Стеклянный омут
Шрифт:
А потом ее не стало, и праздники вновь превратились в рабочие будни. И, как ни странно, не без помощи все той же Насти, раньше возводившей выходные в культ.
Когда она погибла, Михаил принял решение не возвращаться в эти места, передать дела кому-нибудь другому. Или вовсе закрыть проект. И именно после того решения стал видеть по ночам жену: поначалу она умоляла его продолжать начатое, потом, когда дела пошли, просто стала являться в снах, сюжет которых всегда был одним и тем же.
Она протягивала к нему полупрозрачные руки, будто прося у него помощи. Но каждый раз, когда Михаил шагал навстречу, фигуру жены, облаченную в длинную белую сорочку, начинал скрывать поднимающийся снизу густой туман. И когда Михаил бросался вперед в стремлении вырвать любимую из тумана, где ей было холодно, страшно и одиноко, и хватал Настю за руки, ее мокрые пальцы выскальзывали из его ладоней. Мгновение, и туман поглощал ее фигурку. И как
Не раз бывало так, что он просыпался и замечал на своих ладонях капли воды. Что это? Пот, выступивший от напряжения? Или по ночам к нему на самом деле приходит призрак жены? Он, всегда со скептицизмом относящийся к подобным вещам, не верящий ни в загробную жизнь, ни в проклятия, ни в летающие тарелочки, теперь готов был поверить во что угодно. Потому что вера давала надежду.
Как-то Михаил поделился с одной местной старухой своими снами-видениями. И та, качая повязанной темным платком головой, сказала:
– Мается, сердешная. Ты в церковь-то сходи, поставь свечечку-то… А вообще просит она тебя… Не обретет покою, пока ты не поможешь ей.
– Что просит? – спросил Михаил.
– А вот это ты уже сам должен знать.
От того разговора у него появилось больше вопросов, чем ответов. Михаил уже даже жалел, что завел его. Не успокоила его бабка, наоборот, еще больше растревожила душу. Он и сам чувствовал, что Настя молит его о чем-то, но никак не мог понять, чего она хочет. Дело он продолжает. Одно ее желание выполнил. Но что еще осталось?
И почему она не дает себя спасти во сне? А может, того и хочет, чтобы он спас уже не ее, а тех, кто может так же, как она, погибнуть? Пожалуй, с ее любовью ко всему живому, сочувствием и добротой она, скорее всего, хотела именно этого.
«Так помоги мне! Помоги узнать, в чем дело!» – вскричал он как-то после пробуждения. И Настя и правда ему начала помогать. Так ему казалось: он вдруг стал находить маленькие подсказки-пазлы, из которых можно со временем составить нечто целое, правда, их еще была лишь небольшая горстка. К нему в руки постепенно стекалась информация, имеющая отношение к происходящим событиям. Как правило, все получалось совершенно случайно: заказывал, к примеру, он документы, нужные для работы, а находил среди записей, реестров и прочего то, что имело хоть какое-то отношение к интересующей его истории. А может, с помощью Насти он стал читать между строк, более внимательно и тщательно? Что-то Михаил разыскивал специально и обязательно находил, например старые архивные записи, которые, по его мнению, лишь чудом сохранились.
Старожилы деревни кое-что рассказали, проблема была в том, что таких осталось очень мало – свидетелей прошлых событий. Да и выцвело многое из их памяти.
А ему все еще чего-то не хватало, чтобы сложить все эти разрозненные картинки в одну.
Михаил глянул на часы и убедился – до встречи оставалось еще сорок минут. Хорошо. Успевает. Местные дороги – не московские, о пробках тут и не слышали. Одно плохо, разбиты они так, что лавирование между ямами и выбоинами тоже отнимает достаточно времени и требует особых навыков вождения.
До нужного придорожного кафе ехать уже не более пятнадцати минут, поэтому Михаил сбавил скорость и двигался медленно, как какой-нибудь старик на «Москвиче» первой модели.
И все-таки приехал в нужное место чуть раньше. Человека, обещавшего ему папку с фотокопиями некоторых архивных записей, еще не было на месте. Михаил поприветствовал знакомую официантку и попросил газированной воды. Голода после обеда на даче у соседей он совершенно не испытывал, пиво не пил – за рулем, соки не любил.
Он занял столик на террасе. Поблагодарил девушку за принесенную воду и закурил.
«Вот, Настя, занимаюсь, как ты и хотела, всем этим…» То ли проектом, то ли расследованием, поначалу не воспринимавшимся всерьез, но теперь увлекающим все больше и больше.
И может быть, потому, что он действительно правильно угадал «желание» покойной жены, минувшей ночью впервые увидел сон, сюжетом не похожий на уже привычный.
