Степень покорности

Потом похороны, на которые пришел весь класс. Маму Эдика, постаревшую сразу на много лет, Эльза запомнила на всю жизнь.

Потом-то все говорили, что Эдик всегда был немного странным, от него можно было это ожидать, но Эльза знала, что был он не страннее любого другого ее знакомого, пусть и со своими, что называется, тараканами в голове.

С тех пор каждый раз, думая о смерти, Эльза вспоминала Эдика. Это было одновременно страшно, больно, тоскливо. Но к себе все эти понятия о смерти ее разум приложить отказывался. Потому что, когда есть жизнь, всегда есть надежда – на свои силы, на случай, на чудо. И Эльза выбрала публичный дом.

С вертолета – сразу в закрытую машину. Словно милицейский фургон, подумалось Эльзе, хотя это была обычная иномарка. На фоне яркого южного пейзажа, сияющего солнца автомобиль с затемненными стеклами показался душной тюрьмой. Эльзу сопровождал молодой и неразговорчивый охранник, оттого даже непонятно, какой он был национальности. Впрочем, и Эльзе в ее положении не особо хотелось трепать языком.

Брандо, разумеется, остался на вилле, видимо отдав необходимые распоряжения по телефону. Он не особо удивился выбору Эльзы, даже наоборот, злорадно покивал, словно она подтвердила его предположения, чем вызвал в Эльзе бешеную ярость. Она набросилась на него, желая исцарапать эту гнусную ухмыляющуюся рожу, но он легко оттолкнул ее и вышел.

Наконец приехали. Небольшой двухэтажный домик, окруженный садиком и забором, трудно было поверить, что это притон. Навстречу к ним вышла молодящаяся женщина лет сорока пяти, и было сразу видно, что в молодости она была просто удивительно красива. Впрочем, и сейчас она не утратила своего шарма – улыбка на лице, летящая походка, несмотря на некоторую полноту. «Мадам», – сразу поняла Эльза.

– А, приехала, голубушка! – проворковала мадам, словно к ней приехала на каникулы внучка полакомиться фруктами-ягодами с огорода. – Ну, проходи, проходи. Сейчас я тебе все покажу, с девочками познакомлю…

Без умолку болтающая о чем-то мадам по одну сторону, молчаливый надзиратель по другую, с такой свитой Эльза и вошла по посыпанной песком дорожке в бордель, где должна была остаться на неизвестно сколь длительное время. Хотя оставаться здесь надолго Эльза не собиралась. Она, разумеется, понимала, что ей здесь не дадут свободы передвижения, но что-нибудь придумать она точно сумеет.

В прихожей было темно, прохладно и тихо, – видимо, нерабочие часы. Как только провожатый Эльзы вышел, мадам вдруг сразу стала молчаливой и деловитой, подвела Эльзу к лампе, внимательно и быстро осмотрела ее, взглянула на ноги, задрав юбку, пальцами залезла в рот, оценила зубы, заставила несколько раз наклониться вперед, похлопала по плоскому животу и, кажется, осталась довольна. Все это напомнило Эльзе медицинский осмотр, даже не у врача, а, скорее, у ветеринара. Тут мадам вновь стала разговорчивой и улыбающейся.

– Ну что ж, все не так уж плохо, я боялась, мне пришлют гораздо более худший экземпляр. Видно, Брандо не утратил свой хороший вкус. Тебе вроде за тридцать?

– Да.

– Видишь ли, у меня тут полно молодых девочек из России и Украины. Поэтому, хоть ты и хорошо выглядишь, спрос на тебя будет невелик. Надо будет рассчитывать на любителей среднего возраста… Что же с тобой делать? Ладно, так и быть, сегодня отдохни, а завтра можешь приступать к работе.

– Я не буду работать, – неожиданно даже для себя вдруг заявила Эльза.

– Будешь, будешь, – нисколько не смутившись, заявила мадам. – Думаешь, ты первая такая? Все должны работать, такой уж порядок в этом грешном мире.

Эльза решила пока не спорить. Сначала надо осмотреться, понять ситуацию, а потом она посмотрит, кто прав.

