Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время

Узловым вопросом остается определение нижней границы, т. е. времени появления, рассматриваемых памятников. Напомним, что в могильнике Карабулак на основании находок зеркал раннесарматских типов и железных кинжалов с прямым перекрестьем выделены захоронения, относящиеся к последним векам до нашей эры, хотя основная часть курганов датирована II–IV вв. (Баруздин Ю.Д., 1961). Возможность выделения ранних комплексов II–I вв. до н. э. в могильниках Тура-Таш и Кок-Таш доказывала в свое время Н.Г. Горбунова (1966). Однако эти материалы не учтены в обобщающей работе Б.А. Литвинского (1972а), предложившего омоложенные даты для всех карабулакских памятников, которые он делит на три хронологические группы: I–II, II–IV и V–VII вв. [20]

20

Датировка, предложенная Б.А. Литвинским, как нам кажется, более всего приближается к истине. Ссылки Ю.Д. Баруздина и Ю.А. Заднепровского на раннесарматские зеркала и мечи не могут служить достаточным аргументом. Мечи без навершия с прямым перекрестьем, о которых пишет Ю.А. Заднепровский, встречаются в сарматских погребениях вплоть до II в. н. э. включительно. Ситуация с зеркалами еще сложнее. Во-первых, среднеазиатские зеркала не идентичны сарматским ни в деталях, ни по размерам. Во-вторых, среднеазиатские зеркала (в частности, зеркало из кургана в Келесской степи, на которое ссылается Ю.Д. Баруздин) датируются (по римской фибуле Avcissa) временем не ранее I в. н. э. В-третьих, среди огромной серии зеркал в могильнике Алтын-асар 4 (восточное Приаралье) обнаружены как архаические формы, так и раннесарматские. Л.М. Левина датирует Алтын-асар 4 III в. до н. э. — VI в. н. э. После этой находки остро встала проблема создания региональных датировок каждой категории вещей. Особенно это касается зеркал и оружия (Ред.).

Первый исследователь курганов с каменными ящиками относил их к последним векам до нашей эры (Воронец М.Э., 1954, с. 63), а мугхона, — к I–II вв. Б.А. Литвинский (1972а, с. 195) суммарно датировал эти памятники I–II–VI–VII вв. К ранним памятникам можно отнести и погребение в Караджаре на востоке Ферганы с зеркалом раннесарматского типа (утолщенный валик, ручка-штырь) и шурабашатской керамикой. Таким образом, выделяется небольшая группа ранних захоронений, обнаруженных в разных местах Ферганы: на северо-западе, востоке и на юге.

Следует также обратить внимание на различие комплексов керамики сакских и актамских могильников Ферганы V–III вв. до н. э., с одной стороны, и керамики из катакомбных могильников и подбойных погребений — с другой. Смена керамики произошла, по всей вероятности, на рубеже III–II вв. до н. э. Можно думать, что памятники последних веков до нашей эры со временем будут выделены среди катакомбно-подбойных могильников, ибо могильники другого типа, которые можно было бы отнести к этому времени, здесь пока не обнаружены. У нас нет оснований допускать, что кочевое или полукочевое население на окраинах Ферганы почему-то исчезло в III–I вв. до н. э. и появилось затем только в начале нашей эры. Наоборот, конкретные исторические факты говорят о тесных связях древней Ферганы с соседними усунями и кангюйцами. О том же свидетельствует и общее сходство рассматриваемых памятников Ферганы и могильников усуньского времени Семиречья и Тянь-Шаня. Надо учитывать также отсутствие данных о местных корнях катакомбно-подбойных памятников. В Фергану они, очевидно, привнесены пришлым населением. Следовательно, вопрос о происхождении и времени появления этих памятников в Фергане следует рассматривать на широком историческом фоне.

Катакомбные могильники в Фергане распространяются на рубеже II–I вв. до н. э., судя по материалам Гурмирона. Здесь в захоронениях обнаружено много монет у-шу, причем имеются экземпляры выпуска 118 г. до н. э. и одна — 73–47 гг. до н. э. (Кадыров Э., 1975б). Следовательно, часть катакомбных погребений могла появиться уже на рубеже II–I вв. до н. э., хотя период их максимального распространения приходится на I–IV вв.

Основанием для определения нижней хронологической границы рассматриваемых памятников следует считать появление на Тянь-Шане и в Семиречье пришлых племен юечжей и усуней и распространение во II–I вв. до н. э. катакомбных и подбойных могильных сооружений на территории Средней Азии. Однако, учитывая состояние разработки хронологии, мы вынуждены по-прежнему оперировать суммарной датировкой II–I вв. до н. э. — I–IV вв. н. э.

К сожалению, отсутствуют критерии для твердого определения и верхней границы рассматриваемых памятников. Исследователи датируют поздние могильники по-разному: IV–VI или IV–VII, V–VI или V–VII вв. В качестве определенной вехи для обозначения верхней даты исследуемых памятников можно принять появление на рубеже IV–V вв. на исторической арене Средней Азии новых кочевых племен — хионитов и эфталитов — и все памятники V–VII вв. относить к иному историческому периоду.

Период первых веков нашей эры был временем наибольшего распространения и наибольшей плотности скотоводческого населения на периферии Ферганы.

