Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время

Имеются основания считать, что погребальная обрядность была значительно сложнее, чем можно судить по ее материальным проявлениям в отдельно взятых могилах. Очевидно, существовала развитая система соответствующих норм, учитывавшая многообразные аспекты положения умершего в обществе, обстоятельства смерти, предполагаемую посмертную судьбу и другие неясные нам моменты. Есть свидетельства совершения ритуальных действий до и после погребения — в частности, разжигание очистительного огня в могиле, помещение шкур животных с черепами на погребальных камерах, сооружение ритуальных выкладок и др. Однако эти детали обряда не повсеместный, очевидно, также регламентировались нормами.

На протяжении многовекового периода существования уюкской культуры происходила эволюция отдельных типов внутримогильных устройств, а также возникали некоторые модификации обряда погребения. Эти явления протекали взаимосвязанно, но при оценке их необходимо учитывать устойчивость локальных традиций. В целом прослеживается тенденция к постепенному уменьшению удельного веса погребальных сооружений с многочисленными, преимущественно одиночными погребениями под одной насыпью. Эта традиция впоследствии выступает в форме прихоронений (как правило, детей). Вместе с тем наблюдается увеличение размеров срубов и каменных ящиков, хотя стабильно сохраняется малый вариант последних. «Линейная» схема размещения погребенных приобретает с течением времени превалирующее значение, хотя сохраняются также элементы «центрической». В качестве фактора, определяющего эти изменения, отчетливо выступает увеличение числа захоронений в пределах одной камеры, которое отражает пока неясные процессы внутреннего развития общества носителей уюкской культуры.

Начальный (аржанский) этап уюкской культуры.

Наиболее ранним из известных сейчас памятников уюкской культуры является уже упоминавшийся курган Аржан. Он содержит 29 синхронных «закрытых» комплексов: центральное погребение мужчины старческого возраста и женщины зрелого возраста, 15 погребений представителей знати (за единичным исключением, лиц старческого возраста) и 13 групповых захоронений лошадей. Положение скелетов людей, установленное по их остаткам, — на левом (в одном случае — на правом) боку, с сильно согнутыми руками и ногами. Судя по размерам колод, оно было таким же и там, где кости не обнаружены. Система расположения погребенных здесь четко выраженная «центрическая», причем прослеживается «иерархия» их по местоположению: часть «сопутствующих» находится в центральной клети, часть — на периферии, в радиально расположенных клетях. Но есть и элементы «линейной» схемы — размещение колод рядом, параллельно друг другу. Ориентировка погребенных неодинакова, хотя, вероятно, преобладала северо-западная.

Сопровождающий инвентарь характеризуется господством бронзовых изделий. Железные предметы и глиняная посуда здесь не обнаружены. Деревянные и кожаные изделия немногочисленны. В целом инвентарь четко демонстрирует «скифскую триаду» в полном составе и развитом виде.

Вооружение и конское снаряжение. Оружие представлено двумя бронзовыми кинжалами, бронзовым чеканом и небольшим количеством бронзовых и костяных наконечников стрел (табл. 72, 1-15, 62–64). Оба кинжала двулезвийные, с узким крыловидным перекрестьем, имеющим округлые утолщения на концах, но с разными навершиями: у одного — валик, сходный с желобчатыми застежками, у другого — фигурка стоящего кабана со «свисающими» вниз ногами. Чекан массивный, с длинной цилиндрической втулкой, заканчивающейся наверху муфтой; боевая часть и обушок (слегка утолщенный у конца) имеют круглое сечение (табл. 72, 62). Бронзовые наконечники стрел втульчатые двуперые, с ромбической и лавролистной головкой (часть из них — с шипом) и пулевидные; костяные — преимущественно четырехгранные, ромбические в сечении, пулевидный и трехгранный (табл. 72, 1-15).

