Стая

После ее слов Денис, запрокинув голову, посмотрел в потолок и издал тяжкий полустон.

— Ох, Красота, кончится мое терпение, и тогда устрою я тебе разгуляй.

— Это ты поэтому меня в губы не целуешь — опасаешься за свою выдержку?

Что-то мелькнуло в его глазах — знакомое ее инстинктам, но не поддающееся обоснованиям разума, — то, что вызвало внутри особый трепет и странную чувственную дрожь.

— А что тебе не нравится? — Пальцы скользнули под волосы, обхватывая девичью шею, касаясь скул и бережно притягивая к себе. — Романтика. Полгода будем за ручку ходить, потом поцелуемся.

— А потом?..

На это он уже не ответил. И меньше всего хотелось, чтобы в момент, когда его губы приникли к ее рту, он вздумал что-то отвечать. Хотелось, чтобы это мягкое прикосновение длилось вечно. Он говорил про какую-то волну?.. Навряд ли она могла быть сильнее этой волны мурашек, которая накрыла ее, едва на губах почувствовалось его мятное дыхание. Только вот насладиться этими ощущениями мешало осознание, что в кабинет может кто-то войти. Оно жгло огнем, не позволяя расслабиться, но стократ усиливало желание оказаться где-то в другом месте. Там, где хотя бы какое-то время можно не оглядываться по сторонам.

Очевидно, Денис думал о том же, потому поцелуй оказался совсем коротким.

Мимолетный он был, тихий, нежный. Но словно в спину ударяющий. Со всей силы толкающий их навстречу друг другу — за ту грань, откуда вернуться невозможно.

И поцелуй этот, словно не поцелуй, а печать, скрепляющая их пока невинные отношения.

— Вдруг кто-нибудь зайдет, — сказала Юля, не скрывая в голосе разочарования.

— Дверь на замке. Вломиться может только Лёня. Мы тебя отвезем домой, а потом у нас свои дела.

— А ваши дела по пути с моим домом? — Юля старалась говорить легко и непринужденно. Но это было трудно. В ней загорелись новые ощущения, которые желательно переварить в спокойной обстановке, пережить не сидя на иголках с дрожащими ладонями будто кур воровала. Запретность их отношений не добавляла шарму. Наоборот, отравляла, с каждым днем отягощая все больше.

— Не совсем. А ты против? — Он стискивал ее плечи. Не сильно опасаясь доставить девушке неудобство. Юлька не была хрупкой, не выглядела такой. Уже давно пропало это впечатление. Стерлось, как ненужное воспоминание и слава богу. Денис хрупкость часто связывал с инфантильностью. А это не то качество, которое он ценил.

— Как я могу. Кстати, не сочти за наглость, ты мне Витю вернуть собираешься?

— Витя у Юрика.

— Я знаю. Но вопрос был не в том, где Витя, а в том, собираешься ли ты мне его вернуть.

— Если Юра найдет себе другого человека, Витя снова станет твоим верным рабом. Как вариант, ты можешь обратиться к папе.

— Могу. А папе скажет: «Денис, что там с Витей?» и тогда Денис ответит: «Витя у Юрика». Знаю я эту комбинацию, ты же у нас братков туда-сюда тусуешь.

— Все правильно. У твоего отца много других забот. Каждый должен заниматься своим делом. Или ты думаешь, что я терроризирую Самарина из личных побуждений?

— Вообще-то именно так я и думаю.

— Нет. Мелко судишь. Я такими вещами не играю.

Кто-то дернул ручку двери.

— Вот, я же говорила, — с сожалением прошептала Юля, размыкая руки и сползая со стола.

— Двинули? — спросил Лёня, как только Шаурин распахнул дверь. — Я к Сладкому зашел уже, он тут присмотрит за всем.

— Двинули. — Глядя на Юлю, Денис мотнул головой, указывая на шкаф.

— Командир, а очаровашка с нами, что ли? Неужто будем ее водкой поить и жизни учить? Я — за, только чур не ревновать.

— Уймись, ты, очаровашка, — усмехнулся Денис и накинул Юльке на плечи шубку.

Она застегнула крючки и обратилась к другу Шаурина, оценив его кожаную куртку, на вид не слишком теплую:

— Леонид, я смотрю у тебя в душе уже настоящая весна. Налегке ходишь, а на улице морозно.

— Лёня у нас вообще жаркий парень, через недели две будет в шортах гонять. — Денис достал из шкафа свое пальто.

— Вот правильно, Юлия, ты этого охломона не слушай. Главное, чтобы в душе весна, — заливался Ленчик.

— О, господи… — вздохнула Юля, — и как тебя только твоя девушка выдерживает?

— Юлия, одна девушка? Как я могу? Это же преступление против всего женского рода. Вокруг столько жаждущих любви и ласки дам.

— Действительно, — хмыкнула Юля, ступая за порог, — что это я в самом деле.

Когда вышли на улицу, Шаурин глубоко вдохнул холодный воздух.

Вдохнул так, чтобы легкие до отказа заполнились и внутри от переизбытка кислорода заломило; чтобы морозная свежесть прогнала ощущение внутреннего застоя.

Юля взглянула в небо, покрытое темными тучами. Они были какие-то… живые. Да, именно такие — влажные, ожившие. Они свободно плавали по небу, а не висели, как зимой, словно застывшая аппликация.

Это все весна…

Коротко улыбнувшись, девушка села в машину.

— Монахов тебе ее не отдаст, — убежденно вдруг проговорил Лёня, после того как они подбросили Юлю до дома и уже отъехали от него на приличное расстояние.

— Отдаст, — отрезал Денис, следя за дорогой и не поворачивая головы.

— Не лез бы ты, — не очень твердо продолжил Вуич. — Меня, мой друг, конечно, радует твоя уверенность, но я бы на твоем месте…

— Я знаю, — остановил его Денис. — Знаю: на моем месте, ты бы — не лез. Но это ты. Помнишь, что Юлька сказала? Люди переменчивы. Сегодня нельзя, завтра можно. Всему свое время. Я подожду. Монахова и подвинуть можно. Видишь, что творится? И это только начало.

— Не хочешь ли ты сказать, что собираешься?.. — Закончить мысль вслух Лёня не решился. Только бросил на Дениса немного оторопелый взгляд.

— Лёня, я похож на идиота?

Тот пожал плечами:

— Вроде никогда им не был, но кто знает. Я с некоторых пор уже ни в чем не уверен.

— Прибереги свою философию для другого случая. Юлька маленькая еще. Времени — вагон.

Лёня надул щеки и медленно выпустил воздух.

— Купидон тебе в помощь. А ты с этой еще встречаешься?