Степи Евразии в эпоху средневековья
Шрифт:
Если конское снаряжение и оружие, неся на себе определенные локальные отличия, может быть рассмотрено в целом для всего Северного Кавказа, то керамика остается наиболее массовым материалом, несущим на себе четкие отличия не только для трех крупных рассмотренных группировок, но и внутри каждой из них. Наряду с этим керамика является хорошим хронологическим показателем (ее количество и набор в погребении, форма, характер обжига, характер лощения и т. д.). Интересно, что при одном погребенном в V в. ставили до шести сосудов, в VI–VII вв. — чаще всего три, в VIII–IX вв. — два, а в IX в. — один (при этом около половины погребений вообще не содержало керамики). Зависит число сосудов и их ассортимент и от поло-возрастной принадлежности (например, в катакомбах VI–VII вв. Байтал-Чапкана в среднем на женское погребение приходилось 3,8 сосуда, на мужское — 2,8 и
Приведем несколько примеров. Кувшины и кувшинчики с маленькими сосочками возникают в V в., сохраняя местную кобанскую традицию (рис. 63, 13, 18, 24 и т. д.). Число сосочков на сосуде изменяется со временем (четыре-пять в V в., три — в VI–VIII вв., один — в IX в.); меняется их форма, орнаментация и процент как во времени (уменьшается приближаясь к II тысячелетию), так и в пространстве (37,8 % на Верхней Кубани, 25,5 % на Кавказских Минеральных Водах, 8,5 % в Кабардино-Балкарии, 1,5 % в Осетии и 0,6 % в Дагестане). Цилиндрические сосуды с отверстием на дне, типичные для равнинных районов и найденные только на поселениях, изредка встречаются в западном варианте и очень типичны для восточного [В.А. Кузнецов, 1973, с. 71]. Миски более характерны для V в. и для восточного варианта (рис. 63, 11). Ручка на кувшинчиках западного варианта всегда начинается на горле и часто непосредственно от венчика; на сосудах восточного варианта начиная с VI–VII вв. преобладают ручки на тулове, а с VIII–IX вв. они бывают почти исключительно на тулове. По ассортименту керамики — высокому проценту кухонной и безручных форм столовой (до 20 %), характеру обжига (палево-желтого цвета) и пропорциям (более приземистые формы) выделяются типы сосудов и их сочетания, которые можно связывать с болгарами (см. рис. 69, 12–14).
Интересные этнографические материалы дают нам исследования костюмов [Иерусалимская А.А., 1976, с. 22–24]. Это восточного типа халаты с каймой из узорчатого шелка и частично туники византийской формы, декорированные шелковыми «орбикулами», «таблионами» и «клавами». Тогда же зарождались черты современного горского костюма типа черкески. Штаны, являвшиеся типично кочевнической деталью одежды, заправлялись в мягкие сапоги, затянутые у щиколоток тонким ремешком с инкрустированными стеклом накладками и пряжками (рис. 61, 6–9). Многообразными были и головные уборы: от простых повязок до островерхих шлемообразных башлыков.
Одежда алан была яркой, узорчатой, а иногда и роскошной (достаточно сказать, что полностью сохранившийся кафтан из Мощевой Балки сшит из такой шелковой ткани, которую в Иране использовали только для одежды шаха).
Богаты и разнообразны были украшения из драгоценных металлов и стекла. Не имея возможности подробно остановиться на всех категориях и отсылая читателя к таблицам (рис. 62), остановлюсь на специфических для Северного Кавказа деталях инвентаря — зеркалах и амулетах (рис. 62, 6).
