушай, бэ...-- Рой смягчил тон, сказал совсем тихо: -- Приезжай ко мне сюда, да побыстрее! Здесь мы все уладим, прекратим весь этот вздор.
– - Прости меня!
– - Алиса оттаяла -- она раскаивалась.-- Дело в том, что все эти последние годы мы так часто бывали с тобой в разлуке... Вот почему я и веду себя так несдержанно, так глупо, нервничаю... Кто платит за телефон?
– - Компания, кто же еще!
– - Очень хорошо! Ужасно, когда приходится платить из своего кармана за
наши телефонные ссоры. Ты меня любишь?– - Приезжай, да поскорее!
– - Ты считаешь, что ответил на мой вопрос?
– - Вполне!
– - О'кей! Я тоже такого мнения. До свидания, дорогой! Скоро увидимся!
– - Поцелуй за меня Сэлли.
– - Обязательно. До встречи!
Рой повесил трубку, устало покачал головой -- опять ссора по телефону,-- но тут же улыбнулся: ведь все кончилось мирно. Встав со стула, подошел к письменному столу взглянуть на календарь -- когда ему ожидать прилета жены с дочерью.
Телеграмма пришла на четвертый день: "Билеты куплены на рейс два часа четырнадцатое тчк прилет Бербэнк 10 вечера по вашему местному времени тчк просьба побриться тчк с любовью Алиса тчк".
Рой, улыбнувшись, перечитал телеграмму, и вдруг где-то в глубине души возникло ощущение неловкости,-- его никак не удавалось точно определить, оно сопротивлялось, словно выскальзывало из рук... Весь день он ходил как в воду опущенный, чувствуя приближение какой-то пока еще неосязаемой беды, и только когда лег в эту ночь в постель, все ему стало предельно ясно. Преодолев легкую дрему, встал, подошел к столу, прочитал еще раз телеграмму: да, все точно, четырнадцатое мая. Не выключив лампы, зажег сигаретку и сидел на узкой, безликой кровати отельного номера, обдумывая, как ему быть, как не утратить в такой ситуации самообладания.
По сути дела, суеверным он никогда не был, не приверженец религии, и всегда посмеивался над своей матерью, с ее богатой коллекцией сновидений, предсказаний, предзнаменований, как добрых, так и дурных. У Алисы тоже есть привычки, связанные с суеверием: например, никогда не говорить вслух о желанном событии,-- стоит упомянуть, и ничего не получится, ничто не сбудется, оставь надежду навсегда. Эти ее привычки не вызывали у него ничего, кроме презрения. Во время войны, когда все журналы утверждали, что в стрелковых ячейках на фронте не найти ни одного атеиста, он не прибегал к молитве даже в самые мрачные и опасные для жизни времена. Ни разу за всю свою взрослую жизнь не сделал ничего под влиянием суеверия или дурного предчувствия.
Сидит вот теперь, озираясь по сторонам, в ярко освещенной, нормально меблированной, просторной комнате, все здесь в духе двадцатого века, и чувствует себя полным идиотом. Зачем ему в разгар ночи гоняться за призраками, отдающимися звонким эхом предостережений, за обрывками старинных снов, что рождаются в глубинах его чувствительного мозга талантливого инженера...
Этот выводящий его из себя сон он отлично помнит: сестра его умирает четырнадцатого мая... Такие сны очень редко бывают в руку. И все-таки... Элизабет с Алисой настолько похожи, всегда стараются быть вместе, они хорошие подруги. О снах он знает немало, и в этом мрачном, колдовском мире вполне возможен простой перенос понятий: жена становится сестрой, сестра -женой. И вот тебе на -- его жена с ребенком выбрали как раз этот злополучный день -- четырнадцатое мая,-- чтобы лететь к нему на самолете из Нью-Йорка в Калифорнию... Им предстоит пролететь три тысячи миль, почти через весь Американский континент, с его бурными, широкими реками и высокими горными цепями...