Многочисленные предметы конского снаряжения включают серии уздечек разной сохранности и различные их украшения, главным образом подвесные. Удила относятся к двум типам: со стремечковидными и с кольцевидными окончаниями, но есть единичные экземпляры первого типа с дополнительным кольцом в основании и имеющие разнотипные окончания (табл. 72, 40–42, 49, 51). Псалии все трехдырчатые, преимущественно бронзовые, среди них преобладают изогнутые с грибовидной шляпкой наверху и конической головкой внизу. Есть аналогичные псалии из рога. В клетях с конскими захоронениями, находящихся в северной части кургана, обнаружены другие псалии (в каждой особые): бронзовые в виде слабоизогнутого стержня с утолщениями вокруг отверстий и заостренными концами; сходные с ними роговые, отличающиеся, однако, прямым срезом верхнего конца; бронзовые в виде прямого стержня с кольцами у отверстий и выступом в нижней части (табл. 72, 28, 29). Предполагается, что они принадлежат населению, обитавшему вне Тувы.

К деталям узды относятся бронзовые и роговые бляшки-пуговицы круглой и прямоугольной формы, с одним или двумя отверстиями, а также золотые круглые бляхи (найдены в центральном срубе). Среди украшений уздечек очень мало бронзовых подвесок (стремечковидные и кольцевидные), преобладают роговые, клыки лошади и кабана и вырезанные из последних: круглые, овальные, бинарные и т. д. (табл. 72, 30, 33, 34, 38, 39).

Вместе с костями лошадей найдены предметы, выполненные в зверином стиле. Конкретное назначение их неясно. Это большая бронзовая бляха — изображение свернувшегося в кольцо хищника кошачьей породы (табл. 72, 66), пять бронзовых наверший с фигурками стоящих горных козлов (табл. 72, 47, 48) и навершие из рога оленя в виде головки коня с отчетливо переданной уздечкой (табл. 72, 35). Не устанавливается также назначение трех желобчатых застежек. Среди них есть каменные и деревянные, покрытые листовым золотом (табл. 72, 31).

Украшения. Сохранившиеся личные украшения немногочисленны: гривна из узкой полосы листового золота, золотые серьги со щитком, украшенным бирюзовыми вставками, и с насаженной под ним бусиной (табл. 72, 36), круглые и прямоугольные золотые бляшки с рядами выпуклостей, пронизки из спирально свернутой золотой проволоки. В центральном срубе найдены небольшие треугольные и четырехугольные пластинки из бирюзы, свидетельствующие о том, что были и другие предметы, украшенные цветными вставками. Из бирюзы изготовлены также все найденные тут бусы и бисер.

В погребальных колодах, находившихся в центральном срубе, сохранились остатки одежд из дорогих мехов (соболя) и различных шерстяных тканей, которые определены как привозные, вероятно, из стран Переднего Востока. Среди них имеется двуцветная ткань с рисунком в виде ромбов (одиночных и образующих ряды) и четырех цветная — с рядами ступенчатых пирамидок. Одна из одноцветных тканей украшена сдвоенными ромбами.

