Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время

На поселениях северной группы (к ним примыкает Любимовское, находящееся южнее, но на левом берегу) жизнь прекращается в конце I — начале II в. н. э. (возможно, в результате новой сарматской волны), а затем в III в. н. э. эта территория заселяется племенами Черняховской культуры (Елагина Н.Г., 1958, с. 65; Щукин М.Б., 1970, с. 61). Поселения же, расположенные ближе к устью Днепра (Николаевское, Красномаяцкое), продолжают свое существование вплоть до III–IV вв. н. э. В это время в низовьях Буга и Ингульца возникают новые поселения, преимущественно неукрепленные, с каменными жилищами, сходные по культуре с поздними нижнеднепровскими. Возможно, это было связано с оттеснением жителей с берегов нижнего Днепра готами к юго-западу (Елагина Н.Г., 1953, с. 19). Начавшийся процесс ассимиляции поздних скифов Черняховскими племенами (Сымонович Э.А., 1971, с. 63 сл.) был прерван гуннским нашествием в конце IV в. н. э.

Часть вторая Предшественники савроматов, савроматы и сарматы в Волго-Донском междуречье, Заволжье, южном Приуралье и Северном Причерноморье

Глава четвертая Предшественники савроматов в Волго-Донском междуречье, Заволжье и южном Приуралье ( Дворниченко В.В., Кореняко В.А. )

Предсавроматские памятники в Волго-Донском междуречье и Заволжье занимают тот же промежуток времени, что и памятники предскифского, киммерийского периода в Северном Причерноморье. Нижнюю временную границу их образует конец срубной культуры (IX или начало VIII в. до н. э.), верхним хронологическим рубежом является время, когда фиксируются памятники сформировавшейся савроматской культуры (конец VII–VI в. до н. э.). Как и в степях Северного Причерноморья, здесь для описываемого времени уже не наблюдаются следы оседлой жизни. Археологические памятники представлены только небольшим числом погребений и случайными находками. Относительная скудость археологического источника, характеризующего предсавроматский период в степях междуречья Волги и Дона, в Заволжье и особенно южном Приуралье, явилась, видимо, следствием перехода к новому способу производства, когда сказывались отсутствие на первых порах постоянных путей перекочевок (Плетнева С.А., 1967, с. 102, 181, 182), трудность освоения открытых степных пространств с очень ограниченными в интересующих пас районах водными ресурсами. Постоянных или временных поселений здесь до сих пор не обнаружено, а предположения об их существовании (Смирнов К.Ф., 1966, с. 32) при разводках пока что не подтверждаются. Косвенным свидетельством подвижности населения являются его активные внешние связи. Будучи одной из культур гак называемого киммерийского круга, кочевническая культура населения предсавроматского горизонта является культурой, типичной для восточноевропейских степей этого периода. Отличий от северопричерноморских памятников, за исключением большей бедности и меньшего количества погребений (что может объясняться большими трудностями освоения сухих степей), практически нет.

Памятники предсавроматского периода известны с дореволюционного времени (раскопки А.А. Спицына 1895 г.), по в течение долгого периода количество их оставалось незначительным. Усилиями археологов П.Д. Рау, А.А. Иессена, И.В. Синицына и других до начала 1950-х годов было обнаружено несколько погребений VIII–VII вв. до н. э. Лишь с начала 50-х годов в результате исследований Сталинградской экспедиции (И.В. Синицын, К.Ф. Смирнов, В.П. Шилов) и более поздних крупных, главным образом новостроечных, экспедиций добыт многочисленный материал.

Крупнейшим и практически первым исследователем памятников предсавроматского периода в степях к востоку от Дона был К.Ф. Смирнов. Его работы сыграли существенную роль в определении материальной культуры и, что особенно важно, характера погребального обряда VIII — первой половины VII в. до н. э. (Смирнов К.Ф., 1961а, 1964). Следует, правда, отметить, что отнесение некоторых погребений к предсавроматским сделано без достаточных оснований, что в общем не обесценивает всей работы по выявлению и анализу погребальных памятников этой эпохи. Исследователь поставил и сделал первую попытку решить вопрос о роли племен эпохи бронзы, населявших во второй половине II тысячелетия до н. э. степи Поволжья и Приуралья, в формировании культуры савроматов. Происхождение памятников предсавроматского горизонта и савроматских, по его мнению, теснейшим образом связано со срубной культурой и ее взаимодействием с андроновской.

Гипотеза об освоении степной зоны Поволжья, развитии кочевничества и в связи с этим — исчезновении оседлости уже в эпоху бронзы на протяжении длительного времени развивается Б.П. Шиловым (Шилов В.П., 1964, 1970, 1982). В сочетании с данными о переходных погребениях, проанализированными К.Ф. Смирновым, устанавливается общий характер развития степных племен Восточной Европы. По всей видимости, В.П. Шилов прав, утверждая, что в силу специфических природных условий степного Поволжья переход к кочевничеству осуществлялся здесь несколько раньше и быстрее, чем в Причерноморье.