На этот раз бежал он изо всех сил к озеру, и от нехорошего предчувствия даже болело в груди. Михаил помнил, что дорога, которая на самом деле была не такой уж длинной, во сне казалась ему бесконечной. И чем дольше он бежал, тем сильней становилось ощущение, что непоправимое вот-вот случится. И все зависит от него! Он оказался на берегу в тот момент, когда девушка, одетая в свитер и брюки, раскинув руки, словно крылья, с обрыва полетела вниз. «Настя!» – закричал Михаил, бросаясь вперед и на ходу избавляясь от верхней одежды. Он ожидал, что сейчас над водой, как это происходило обычно в его снах, сгустится туман. Но в этот раз туман не поднялся, вода оставалась прозрачной, и можно было разглядеть
опускающуюся на дно тонкую фигурку. Не раздумывая, Михаил прыгнул с обрыва вниз и спустя пару мгновений коснулся рукой чьих-то волос. Вцепился в них крепко, как мог, и рванул наверх, вытаскивая девушку.«Спас! Спас!» – ликовал он, плывя к тому месту, где берег был более пологим. Одной рукой он удерживал спасенную Настю, другой греб что было сил. И когда смог встать на ноги, подхватил любимую на руки и понес. И сердце его теперь уже готово было разорваться от счастья. Михаил уложил спасенную на траву, случайно оглянулся назад и увидел, что с обрыва, откуда он прыгнул в воду, ему улыбается его Настя, одетая все в ту же длинную сорочку, в которой она являлась ему во всех видениях. Он недоуменно перевел взгляд на лежащую на траве девушку, но на этом его сон оборвался.
Михаил проснулся, так и не понимая, спас ли во сне Настю или какую-то другую девушку – под одобрение жены. Может, сон подтверждал правильность избранного им пути расследования и его «раскопки» помогут спасти кого-то?
– Приветствую, Михаил! – услышал он. И, подняв глаза, увидел присаживающегося за стол мужчину.
В ту ночь Рите спалось плохо. Обычно она не страдала ни бессонницей, ни кошмарами: за день так уставала, что засыпала, едва касаясь щекой подушки. И спала без сновидений, а может, просто не помнила их. Но если и видела сны, то были они невинными, отражающими ее будни: то стоит она у доски и объясняет урок, то склонилась над ученической тетрадью.
В эту ночь, первую в ее и уже не ее, новом старом доме, ей приснился сон. И не просто сон, а кошмар. Ей увиделось, как она ночью покинула дом, прошла через посеребренную лунным светом желтую террасу тихо, на цыпочках, стараясь никого не разбудить. Видение было таким реальным, словно Рита проживала его наяву, и все детали, увиденные днем, во сне наполнились важностью. Важным было и то, что ей вспомнился цвет террасы, важным казалось и то, что продетая в колечко щеколды дужка замка поддалась легко, будто была просто вставлена в замок. Важной была и ночная тишина, которая плотным одеялом укутала спящую деревню. Рита вышла на галечную дорогу, и вдруг ее кто-то окликнул. Оглянулась, но не на свой дом, а на соседский, и увидела, что в двух окнах горит свет. Видимо, Михаил тоже не спал, и это странным образом успокоило ее. Если что, он придет на помощь… Правда, каким образом и почему она рассчитывала на его помощь, Рита не знала. Просто так подумалось.
Куда она шла, не представляла, но с каждым шагом напитывалась уверенностью, что выбрала правильный путь. Будто кто-то вел ее за руку. Но вдруг дорога, до этого расстилавшаяся ровной лентой, закончилась обрывом, и Рита, не удержавшись на ногах, покатилась по крутому склону. Падение было бесконечным, казалось, падать так, тщетно пытаясь ухватиться за какие-нибудь корни или камни, она будет вечно. Земля с привкусом тины набивалась ей в рот, раскрытый в немом крике о помощи, камни оставляли на ее теле синяки, одежда рвалась о коряги. Но бесконечное падение оборвалось так же внезапно, как и началось: Рита с размаху ухнула в ледяную воду, сомкнувшуюся над ее головой дверцами захлопнувшейся ловушки. Девушка отчаянно забарахталась, пытаясь вынырнуть на поверхность, но намокшая одежда, ставшая вдруг тяжелой, как латы, сковывала ее движения. Рита попыталась избавиться от куртки, отчаянным движением срывая ее с себя, но пальцы сводило от холода, руки не слушались. Она тонула, но сопротивлялась изо всех сил. Не может она утонуть! Не может умереть так глупо, так внезапно, так… Ей еще Лику поднимать! Мысли о младшей сестре придали сил, и Рите почти удалось выплыть на поверхность, туда, где уже были видны расплывчато, через слой воды, звезды на небе. В предвкушении вдоха она сделала сильный рывок и… ударилась головой обо что-то твердое. Поверхность воды оказалась покрытой толстой ледяной коркой. Как? Как это возможно?! Ей вспомнилось, что на дворе – май, ночью хоть и похолодало, но не до заморозков же! Рита в отчаянии заколотила по ледяному куполу своей темницы, надеясь разбить его, но то ли слой был слишком толстый, то ли ее силы на исходе, только лед даже не треснул. В тот момент, когда Риту уже захлестнуло отчаяние, она увидела, как сверху раздался стук, будто кто-то, торопясь ей на помощь, старался разбить ледяную корку. Раз удар, два, три… И синхронно с ударами стучало ее собственное сердце: неужели спасение? Только бы хватило воздуха, только бы продержаться еще пару секунд… Сейчас разломают лед и вытащат ее из холодной воды, готовой хлынуть в легкие через уже размыкаемые губы. Но в тот самый момент, когда лед наконец-то пошел трещинами, Риту кто-то схватил за лодыжки – сильно, уверенно. Пальцы (если это были пальцы) были холодными и склизкими. Забыв от ужаса, что нельзя разжимать губы, Рита закричала. И одновременно с тем, как вода хлынула в горло, этот кто-то, вцепившийся ей в щиколотки, резко дернул ее за ноги вниз…