Степь 1. Рассвет

– Если я говорю тебе что-то делать, то ты это делаешь сразу и не раздумывая. Поняла?

Она попыталась кивнуть в знак согласия, так как горло было перехвачено спазмом и ответить голосом не получилось. Но вместо кивка, охвативший её колотун-озноб мелко-мелко затряс рыжей головой, вроде как в знак понимания. И тут её прорвало на слёзы, хлынувшие из глаз в три ручья. Зорьке даже показалось, что они брызнули аж под напором.

– Вставай, – потребовал он властным голосом.

Девка собрала последние, как ей казалось силы и кинулась исполнять повеление, считая где-то на задворках сознания, что он непременно её накажет если не подчинится, но получилось это как-то неуклюже и замедленно. Тело предательски не слушалось. Оно будто было не её вовсе, а принадлежало какой-то другой кутырке. Но всё же поднявшись кое-как на ноги, ей сразу полегчало и в первую очередь задышалось свободней. Озноб утих, только ноги подрагивали.

– Вытяни руки вперёд, – потребовал вымазанный в чём-то чёрном мучитель.

Кутырка безропотно протянула связанные и уже одеревеневшие кисти, сдаваясь на милость сильного. Ей уже было наплевать на всё что с ней делают, на всё что происходит вокруг. Голова по ощущениям набитая сеном-соломой, думать отказывалась. Зорька даже в глубине души обрадовалась, что ещё хоть кто-то командует её туловищем. Сама она это уже не могла делать, потому что оно её не слушалось.

Лёгкий рывок и руки стали свободными. Он срезал путы. И тут в онемевшие кисти хлынула горячая кровь, а в кожу впились тучи острых иголок принимаясь нещадно грызть её бедные пальчики. Зорька замерла всем телом продолжая держать их на весу, чтобы не усугублять болезненные колючки. Замерла при этом в несуразной и неестественной позе. Вся сгорбилась, скукожилась вытянув руки перед собой. Уставила на них зарёванные глаза, будто отродясь никогда не видела своих растопырок.

Мужик кого-то громко позвал по имени и велел готовить баню. Он ещё что-то там говорил, но ярица пропустила его слова мимо ушей, потому что её жалкие признаки рассудка буквально зацепились за слово баня и застопорились.

Она аж вся на слюну изошла, только думая о ней. Баня, с упоением ласкала она себя этой мыслью, вот бы в баньку теперь, а опосля и сдохнуть не жалко.

При этом на её губах появилась пародия на улыбку, и со стороны могло показаться что девка по виду совсем с ума съехала.

Не распрямляя скукоженного положения, она тупо продолжала пялиться на сами себя кусающие пальчики, лыбясь как дура и при этом панически боясь пошевелиться. Даже глазами не моргала, а то вдруг чего. Из этого дурацкого оцепенения её вновь вывел сволочной голос ненавистного зверя:

– Видела?

Что видела? Где видела? Чего опять пропустила? Теперь этот сраный людоед снова сделает больно. Все эти вопросы, рождённые сами собой, пронеслись в голове ярицы словно вихрь, и она в очередной раз сжалась в комок, втягивая голову в плечи и ожидая от него удара или что-нибудь подобного. Но вопрос оказался риторическим. Он сам на него ответил, притом с явной бравадой:

– Я сказал, и они метнулись выполнять. Это касается всех, потому что я здесь самый главный. Поняла?

Она вновь закивала головой, опуская наконец руки и облегчённо вздыхая оттого, что на этот раз обошлось.

– Ладно, пойдём, – пробурчал, как бы успокаиваясь мужик и зашагал к большой кибитке, стоящей на множестве колёс и с пёстрой расцветкой словно цветочная поляна, но это тогда не бросилось в глаза кутырке, потому что не до этого было.