– Вот и молодец, девочка, сговорчивая, – неправильно истолковала ее молчание мадам. – У нас здесь совсем неплохо. Девочки хорошие, клиенты вежливые, без особых извращений, медосмотр каждый месяц. Да и к тому же тебя сам Брандо прислал.

– А что он, большой начальник? – дерзко спросила Эльза.

Мадам только улыбнулась и ничего не ответила.

«Девочки» встретили ее без особой радости. Даже совсем без радости, почти не скрывая враждебности. «Конкуренции, что ли, боятся?» – недоумевала Эльза. Мадам, представив им Эльзу, сразу удалилась, оставив новенькую в так называемой «комнате для отдыха». Многие сразу разошлись по своим каморкам, где жили по двое. Очевидно, хозяйка заведения созвала их всех специально к приезду Эльзы. Самой Эльзе тоже отвели место в комнатушке с рыжей Леной, но она туда не спешила, надеясь познакомиться с остальными. Те, однако, были не расположены к общению, скупо отвечая на расспросы новенькой. Эльза вздохнула и отправилась к себе.

С соседкой ей, похоже, повезло: Лена была более приветливой, чем ее «коллеги». Она объяснила Эльзе всякие необходимые мелочи – от месторасположения туалета до графика, по которому здесь жили. Эльза не спешила рассказывать свою история попадания в это чудовищное место, да Лена и не настаивала. Зато поведала свою.

Все девочки здесь были в основном из России или с Украины, и их путь сюда оказался довольно стандартным: почти все они обращались по объявлению различных фирм, обещавших хорошо оплачиваемую работу официантками или горничными за границей. Дальнейшая процедура была до смешного проста: у позарившихся на возможность хорошей жизни девушек отнимали паспорта и размещали по борделям.

История самой Лены оказалась еще грустнее. Она была девушкой из обеспеченной семьи, училась в МГУ и ведать не ведала, какой «подарок» ей приготовила судьба. В каком-то ночном клубе она познакомилась с парнем, они начали встречаться. Виталик был очень мил, но иногда вел себя странно. Она мало что знала о нем, но это ее не смущало. Они все время были вместе, и часы занятий казались Лене вечностью. После пары месяцев с начала знакомства ей уже казалось, что она знает его всю жизнь. Летние каникулы они решили провести вдвоем. Именно Виталик выбрал Сардинию, мотивируя этот выбор тем, что здесь меньше русских туристов, ведь почему-то именно наличие соотечественников в чужой стране порой особенно раздражает. Через пару дней после их приезда Виталик с таинственным лицом привез ее сюда, познакомил с мадам, представил дальней родственницей и «ненадолго» уехал, пообещав через час вернуться.

Стоит ли говорить, что с тех пор Лена его больше не видела. К вечеру мадам все сама ей объяснила: и кто она такая, и чем занимается, и чем отныне предстоит заниматься Лене. Ни уговоры, ни рыдания, ни ультиматумы, конечно, ничего не дали. Лена клялась, что родители отдадут за единственную дочь любые деньги, но мадам на это не пошла – зачем ей были нужны лишние свидетели?

– А ты не пыталась бежать отсюда? – поинтересовалась Эльза, когда история Лены закончилась.

– Думаешь, это так просто? Здесь на ночь в саду выпускают собак.

– А днем?

– А днем здесь все на виду – полно народу. Да и охранников много. Хотя охраняют они так себе. Но зато свои же и выдадут – просто от злости.

– А что, тут все такие злые?

– С чего бы тут добрыми стать? Когда ежедневно всякие гнусности с тобой делают… Обозлишься не только на мужчин, но и на весь свет… Больше всего, – Лена понизила голос, – опасайся Катрин, Катьки, мясистая такая блондинка, ее сегодня не было в общей комнате, но ты ее увидишь еще. Она всячески подлизывается к мадам, помощницей себя считает. Чуть что, сразу обо всем докладывает. Подружка ее, Светка, жердина тощая, – такая же стерва. Они говорят, что их тоже сюда заманили, но мне кажется, они сюда добровольно попали.