Датировка кургана Аржан сопряжена с определенными трудностями, так как вещественные находки из него носят в этом плане противоречивый характер, что отметили уже его исследователи (Грязнов М.П., Маннай-оол М.Х., 1973; Грязнов М.П., 1980). Основная масса бронзовых псалиев, набор наконечников стрел и различные бляшки из клыков кабана чрезвычайно близки к комплексам, известным в Северном Причерноморье и относимым к предскифскому периоду; аналогий им в Туве и ближайших областях нет. Другие изделия — удила со стремечковидными окончаниями, некоторые наконечники стрел и трехжелобчатые застежки — известны в западной части степного пояса в памятниках предскифского и скифского периодов. Весомость первой группы аналогий подтверждается результатами определения абсолютного возраста дерева радиоуглеродным методом (около 800 г. до н. э.). Поскольку радиоуглеродные даты подлежат корректировке по совокупности археологических данных, наиболее вероятная датировка кургана Аржан, по-видимому, лежит в пределах конца VIII — первой половины VII вв. до н. э. «Скифская триада» в полном и развитом виде предполагает формирование ее в непосредственно предшествующее время — очевидно, на протяжении VIII в. до н. э. Но этот, несомненно весьма сложный, процесс не может быть прослежен, так как соответствующие памятники в Туве пока неизвестны. Курган Аржан отражает уже завершение процесса и соответственно должен быть отнесен к концу начального этапа уюкской культуры. Строго обоснованная синхронизация других памятников невозможна. Предпринятые попытки (Кызласов Л.Р. 1979; Грач А.Д., 1980) носят лишь предварительный характер и сильно расходятся по существу результатов. В частности, высказано предположение о принадлежности кургана пришлой этнической группе сакского происхождения, занявшей политически господствующее положение (Кызласов Л.Р., 1977). Решение этого и других сложных вопросов, касающихся начального этапа уюкской культуры, будет возможно лишь после появления новых уверенно датируемых материалов. Возможно, к нему следует относить некоторые курганы с наземными цистообразными камерами, в которых скелеты лежали на боку с согнутыми руками и ногами, головой на запад. Датировка возможна лишь для тех, в которых обнаружен сопровождающий инвентарь (Шанчыг; табл. 72, 65), однако остается предположительной.

Ранний этап уюкской культуры.

Этот этап представлен памятниками значительно более скромного облика, очевидно, принадлежащими рядовому населению. Достаточно уверенно выделяются к этому времени каменные и земляные курганы с многочисленными погребениями (типы I и II). Они составляют небольшие группы, часто находящиеся в пределах могильников, где преобладают более поздние погребальные сооружения (Алды-Бель; Ортаа-Хем II; Усть-Хадынныг I; Хемчик-Бом III и V; Чинге II). Иногда каменные курганы расположены парами, лежащими на оси север — юг, они непосредственно примыкают друг к другу или даже сливаются. Насыпи, по-видимому, сооружались после совершения определенного числа захоронений в могилах, расположенных вблизи друг от друга. Но и после этого производилось прихоронение детей непосредственно около курганов или на краю их (с разрушением «крепиды»). Центральное место всегда занимает могила (разного устройства), в которой погребен взрослый, на периферии находятся погребения как взрослых, так и детей, иногда расположенные по сравнительно правильной дуге или незамкнутой окружности. Наиболее четко такая центрическая система прослеживается в курганах 1 и 2 могильника Хемчик-Бом V (Грач А.Д., 1980). где прихоронения детей составляют вторую концентрически расположенную дугу. Погребения обычно единичные, но известны также парные: взрослого и ребенка. Ориентировка скелетов при тенденции к преобладанию западной варьирует и зависит от местоположения могилы.

В некоторых каменных курганах под насыпями на древней поверхности обнаружены группы бронзовых предметов конского снаряжения (в основном уздечные наборы), условно трактуемые как клады (табл. 72, 49, 50, 59, 60). Они составляют главную основу датировки, так как сопровождающий инвентарь погребений беден и сохранился лишь частично ввиду ограбления большинства могил (это преимущественно предметы бытового назначения и украшения, составляющие небольшие повторяющиеся комплексы).

К этому же этапу относится ряд каменных курганов с одной могилой под насыпью, причем в них имеются как одиночные погребения в грунтовой яме (Зубовка) (Маннай-оол М.Х., 1970, с. 81), так и коллективные, в том числе парные — в срубах (Чинге II) и грунтовых ямах (Куйлуг-Хем I; Ортаа-Хем II) (Грач А.Д., 1980, с. 122). Изредка на дне ямы имеется сооружение наподобие каменного ящика из сравнительно небольших вытянутых плит, поставленных на длинное ребро. Погребенные лежат на боку, с согнутыми руками и ногами, головой на запад или северо-запад. Почти все эти курганы ограблены. Датировка их устанавливается по сохранившимся предметам вооружения и ножам.