Обнаруженные в курганах находки позволяют охарактеризовать основные направления культурных связей полукочевников Ферганы. Ряд изделий указывает на тесные культурные и торговые отношения с Восточным Туркестаном и Ханьским государством (ханьские зеркала и монеты, шелковые ткани), а также со странами, расположенными к юго-западу от Ферганы, например, с Индией или Восточным Средиземноморьем (ручка в виде фигурки индийской танцовщицы, изделия из египетской пасты и др.). Некоторые предметы вооружения, а также туалета (зеркала) имеют сходство с изделиями, характерными для сарматских племен. Многочисленные данные свидетельствуют о широких культурных связях полукочевых племен с оседло-земледельческим населением Ферганы, от которого они получали большую часть орудий труда, домашней утвари и украшений.

Приведенные материалы позволяют предполагать, что первые захоронения в подбойных могилах на юге и востоке Ферганской долины, а также курганы с каменными ящиками и мугхона — на северо-западе появились в последние века до нашей эры (II–I вв. до н. э.). Если это так, то могильники карабулакской культуры и некоторые другие погребальные памятники Ферганы были частично синхронны первому этапу (III–I вв. до н. э.) усуньского периода Семиречья (История Казахской ССР, с. 310) или ранним комплексам айгырджальской группы. Последние отличаются расположением подбоя в северной стенке могилы и широтной ориентировкой погребенных (в Карабулаке преобладает меридиональная). Правда, различаются они и по инвентарю, главным образом по керамике. С другой стороны, карабулакские памятники близки и частично синхронны памятникам тулхарской группы в южном Таджикистане на территории северной Бактрии (Мандельштам А.М., 1966а). Датировка Тулхарского могильника временем от последней трети II в. до н. э. до начала I в. н. э. наиболее аргументирована для комплексов подбойных захоронений Средней Азии.

Выделение одновременного пласта сходных памятников в Семиречье, Фергане и северной Бактрии важно для понимания исторических процессов в среде кочевого населения (Заднепровский Ю.А., 1971; 1975б). Однако при интерпретации этого явления одинаково возможны две версии: либо все эти памятники с подбойными могилами на обширной территории от Семиречья и Тянь-Шаня до южных районов Средней Азии представляют собой локальные варианты единой культуры кочевников, принадлежавшей этнически родственному населению, либо это не связанные между собой археологические комплексы.

На наш взгляд, имеются известные основания рассматривать распространение могильников с захоронениями в подбойных могилах как отражение единого процесса передвижения и расселения юечжийских племен на территории Средней Азии. А.М. Мандельштам, исследовавший могильники тулхарской группы, достаточно обоснованно связывал их с кочевыми племенами, которые вторглись на земли северной Бактрии во II в. до н. э. (Мандельштам А.М., 1966а, с. 160–162).

Памятники карабулакской группы, сходные с тулхарскими, очевидно, также можно сопоставить с юечжами, принимая во внимание прямые указания письменных источников, что они в своем движении на юг прошли через Фергану. Нам представляется, что и айгырджальские памятники можно связывать с этими племенами, поскольку на территории Семиречья юечжи обитали вместе с саками и усунями. Разумеется, такое определение этнической принадлежности рассматриваемых памятников можно считать лишь предположением.

В ходе значительных передвижений кочевых племен на рубеже нашей эры, захвативших и Ферганскую долину, были перекроены ранее существовавшие границы племенных объединений и созданы новые.

О культурной принадлежности и происхождении населения, оставившего в Фергане рассмотренные погребальные памятники, об особенностях его хозяйства существуют разные суждения. Их можно свести к двум основным точкам зрения. Одни считают могильники памятниками местного населения, отмечают тесные связи этого населения с оседлыми земледельцами и считают его также оседлым (Сорокин С.С., 1956а; 1961б; Литвинский Б.А., 1972а; Брыкина Г.А., 1982). Другие полагают, что обычай захоронения в катакомбах и подбойных могилах привнесен пришлым населением, что сходство погребального инвентаря с материалами поселений отражает торговые и культурные связи, а общность с культурой местного населения является следствием ассимиляции пришельцами местных племен и освоения их культуры (Бернштам А.Н., 1951; 1952; Заднепровский Ю.А., 1960).

Пришлые кочевые племена надолго обосновались в Ферганской долине, о чем можно судить по крупным могильникам. Такие могильники, как Карабулак, где насчитывается 900 курганов, и Тура-Таш — 1500 курганов, создавались в течение трех-четырех столетий. За столь длительный период в хозяйстве и культуре населения происходили крупные изменения. В условиях сплошного заселения Ферганской долины, что ограничивало возможности скотоводческого хозяйства, полукочевые племена под влиянием земледельческого населения частично перешли к оседлости. Именно об этом свидетельствуют остатки поселений, обнаруженные по соседству с могильниками (Заднепровский Ю.А., 1960). Поселения эти, очевидно, были приурочены к местам зимовок. Некоторые из них со временем превратились в укрепленные поселки, мало отличавшиеся от памятников земледельческого населения Ферганы. Примером может служить Кайрагачская усадьба (Брыкина Г.А., 1982).