В.И. Мамонтов (1980, с. 175–194) рассматривает большую группу погребений, относимых к переходному периоду или, по терминологии автора, к позднему этапу срубной культуры в нижнем Поволжье и Волго-Донском междуречье. При этом из числа переходных он исключает погребения, в инвентаре которых имеются вещи, характерные для наиболее поздних памятников этого периода — группы Новочеркасского клада (лощеная керамика и др.). Основная же масса могил переходного времени, по мнению В.И. Мамонтова, принадлежит прямым потомкам племен срубной культуры, что особенно заметно на материалах погребального ритуала и керамики.

В исследованиях В.А. Кореняко (1979, с. 15–19, 23–25) в основном поддерживается концепция К.Ф. Смирнова, но делается большой упор на саморазвитие погребальной обрядности на территории нижнего Дона и нижней Волги от конца эпохи бронзы до VI в. до н. э. Движущим фактором такого саморазвития могли быть социальные изменения: выделение и обособление родо-племенной верхушки вызывали появление новых элементов обрядности, распространявшихся затем на более широкие категории населения и видоизменявшихся в процессе этого распространения.

Позднее, учитывая сложность атрибуции переходным временем безынвентарных погребений и многочисленные ошибки различных исследователей, В.А. Кореняко пришел к выводу о единственном пути объективного исследования погребального обряда переходного этапа: необходимо изучение совокупности лишь тех погребений, которые в инвентаре содержат предметы, определенно датируемые временем перехода от бронзы к железу (Кореняко В.А., 1985, с. 54–61). Касаясь памятников, связанных К.Ф. Смирновым с происхождением приуральского (самаро-уральского) варианта савроматской культуры в степях южного Приуралья и северного Казахстана, исследователь заключал, что в этих районах, за редчайшими исключениями, нет пока памятников, соответствующих памятникам киммерийского типа Причерноморья и Поволжья, а есть лишь одновременные им памятники культуры конца эпохи бронзы (Кореняко В.А., 1982б, с. 44, 49).

Большая роль в разработке всей суммы вопросов, связанных с культурами киммерийского круга, в том числе и предсавроматской, принадлежит А.И. Тереножкину (1976). Исследователь включил в состав киммерийского культурного комплекса все памятники от низовий Дуная до Заволжья, непосредственно предшествовавшие скифским и савроматским. В связи с этим выводы А.И. Тереножкина, касающиеся деления памятников на ранние черногоровские и более поздние — новочеркасские, хронологии памятников и этнической принадлежности их носителей, отмеченные в первой главе настоящей книги, в полной мере относятся и к теме данного очерка. Так же, как и для Северного Причерноморья, на имеющихся сейчас материалах с территории Волго-Донского междуречья и Заволжья не подтверждается мнение А.И. Тереножкина о том, что скорченные погребения свойственны лишь черногоровской ступени, а вытянутые — новочеркасской: и тот, и другой способы положения погребенных бытуют здесь на протяжении всего предсавроматского периода. Противоречат предсавроматские памятники и выводу исследователя об отсутствии прямых генетических связей между ними и савроматской культурой, а также об отсутствии воздействия на формирование культуры кочевников крупнейших производственных центров той поры, таких, как Северный Кавказ или Центральная Европа.

А.М. Лесков в своем исследовании памятников конца эпохи бронзы Северного Причерноморья (1975, с. 37, 38) ввел нижнедонские материалы VIII–VII вв. до н. э. в круг споров о киммерийской культуре и происхождении скифов (см. выше).

В настоящее время известны многочисленные факты, которые не объясняются пи концепцией А.М. Лескова, пи построениями А.И. Тереножкина. Вещи черногоровско-камышевахского круга, например, встречены не только в Северном Причерноморье, но и в Поволжье (Мамонтов В.И., 1980, с. 184, 187, рис. 5) и Предкавказье (Восточный Маныч; Кореняко В.А., 1982а, с. 65–67). Вместе с тем имеются типы вещей (прежде всего керамики), устойчиво производившиеся в течение всего переходного времени, т. е. их нельзя разделить на две хронологические группы. В начале этой эпохи совершались погребения с трупоположениями не только скорченными, по и вытянутыми, а в конце переходного времени продолжал бытовать ритуал придания умершим скорченной позы. Иными словами, пока на данном уровне изученности материалы переходного времени представляются скорее целостным комплексом с большим внутренним разнообразием в типологии инвентаря и в обрядности захоронений. Вероятно, этот комплекс не был статичным, шло определенное развитие; новые черты, появившиеся на грани позднесрубной и переходной эпох, становились преобладающими, вытеснили старые, традиционные элементы.

В исследовании переходных памятников остается много нерешенных проблем. Если более или менее ясна генетическая связь их с местными степными культурами эпохи поздней бронзы, то механизм формирования собственно савроматской культуры, предстающей перед нами в VI в. как специфический комплекс скифского или раннекочевнического типа, неясен. Эта проблема связана с большим и важным вопросом о становлении в VII–VI вв. до н. э. евроазиатских культур скифского типа, на который пока нет точного и исчерпывающего ответа.