Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время

Однако жизнь на Оби не прекращалась. Памятники последующих периодов показывают, что население Оби продолжало развивать экономику и культуру. Если на большереченском этапе все орудия и оружие были еще бронзовыми, то на бийском наряду с бронзовыми кельтами, ножами, стрелами (табл. 70, 29, 32, 38–43) стали изготовлять железные ножи, кинжалы и чеканы (табл. 70, 44, 45). На березовском этапе из железа делали уже не только орудия труда, оружие и конские удила, но также обоймы для ремня, крюки для колчана и другие вещи (табл. 70, 10, 11, 21).

По могильникам березовского этапа можно наблюдать заметное повышение благосостояния оседлого населения Оби. Умерших стали хоронить в глубоких могилах с прочно сделанным бревенчатым срубом, часто заложенным сверху, до краев ямы, несколькими рядами продольных бревен (рис. 70, 1). Каждый раз при похоронах совершалась тризна — резали барана, и лучший кусок мяса, всегда курдюк с прилегающей частью туши, давали в могилу умершему. Вместе с мясом клали и железный нож даже в тех случаях, когда на поясе погребенного нож уже имелся. Вообще вещей в могиле стало больше, наряд погребенных более богат украшениями.

В ряде случаев мужчин хоронили с верховым конем.

Улучшение обеспечения основной массы населения, очевидно, было результатом существенных изменений в отношениях между кочевниками и оседлым населением Оби. Надо полагать, что от хищнического разорения оседлых поселений кочевники перешли к какой-то более выгодной для них системе экономических отношений — регулярной дани или чему-нибудь подобному. Избавленное таким путем от частых грабительских набегов кочевников пастушеско-земледельческое население Оби получило возможность в более спокойной обстановке вести хозяйство и иметь более или менее постоянный минимум своей экономической обеспеченности.

Ранние кочевники скифского периода на территории Тувы ( А.М. Мандельштам )

Изучение археологических памятников в Туве началось значительно позднее, чем в Южной Сибири, первоначально как продолжение и расширение исследований, проводившихся в Минусинской котловине. Первым этапом были раскопки А.В. Адрианова в 1915–1916 гг. (в северных районах) и С.А. Теплоухова в 1926–1927 и 1929 гг. (в разных районах). Значительная часть раскрытых ими курганов относилась к эпохе ранних кочевников. Результаты этих работ получили отражение только в информационной статье, где отмечалось своеобразие памятников и предлагалась возможная их датировка (Теплоухов С.А., 1929). Детальному анализу полученные материалы подверглись лишь через десятилетие (Сосновский Г.П.), публикация же их последовала еще позднее (Полторацкая В.Н., 1966).

После войны сложились новые условия, способствовавшие началу планомерных археологических работ с целью воссоздания древней истории края и его населения. Наряду с местными исследователями активную роль в этом сыграли центральные научные учреждения и в первую очередь Академия наук СССР.

В 1947 г. часть территории Тувы была обследована Саяно-Алтайской экспедицией АН СССР во главе с С.В. Киселевым. В 1953–1954 гг. разведки продолжил Институт этнографии АН СССР (А.Д. Грач); одновременно учет памятников и небольшие раскопки начал Тувинский краеведческий музей (С.И. Вайнштейн).

С 1955 г. раскопки приобрели систематический характер. Они велись ежегодными экспедициями Тувинского научно-исследовательского института языка, литературы и истории (С.И. Вайнштейн, М.Х. Маннай-оол), Тувинской археологической экспедицией Московского государственного университета, возглавляемой Л.Р. Кызласовым (1955–1960, 1962 гг.), Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедицией Института этнографии АН СССР, руководимой Л.П. Потаповым (1957–1963, 1961–1966 гг.), и Саяно-Тувинской археологической экспедицией Института археологии АН СССР (с 1965 г. руководитель А.Д. Грач, с 1972 г. — С.Н. Астахов). Наиболее крупные исследования памятников ранних кочевников проведены последней преимущественно в зоне затопления водохранилища Саяно-Шушенской ГЭС.

Быстрое накопление новых материалов и анализ добытых ранее очень скоро показали необходимость разработки самостоятельной хронологической периодизации памятников Тувы. Уже в 1958 г. практически одновременно в печати были предложены две принципиально близкие ее схемы, опирающиеся на периодизацию, принятую для Южной Сибири. По одной из них, более полной (Кызласов Л.Р., 1958), в пределах эпохи ранних кочевников выделялись две последовательно существовавшие культуры: уюкская, относящаяся к скифскому периоду VII–III вв. до н. э., с подразделением на ранний (VII–VI вв. до н. э.) и поздний (V–III вв. до н. э.) этапы, и шурмакская, принадлежащая гунно-сарматскому времени II в. до н. э. — V в. н. э., также с подразделением на ранний (II в. до н. э. — I в. н. э.) и поздний (II–V вв.) этапы. Согласно второй схеме, памятники скифского периода также были отнесены к одной культуре, названной казылганской (Вайнштейн С.И., 1958).

