Стебалово
Шрифт:
– Хватит пороть чушь, давай трахаться. Слышишь? Гандон я снял, чего тебе еще надо? Сейчас приятно?
– Прямо сейчас?
– Да, да!
– Ну, типа того.
– Значит, поехали…
Отделавшись от презерватива, Серафим старательно загнал движок между двух роскошных заготовок мисс Отвязной и, нежно покачиваясь взад-вперед, стараясь не дышать Маше в лицо, накачал ее до потери памяти.
– ...Потрясно, - похвалила Маша, когда убийца закончил.
– Я же говорил: будет приятно. Понимаешь, - Серефим закурил, - я такой человек, что если я чё-та обещаю, я это делаю профессионально. А ты сразу: «Я девочка! Мне
– Кайфово, - согласилась Маша и тоже закурила.
– Уютно с тобой, Маня, - удовлетворенно заметил Серафим.
– Обещай мне, - попросил он.
– Что, милый?
– Обещай никогда не трахаться с Лысым.
– А кто такой Лысый?
– не поняла Маша. (Да, ее вдули до потери памяти.)
Серафим расхохотался. Он знал, что у Маши Типовашеевой не все дома, но и мечтать не смел, что до такой степени.
– Милый, - она растерянно похлопала ресницами, - что с тобой?
– Маша, я тебя обожаю!
– Убийца с нежностью погладил ее шею.
– Ты лучшее, что мне только попадалось между ног.
– Правда?
– Сейчас позвоню Лысому...
– Не уставая хихикать, Серафим взял с тумбочки мобильник.
– Еще раз поблагодарю...
– Серафим!
– Ну?
– Кто такой Лысый?
– недоумевала Маша.
– Ха-ха-ха-ха! Сейчас...
– Он набрал номер.
– Большая скотина, если честно.
– А ты?
– А я больше.
Маша польщенно обняла Серафима за плечи. Услышав короткие гудки, он бросил трубу на место:
– Занято. Потом перезвоню.
– Когда ты вдруг понял, что любишь меня?
– спросила Маша.
– Давно, - ответил он.
– Это было как озарение или как влечение?
– Да хрен его знает. Думаешь, я тогда во что-нибудь врубался?...
– Серафим задумался.
– Это было первого мая прошлого года.
Вернее, в ночь с тридцатого на первое.
– Ты так классно все помнишь?
– Еще бы! Первое мая прошлого года, Вальпургиева ночка, конкурс красоты на Главной городской арене!
– И как это тебе удается?
– Маша бестолково покачала головой.
– Я бы ни за что не запомнила первое мая прошлого года. Даже если б меня напрягли.
– Ну, если ты не помнишь того, что случилось вчера, кто тебя напрягает помнить первое мая прошлого года?
– А вчера что-то случилось?
– Да всякая ерунда... То ли дело, первое мая прошлого года: грандиозный конкурс красоты, самые конкретные телки края, сногсшибательное шоу! Жаль, что ты ни фига не помнишь.
– А ты расскажи - я послушаю.
– Ну, короче, Лысый и городская администрация ежегодно первого мая устраивают праздник всех тунеядцев и новых русских, чтоб пролетариату жизнь медом не казалась... Я тогда второй год пахал на Лысого. Только замочили, значит, Контрабаса...
– Кто это?
– Так, чмо одно, ты его не помнишь... Звонит Лысый: то да се, цивильная работа, ажур полнейший, не хочешь - меня спрашивает - оттянуться?
– в проекте конкурс красоты. У тебя кайфовая соса - говорит - есть? Ну, а у меня как раз тогда с бабами полная лажа была, я говорю: нет. А он: подваливай, Серафим, будет из чего выбрать, я тут каких-то телок надыбал, пусть тряхнут ягодицами, подгребай, посмотрим. В одежде - говорит - хрен чё разберешь, разоблачим - увидим. У Лысого в то время тоже
– А кто такой Лысый?
– Маша, дослушать хочешь?
– Да.
– Тогда умолкни... И манера у него такая еще: присмотреться, какая бикса всем катит, потом - цап ее к себе в постель, и все завидуют. Вот ненавижу такое отношение к чувихам. Он меня для того и позвал, чтобы я, короче, за него глаз положил, а он потом сцапал. Прикинь? У меня-то глаз-алмаз: если уж я хочу телку - телка реальная, по кайфу. Себе он так не доверял, как мне. С теми, кого я снимаю, и в постель, и на банкет - нигде не впадлу затусоваться. Ну, я и пошел. А что было делать? Я ишачил на Лысого, выполнял все, что требовал этот фуфел... Пришел, короче, а там, на арене, фейерверк, оркестр, сто тысяч пар глаз... И все на подиум глядят, как голые чувихи жопами трясут. Красиво, обпердеться можно! А Лысый мне, падла: "Секи, Серафим, секи, кто там самая четкая чувиха! Глаз-алмаз, губа не дура! Опосля мне доложишь. Смотри не лажанись!" Ну я и просек: самой четкой чувихой была ты, Маша Типовашеева.
– Я?
– приятно удивилась Маша.
– Ты, ты. Мою оглоблю, помню, так свело, что только под утро удалось загасить. А Лысый прикалывается: секите, че у Серафима в штанах, ге-ге-ге, че там у него торчит?! Сразу понял, гнида, на кого у меня стоит, даже не спрашивал. "Обломись, - говорит, - Серафим, не по росточку тебе Машенька - моя это ягодка". Другими словами, пока папа трахается, собака должна сосать дырку от бублика -- вот что он хотел сказать. Такая меня обида, блин, взяла! Но Лысый есть Лысый, ему законов не писали: он за этот конкурс платил, он и увез тебя с собой.
– Меня?
– Тебя, - вздохнул Серафим.
– Когда?
– Первого мая прошлого года.
– А куда?
– В свой особняк, куда еще?
– Классно, - улыбнулась Маша.
– Кому как. Я сам себя дрочил - классно мне было, как ты думаешь? Вот, пусть теперь он себя дрочит. Его время кончилось. Пришло мое время!
Серафим стукнул радиотелефоном по тумбочке и попытался вновь связаться с Лысым. На сей раз удачно. Ответил Лысый:
– Бляха у аппарата.
– Говно ты подарочное, а не Бляха, - засмеялся Серафим.
– Сам говно!
– заорал Лысый.
– Ну, привет.
– Ты где?
– На седьмом небе. Спасибо, что интересуешься. Давно мне не было так кайфово. И все благодаря тебе. Хотя, признаться, кроме вони, я ни фига от тебя не ждал.
– Угандошу фраера!
– Ты решил упасть в моих глазах, или у тебя хреновое настроение? Может, я в другой раз перезвоню?... А, Лысый? Что завял?
– Она с тобой?
– неожиданно тихо и трагично произнес Лысый.
– Давай без этой, вот, патетики, Бляха, хорошо? А то мпеня вырвет. Да, она у меня.
– Что ты с ней делаешь?
– Ну, а что с красивой бабой обычно делают? Ничего особенного, как везде: чих-пых, чих-пых.
– Повтори то, что только что сказал!
– Чих-пых, говорю, Лысый, чих-пых!
– Ты ведь не любишь ее, сука.
– А это как посмотреть. По-моему, все довольны.
– Серафим повернулся к Маше: - Маша, тебе хорошо?
– Да, Серафим.
– Скажи это дяде в трубочку.
– Да, Серафим, - повторила она в телефон.
– Маша!!!
– взревел Лысый.