Зорька хотела пойти за ним не раздумывая, уже покорившись, но неожиданно забыла, как это делается. Она принялась мелко-мелко топтаться на одном месте и в очередной раз запаниковала, испугавшись, что не догонит, и эта сволочь опять примется на неё орать. Но тут как-то само собой получилось, и пленница засеменила следом, не дав натянуться верёвке, привязанной к ноге.

Мужик нырнул в кибитку. Зорьку с собой не позвал, но и ни потащил, и верёвку не натягивал. Рыжая остановилась в нерешительности и впервые огляделась по сторонам, находясь в полной прострации.

Она ничего толком не успела рассмотреть, кроме того, что это огромная поляна была со всех сторон окружена лесом со сплошным буреломом, так как зверь вынырнул обратно с питейным ковшом и издеваясь над высохшей за день без воды ярицей, начал упиваться, громко сглатывая и удовлетворённо покряхтывая.

Напившись и глумясь над её уже нестерпимой жаждой, грязный и противный во всех отношениях мужик демонстративно вылил недопитое на траву, мерзко лыбясь. Только тут Зорька по выплеснутым остаткам с ужасом поняла, что этот недочеловек пил кровь! Жажда у кутырке пропала, как и не было, а по спине пробежал холодок. «Троица.", – взмолилась рыжая, – «да, когда же он меня прибьёт. Ну сколько можно мучить, сволочь ты черномазая».

Людоед снова запрыгнул в кибитку и вновь вынес черпак с кровью, но на этот раз сам пить не стал, а протянул пленнице. Девка в ужасе отшатнулась. Сердце забилось как у отдающего концы зайца.

– На, пей, – грозно потребовал он.

Зорька, борясь с омерзением, тем не менее подчинилась. А куда ей было деваться в её-то положении. Протянула трясущиеся руки к ковшу, а сама мысленно заметалась в собственных противоречиях. Как же она будет пить эту несусветную хрень? Хотя жажда опять охватила ярицу до состояния невтерпёж, будто пить не давали с прошлого лета.

Думая о том, как ей будет противно глотать чью-то кровь. Как её стошнит, как выворотятся все внутренности, она исполнила требование «тут самого главного», и морщась при губила. Страх перед ним оказался сильнее девичьих предрассудков.

Но лишь сделав глоток, заранее скривив мордашку, рыжая тут же волей-неволей принюхалась. «Кровь» оказалась очень вкусной. Почмокала языком и с запозданием поняла, что это вовсе не кровь, а ягодный напиток, причём такой вкуснятины она, кажется, не пробовала ни в жизнь. Зорька, аккуратно, приструнивая в себе торопыгу, чтобы не пролить живительную влагу на одном дыхании осушила увесистый ковш, но ей показалось этого мало.

Довольный чем-то людоед будто прочитав её мысли коротко обрезал:

– Хватит, а то лопнешь.

Он рывком отобрал вожделенный ковш, на что напуганное личико рыжей пленницы моментально стало сквашенным от обиды. Увидев её сморщенную реакцию, кровавый душегуб ещё больше повеселел. Зорька тогда подумала, что его видно радует не только страх жертвы, но и другие отрицательные эмоции, что он в ней вызывал.

Мужик повёл её дальше, к конопляному огороду, высаженному недалеко от кибитки. Что это не дикая конопля девка догадалась сразу, лишь взглянув в ту сторону. Указав на аккуратно посаженные ряды с проходами между ними, он небрежно и где-то даже с наигранным безразличием проинструктировал:

– Гадить туда.

Ощутив между ног сырость Зорьке вдруг стало стыдно, и она впервые за весь день вполголоса выдавила из себя:

– Не хочу.

– Как знаешь.

За то этот кровопийца стыдиться не стал. Абсолютно бесстыже распустил завязки штанов, спустил их прямо перед молоденькой девкой, считай мужиками ещё не пуганной, и выудив свою брызгалку грязными руками, показательно полил траву. Если он хотел произвести на неё впечатление, то он о карал. Для рыжей оторвы его показательное ссаньё было что уд по реке, что два по берегу.