Продолжавшийся рост материалов вызвал тенденцию к созданию более дробных периодизаций. Так, казылганская культура была подразделена на четыре этапа: ранний (без наименования) — VII–VI вв. до н. э.; кокэльский — VI–V вв. до н. э.; казылганский — V–IV вв. до н. э. и озен-ала-белигский — IV–III вв. до н. э. (Вайнштейн С.И., 1966б). Одновременно культура гунно-сарматского периода получила второе название — сыынчурекская (Вайнштейн С.И., Дьяконова В.П., 1966). Дополнительное членение на три этапа было предложено и для уюкской культуры: первый — VII–VI вв. до н. э.; второй — V–IV вв. до н. э.; третий — IV–III вв. до н. э. (Маннай-оол М.Х., 1970). Однако ни в одном случае не была дана необходимая аргументация.

Исследование кургана Аржан в Уюкской долине привело к выявлению очень раннего археологического комплекса эпохи ранних кочевников, и был поставлен вопрос о возможности выделения в Туве «предскифского» периода (Грязнов М.П., Маннай-оол М.Х., 1973). Этот комплекс затем явился одной из основ для новейшей периодизации скифского периода на всей территории степного пояса Евразии, предложенной М.П. Грязновым (1979а, с. 4–7). Подавляющее большинство исследователей придерживается мнения о развитии в Туве на протяжении всего скифского периода единой культуры. Но высказана и другая точка зрения, согласно которой памятники VIII–VI вв. до н. э. относятся к одной культуре — алды-бельской (подразделяемой на два этапа — аржанский VIII–VII вв. до н. э. и усть-хемчикский VII–VI вв. до н. э.), а более поздние, V–III вв. до н. э., к совершенно иной — саглынской (подразделяемой также на два этапа — саглынский V–IV вв. до н. э. и озен-ала-белигский IV–III вв. до н. э.); затем следует улуг-хемская культура, относящаяся уже к гунно-сарматскому периоду (Грач А.Д., 1971; 1980). Базой для этой периодизации послужили результаты раскопок своеобразных ранних курганов в саянском каньоне Енисея (Хемчик-Бом III, V) и вблизи него (Алды-Бель). Имеющиеся материалы, однако, не подтверждают смену культуры около середины I тысячелетия до н. э. (Маннай-оол М.Х., 1970; Окладников А.П., 1980; Мандельштам А.М., Стамбульник Э.У., 1980). Что касается дробной периодизации, то и в данном случае она не получила реального обоснования. Отсутствие общепринятой периодизации памятников Тувы объясняется прежде всего высокими темпами накопления новых материалов, заметно опережающими их публикацию. Кроме того, датировки, как правило, базируются на аналогиях вещевым находкам в материалах из других областей степного пояса — прежде всего Минусинской котловины и Алтая. Постулированная изначально возможность прямой синхронизации их не подверглась проверке, а она не всегда подтверждается новыми материалами. Приближенность датировок часто обусловлена многократными последовательными захоронениями в одной могиле. Все дробные периодизации остаются предположительными и в некоторых случаях имеют субъективную окраску.

При современном уровне знаний в принципе сохраняет свое значение периодизация, предложенная Л.Р. Кызласовым, но в нее необходимо внести некоторые коррективы. Культура скифского периода (уюкская) существовала более длительное время — в пределах VIII–II вв. до н. э., причем оба предела датировки подлежат дальнейшему уточнению. Фактические материалы позволяют сейчас разделять этот период на три этапа: начальный (аржанский), ранний и поздний. Первый из них в данном случае рассматривается как время формирования уюкской культуры. Рубеж III и II вв. до н. э., принятый в указанной периодизации в качестве границы двух периодов и соответствующих им культур, следует считать реальной вехой прежде всего в политической истории. Динамика же культур носила более сложный характер. Новые материалы дают основания выделять между скифским и гунно-сарматским периодами переходный этап, который по времени, во всяком случае частично, совпадает с ранним этапом шурмакской культуры в периодизации Л.Р. Кызласова. Характерная для гунно-сарматского периода культура, наиболее полно и отчетливо представленная в могильнике Кокэль, хронологически должна быть отнесена к следующему этапу.

Возможно, что погребения по обряду трупосожжения, известные пока лишь в небольшом числе, можно будет в дальнейшем отнести к более позднему, третьему, этапу гунно-сарматского периода.

Основным источником фактических данных о куль туре скифского периода являются могильники, исследованные в разных частях Тувы, но в наибольшем числе — в ее центральных районах (карта 10). Важные дополнительные сведения получены в результате изучения древних выработок рудных месторождений и остатков металлургического производства. Материалы, связанные с сезонными стоянками, еще крайне ограничены.