Сравнительное изучение зеркал показало, что, за одним исключением (Джераховское ущелье), нет двух зеркал, отлитых в одной форме: зеркала изготавливались в глиняной форме на заказ и были, видимо, личными оберегами человека, выполненными в традициях, типичных для аланского ремесла данного периода в целом и для данного района в частности. Хронологическим признаком является тщательность исполнения. Так, зеркала в V в. изготовлены более аккуратно, чем позднее. Кроме того, несмотря на находки нескольких крупных зеркал в комплексах V в., в целом наблюдается тенденция к увеличению их диаметра на протяжении V–XII вв. Наряду с этим (преимущественно при мужских костяках) на рубеже VII–VIII вв. появляется
тип гладкого или орнаментированного миниатюрного зеркальца-амулета (диаметром от 1,2 до 3,5 см.), в основном характерного для западных памятников (рис. 62, 141).Картография выделяет излюбленные орнаменты для того или иного района Центрального Предкавказья. Например, часто расположенные радиальные линии более характерны для восточных (Чечено-Ингушетия — 31,0 %, Северная Осетия — 26,6 %), чем западных районов (Кавказские Минеральные Воды — 13,1 %, Кабардино-Балкария — 7,1 %). Зеркала с ломаной линией на внешней стороне (или же звездой с восьмью концами и более) типичны для западных (в районе Кавказских Минеральных Вод их около 46 %), а зеркала со звездой, имеющей меньше семи лучей, — для восточных районов.
Некоторые зеркала имеют еще более узкий ареал: так, зеркала с орнаментом из завитков, выполненных выпуклыми точками, типичны только для комплексов у Дарьяльского ущелья и из Чечено-Ингушетии. На некоторых могильниках нет однотипных зеркал (например, в Мокрой Балке), в других случаях разнообразие рисунков сведено к минимуму: в Архоне больше половины зеркал украшено шестиконечной звездой.
Металлические амулеты своим разнообразием и массовостью (250 экз.) также являются специфической особенностью памятников аланской культуры. Они имеют лишь немного аналогий в одновременных им памятниках на территории Евразии, где их можно рассматривать как результат связей с Кавказом (рис. 64).
На территории Кавказа истоки металлических амулетов уходят в эпоху бронзы и раннего железа и можно проследить единую линию их развития до эпохи раннего средневековья, а подчас и почти до наших дней. Как правило, они оказываются неотъемлемой частью инвентаря женских погребений; исключение составляют лишь амулеты в виде всадников, найденные в мужских захоронениях.
Амулеты являются прекрасным датирующим материалом. В V в. нет металлических амулетов (очевидно, для этой цели использовались только бусы, а возможно, и зеркала). В VI–VII вв. выделяются два типа антропоморфных подвесок (рис. 64, 1, 10–12), подвески (или фибулы) с птичьими головками по краю (с конца этого периода), крупные кольцевидные подвески с 9 и 11 утолщениями (рис. 64, 19, 28).
К VIII–IX вв. относится расцвет металлических амулетов, появляется несколько десятков типов солярных амулетов, амулетов-коней и всадников, оленей и козлов, человеческих фигурок, вписанных в кольцо, солярно-зооморфных и т. д. Почти нет типов, которые были бы характерны только для одного из вариантов аланской культуры, за исключением одного типа амулетов-всадников (рис. 64, 74, 91) (западный вариант), колесовидных крупных амулетов с четырьмя тяжами (рис. 64, 71), утолщениями и ушком (восточный вариант), колесовидных семилучевых амулетов с ушком (западный вариант) (рис. 64, 108) и без ушка (восточный) (рис. 64, 123–125).
Но вместе с тем из этого обширного разнообразия в каждом из могильников имеется определенный (довольно ограниченный) набор. В могильниках, расположенных в 2–4 км. друг от друга, он может для одновременных комплексов не повторяться: например, в могильнике у бывшего подсобного хозяйства им. Луначарского найдены амулеты в виде оседланных коней или всадников (рис. 64, 74, 84), которых нет рядом в Мокрой Балке, а солярно-лунарные амулеты (рис. 64, 93, 103), широко представленные в Мокрой Балке ( 2/3 всех находок), полностью отсутствуют в одновременных могильниках, находящихся от могильника в Мокрой Балке в непосредственной близости, хотя в целом это один из наиболее распространенных типов амулетов.
Возможно, амулеты как-то связаны с родовой (или фратриальной) принадлежностью (например, род оленя, орла) или же местом в дружинной иерархии. В порядке гипотезы можно предположить, что поскольку у индоиранских племен культ коня тесно связан с царской властью, то амулет в виде взнузданного и оседланного коня или же всадника свидетельствует о принадлежности воина к царской дружине, нечто вроде гвардейского знака. Интересно, что к середине IX в. происходит резкое уменьшение разнообразия типов амулетов и их числа, в ряде случаев на смену металлическим амулетам приходят каменные шарики в оковке на цепочке, которые спорадически встречались и раньше, но наряду с другими типами.