Стекловата

— Что случилось?! — возмутился куратор. — Почему на тебя преподаватели жалуются?!

— Я не знаю, — честно ответил Павел.

— Не знаешь?! — впал Антон Иванович в ярость. — Посещаемость упала, а когда ты соизволяешь прийти, то спишь прямо на занятиях! Как ты всё это объяснишь?

— Я болею, — нашёлся Бродский.

— Справку принеси, — потребовал куратор. — Ты открыл больничный?

— Нет ещё… — осторожно ответил Павел. — Последние два дня сильная температура была. Даже встать не мог.

— Сейчас можешь? — с едкой интонацией поинтересовался Антон Иванович.

— Да… — неуверенно ответил Бродский.

— Тогда дуй в поликлинику и срочно открывай там больничный, — велел ему куратор. — Если, конечно, не хочешь вылететь из колледжа на последнем курсе.

— Ладно, хорошо, — ответил Павел.

Куратор положил трубку.

— Что там? — обеспокоенно спросил вышедший из туалета Тимур.

— Куратор звонил, — нервно вздохнул Бродский. — Говорит, что из колледжа могу вылететь. Надо справку замутить как-то.

— Погнали в поликлинику, — усмехнулся Кузьмин. — Только надо поправиться перед выходом.

— Дело, — улыбнулся Павел.

Он быстро зарядил реагенты в пипетку, нагрел её и начал курить.

Примерно через час они, всё-таки, вышли из квартиры и направились к студенческой поликлинике.

По дороге они страстно курили сигареты, чтобы хоть как-то заглушить стойкую потребность покурить соль из пакетика, который, буквально, жёг Павлу карман.

— Бля-я-я… — протянул остановившийся посреди тротуара Кузьмин. — Давай, перед тем, как зайти, поправимся ещё разок?

— А где? — огляделся Бродский. — В подъезде?

— А чем плохо? — усмехнулся Тимур.

— Давай, — кивнул Павел. — Но по-быстрому. Туда-обратно.

— Мазя, — согласился Тимур.

Они свернули во дворы и быстро нашли панельку, где позвонили в случайную квартиру ближайшего подъезда — сказали, что забыли домофонный ключ в квартире.

В подъезде употреблять Павлу было непривычно и, в чём-то, страшно. Даже несмотря на то, что они поднялись на «мёртвый» этаж, то есть, седьмой из девяти, беспокойство не становилось меньше.

Вышли они из подъезда совсем не такими, какими заходили.

Павел чувствовал, как сердце тарабанит ему в грудную клетку — это было знакомое чувство, с помощью которого он научился безошибочно определять начало «прихода».

— Кто крайний? — спросил он, когда они подошли к фильтр-кабинету.

— Я… — повернулась к ним девушка.

— О, Анюта! — заулыбался Тимур. — Как твои дела?

А Павел уже видел, по её лицу, что дела у неё не очень — нос красный и из него течёт, под глазами мешки, а ещё у неё хриплый голос и видно, что она сдерживает позывы к кашлю.

— Не очень… — ответила она. — Кх-кх… Вы как?

— Да тоже что-то не окей всё, — пожаловался Тимур. — Заболели мы с Пашкевичем. Ну, мы за тобой будем.

Анна Краузе лишь кивнула, после чего отвернулась от них и продолжила смотреть что-то в телефоне.

— Же-е-е-сть… — очень тихо протянул повернувшийся к Павлу Тимур.

— Ага… — согласился тот, а затем спросил тихо. — А что, МЫ заболели? Ты тоже справку будешь открывать?

— Ну, конечно, — ответил Кузьмин. — Притворюсь, что мне плохо, пошмыгаю носом — прокатит, думаю.

— Окей, — пожал плечами Павел.

Вперед них было четыре человека, включая Анну, очередь двигалась быстро, поэтому не прошло и пятнадцати минут, как Павел оказался в кабинете терапевта.

— На что жалуешься? — вместо приветствия, спросила терапевт.

— Да заболел, плохо себя чувствую, — ответил ей Павел и сделал жалостливое лицо.

Терапевт внимательно его рассмотрела, после чего дала медицинский термометр.

— Под мышку, — велела она. — Какие именно жалобы?

— Два дня до этого температура высокая была, — начал заливать Павел. — Голова и горло болят до сих пор, общее самочувствие прямо плохое. Позавчера и вчера встать с кровати не мог…

— М-хм… — хмыкнула женщина в белом халате. — Доставай градусник.

Павел вытащил градусник из-под мышки и передал ей.

Она посмотрела на значение температуры и удивлённо приподняла бровь.

— Что там? — обеспокоенно спросил Бродский.

— До сих пор температура держится — 37,4, (1) — ответила терапевт. — Больничный открываем. Ты сядь, сейчас рецепт на лекарства выпишу. И возьми вот это.

Она взяла линейку и оторвала от листа с типовыми инструкциями один экземпляр.

— Пей больше воды, лекарства принимай строго по указанному графику, — дала она рекомендации. — Послезавтра приходи на приём — посмотрим динамику.

— Хорошо, спасибо большое, — ответил Павел и взял протянутые ею бумаги.

Он вышел в коридор, где наткнулся на вопросительный взгляд Тимура. Показав знак «окей», он сел на скамейку и достал телефон.

Кузьмин провёл в кабинете минут пять, после чего вышел, с трудом сдерживая улыбку.

— Всё, железобетонная отмаза есть, — шепнул он Павлу, когда они пошли на выход. — А с хуя ли температура-то, кстати?

— Не знаю, — пожал плечами Павел. — Надо загуглить.

— Да не надо, — усмехнулся Тимур и открыл сохранённую статью о соли и нашёл нужную строку. — «Побочные эффекты»… А, вот! Температура повышенная — походу, это оно! Ебать, где же соль была всю мою жизнь?.. Прикинь, сколько занятий можно было пропустить нахуй?

— Ну, наверное, — пожал плечами Бродский.

Сам он занятия старался не пропускать, но сейчас начал обдумывать это и не нашёл объяснения, зачем. Возможно, он боялся расстроить родителей или стать ещё более ничтожным чмом, чем был.

«Жирный урод, но ещё и учится хреново…» — подумал он и улыбнулся своей мысли.

Сейчас он какой угодно, но не жирный…

— Это, блядь, эврика! Ха-ха-ха! — рассмеялся Тимур.

*14 сентября 2017 года, г. Санкт-Петербург, у подъезда дома Тимура*

Всю прошедшую неделю Павел и Тимур провели в режиме «марафона». (2) Они курили соль, иногда нюхая мефедрон, курили траву, иногда разбавляя всё это алкоголем.

Параллельно с этим, они весьма успешно добывали средства для продолжения «марафона» — торговали травой, иногда сбывали трамадол, а также работали в «Сафари». Причём, в ходе работы, они всегда находили время, чтобы «подсолиться» или нюхнуть. Несколько раз они «поправлялись» вместе с директором, Николаем Викторовичем, а один раз он отправлял их, чтобы поднять для него закладку.