Стеклянная карта

– Это вы заблуждаетесь, – отмахнулась она. – Стало быть, иные эпохи вызывают у вас любопытство? Всякие там морские путешествия, походы через горные перевалы… Чего вы такими жалкими усилиями предполагаете достичь? Что все ваши исследования по сравнению с надеждой на синхронизацию, на достижение гармонии? На то, чтобы попытаться восстановить мир в его истинном виде?

– Поверьте мне, это недостижимо. У меня есть опыт работы с водными картами, а у вас, судя по всему, нет. Иначе меня бы не притащили сюда… То, о чем вы говорили здесь, – невозможно.

Непроницаемая вуаль дрогнула.

– Вы еще не видели Карту Всех Карт. Тогда ваше мнение изменится.

Шадрак мотнул головой и сгорбился над столом. Это позволило ему опустить правую руку и дотянуться ножницами до веревки на правой лодыжке. Женщина по-прежнему стояла по ту сторону стола, изуродованные шрамами нигилизмийцы переминались у остывшей печи, руки с крючьями безвольно свисали. Шадрак бросил быстрый взгляд в другой угол и увидел распашные двери, несомненно выходившие наружу. Он потянулся к стеклянному шару, словно стараясь подробнее его рассмотреть.

– Ваша работа впечатляет, – сказал он. – Я искренне восхищен вашей картологической интуицией. Однако, увы, ничем помочь вам не могу. Да и не стал бы делать этого в любом случае.

Он уже освободил правую ногу и склонился еще ниже, стараясь добраться до левой.

– Я бесполезен для вас, – продолжал он, – поскольку не верю ни в истинность «Хроник», ни в существование Карты Всех Карт. И у меня нет желания вам помогать, ибо я совсем не хочу повторения Великого Разделения на своем веку. Не говоря уже об участии в этом проекте. Утешает лишь то, что вы поставили перед собой задачу, совершенно неразрешимую.

Управившись с веревкой на левой ноге, Шадрак проворно спрятал ножницы обратно в рукав и выпрямился на стуле.

– Вот как! – сказала женщина и обошла стол, чтобы встать рядом с пленником. – А не испытать ли в таком случае ваши убеждения на прочность? Если вы правда не верите в существование Карты Всех Карт, сообщите мне, где находится Поисковая Лупа. Таким образом вы мне докажете, что «Хроники» – не более чем пустая поэзия.

Шадрак сидел молча, на его лице ничего нельзя было прочесть.

– Я думаю, – произнесла женщина, – что, если нужной мне стеклянной карты здесь нет, она может находиться только в одном месте. А именно – у вашей племянницы, Софии.

– Говорю же вам, все мои стеклянные карты лежат в виде осколков на полу мастерской, – ответил он.

Пальцы в перчатке накрыли руку Шадрака. Ту, где в рукаве таились ножницы.

– Я не представилась вам… Можете звать меня Бланкой. Чистый лист, страница без номера… незаполненная карта… белый песок. Белая кожа без отметин…

Шадрак поднял глаза, но ничего не ответил. Потом покосился на двоих големов. Казалось, они в глубокой задумчивости следили за танцем шаров над головами.

– Карта у Софии? – спросила Бланка. – Значит, все, что мне требуется, – это убедить ее отдать Лупу.

Шадрак резким движением отшвырнул стул, сбросив заодно и руку Бланки со своей руки. Ножницы, вылетев из рукава, описали высокую дугу; один из стеклянных шаров разлетелся вдребезги. Вниз посыпались осколки, перемешанные с песком, но Шадрак уже мчался к дальнему концу помещения, к широким дверям, сулившим свободу. За спиной раздался яростный крик Бланки, возмущенной гибелью шара, послышались торопливые шаги преследователей…

Двери перед Шадраком неожиданно распахнулись, в церковь вошла еще четверка големов. Уворачиваясь от них, он рванул влево, пытаясь достичь одного из окон. Если вскочить на стол, он, пожалуй, сумеет допрыгнуть до подоконника, а если инерции хватит – и витраж разобьет…

Что-то без предупреждения впилось ему в ногу.

В следующий миг картолога прижали к полу, он больно ударился грудью о каменные плиты. Казалось, големы насели на него все сообща. Когда они рывком подняли его и заломили за спину руки, во рту стоял привкус крови. Крюк разорвал ему штанину, оставив на бедре две длинные борозды. Лишь случай помешал остриям глубоко войти в мышцы.

Големы оттащили сопротивляющегося Шадрака на прежнее место и водворили на стул.

– Левую руку привяжите покрепче, – негромко приказала Бланка. – Правую держите, но не привязывайте.

У Шадрака заболели плечи: его с силой прижали к спинке стула, и левую руку охватила веревка.

– А теперь шапочку, – распорядилась Бланка. – Хватит повязки: хочу, чтобы он не закрывал глаз.

Стоявший перед Шадраком верзила держал в руках деревянный брусок размером с кусок мыла, весь простеганный тонкими проволочными витками. Шадрак стиснул зубы и как можно плотнее прижал подбородок к груди. Это не помогло: кто-то сзади с силой запрокинул ему голову и вдобавок ударил прямо по горлу. Не очень сильно, но так, что пленник поневоле закашлялся. Не успел он открыть рот, как деревяшка оказалась у него в зубах, а к щекам прижались тонкие проволочки. Их сразу же туго связали у него на затылке.

Проволока больно врезалась в углы рта. Вот, значит, каким образом големы-нигилизмийцы заработали свои шрамы…

– Не будете сопротивляться – меньше порежетесь, – ласково посоветовала Бланка. – Сейчас я попрошу вас написать письмо. – Она подвинула ему бумагу и чернила и наклонилась вплотную. – Пишите.

Шадрак взял перо. Рука дрожала. Бланка выпрямилась, но недостаточно быстро: он все-таки разглядел лицо под вуалью.

11. В дороге

22 июня 1891 года, 11 часов 36 минут

Первоначально железная дорога была государственным предприятием. Вскоре, однако, частные вкладчики начали зарабатывать состояния, прокладывая пути по всему Новому Западу. От идеи национальных железных дорог постепенно отказались, и к середине столетия как рельсы, так и подвижной состав перешли в распоряжение двух или трех коммерческих компаний, а «железнодорожные» миллионеры стали самыми могущественными людьми Нового Запада.

Шадрак Элли. История Нового Запада

София путешествовала с Шадраком каждое лето, но южнее Нью-Йорка, равно как и западнее Беркширов, ни разу не бывала. И даже тщательное изучение карт железных дорог не подготовило ее к волнениям и восторгу поездки в поезде дальнего следования, да еще и на электрической тяге.

Когда Приморский экспресс на полном ходу вылетел из Бостона, София ощутила в голове странную легкость. У них с Тео было выкуплено купе целиком до самого Нового Орлеана. Там были длинное кожаное сиденье и две откидные полки по стенам, обе – с накрахмаленными простынями. Тео забрался наверх и блаженно заснул. София тоже старалась задремать, но ей не то что не спалось – даже не сиделось спокойно. Она долго расхаживала по крохотному, облицованному деревом помещению от двери к окну и обратно, намеренно пытаясь утратить ощущение времени. Нащупав в кармане юбки катушку серебряных ниток, она крепко стиснула ее в кулаке, словно это могло призвать к ней милость Судеб и заставить поезд еще наддать ходу. Потом, не в силах отвлечься, София принялась мысленно перебирать взятые с собой вещи, вспоминать расписание состава и даже рассчитывать, сколько времени займет путешествие от границы до Нохтланда…