Степной рассвет

— Это ты, комсомолка, правильно заметила, командир РККА существо военное. А война это работа. Злая и грязная, но работа. Ты меня спрашиваешь что делать нужно? Убивать нужно, девочка моя… В живых людей стрелять… Глотки отточенным штыком резать! И каленым железом скверну предательства выжигать! А еще… Нужно себя… Слышишь? Себя последней гранатой вместе с гадами рвать, когда враги уже окружили!!! Вот что нужно делать… не по пути нам, Марина…

— Пашенька, пожалуйста, не надо! Ну зачем ты так! Я ведь люблю тебя! Ну не надо, родной!!!».

— Мариночка, проснись. Ну и страсти же тебе снятся, коли так шибко по кровати мечешься…

— А?! Дядя Савва? Вы чего? Что случилось?!

— Тихо, не шуми. Тебе на работу ко скольки сёдни?

— К шести, как обычно. А что случилось?!

— Сейчас тихонько, как мышка собирайся, и до Маши твоей сходим…

— Значит, Толю уже… За что ж его!!! Господи! Как же я Маше с Аней это скажу…

— А ну тихо! Раскаркалась тут! Жив и здоров он. Сегодня у нас на участке юстировки оборудования появился.

— Жив?!

— Жив-жив, и, давай, прекращай уже панику. Их пока еще в отдельном бараке селят в Померках. За колючкой. Но все равно уже рядом с домом. В общем Маша перед работой может с ним свидеться успеть, мне начальник по режиму сказал.

— Правда?!

— Да, правда это. Только ты без шуму, давай! А то начальство еще и передумать может. И чтоб у меня никому не слова!

— Даже Ане?

— Племяннице пусть скажет, но предупредит, чтоб та во дворе не трепалась. Вот когда совсем домой вернется, тогда пусть уж гордится в голос.

— Вы мне только скажите, это ведь ОН сделал?

— Кто?

— Да все вы поняли. Ну дядя Савва! Ну пожалуйста, скажите…

— Да, не знаю я, Марина! Помнишь я тебе рассказывал, как он с Громовым в Крыму встречался? Так вот, думаю, он там всех, кого упомнил ему назвал. А вот уж тот-то мог… Ему-то, всесоюзному Герою, уж наверное никто бы не отказал.

— Но ведь все равно это значит, что Павел все это устроил! Ведь это все он? И что ХАИ трясти перестали, и что реактивные моторы делают. И что Толю сюда из лагеря перевели. Ведь так? А, дядя Савва?

— Да тебе-то какая разница?! Тебе-то до него какое дело? И даже если все так, что тебе с того?

— Как это что?!!! Как это…

— Маринка, не кричи! И про время не забудь. Сейчас четыре двадцать. Живо собирайся, и быстрее к Маше идем. А вместе с ней до Померок прокатимся. А то так и не свидятся ведь.

— Да-да, я сейчас-сейчас! Через пару минуток уже выйду. Просто я еще до конца не проснулась…

Старый мастер вышел из комнаты на улицу и стал прогревать двигатель мотоцикла. Попутно ворчливо выговаривая не высказанные в лицо девушке тягостные мысли.

— Не проснулась она. Эх Маринка, Маринка, и чего тебе в этом вертихвосте примерещилось-то. Такой же ведь как и все брехун. Запудрил тебе мозги да и слинял, поганец. Тьфу ты! Прости, Господи!

***

Каждый день капитан Полынкин лично наведывался на расположенный чуть в отдалении второй аэродром. Здесь охраной командовал простоватый с виду крепыш с одиноким кубарем младшего лейтенанта в петлице. В этот раз, как обычно по прибытии начальства, первыми прозвучали ритуалы официальных докладов. После осмотра территории объекта, капитан направился в штабной барак, выпить чаю и одновременно послушать неофициальную информацию о поведении охраняемого спецконтингента. Ритуал неспешной оперативной беседы в этот раз был неожиданно нарушен наивной мольбой к начальству со стороны младшего по званию.

— Товарищ капитан, там опять тот японец с монголами части обеспечения переглядывается.

— Я знаю об этом.

— Ну можно я его хотя бы разок прикладом огрею?!

— Нельзя, Кружкин, нельзя. Ты же вроде уже спрашивал.

— Да они ж наверняка насчет побега там перемигиваются! Ну товарищ… капитан.

— Вот и хорошо. Пусть перемигиваются. А ты пока делай вид, что ничего этого не заметил.

— Ну как же так, товарищ капитан? Сколько ж можно такое терпеть. Ребята тоже видят, и понять не могут… Еле сдерживаются, чтоб этому наглецу пятку не прострелить!

— Я тебе прострелю! Я тебе… По отдельности с каждым из своих побеседуешь, да чтоб без лишних ушей. Чтоб все знали, их дело за этим, как ты говоришь «наглецом», приглядывать, но не трогать его. И вообще. Не надо, товарищ серж… Хм. Не надо, товарищ младший лейтенант, ни тебе, ни твоим ничего тут понимать. Приказ я тебе отдал. Так что пусть они просто бдят, и ты бди… Бди, но сам при этом, бдительность охраняемых усыпляй. Поставленная задача ясна? Не слышу!

— Так точно, задача ясна! Есть бдить. Что и прожектора до сих пор нельзя включать?

— Это почему нельзя? Я тебе запрет на два дня вводил, срок закончился, значит, можно. Раза по два-три за ночь включай, да покрути ими нервно, делая вид, что опасаешься побега. Включил-выключил и снова тишина и покой. И вот еще что. Своей паре снайперов, которых ты на ночь за территорию выпускаешь, этой ночью дашь вот такую команду…

***

Несмотря на недавно доставленные сведения о том, что начлет теперь уже особого полка жив и здоров, радости у майора не было. Преследовавший его с начала операции кошмар свершился наяву. Прикрепленный к нему приказом начальства фигурант все-таки оказался вне его зоны контроля, да еще и с секретным оружием. Счастье еще, что на самолете не было ускорительных блоков, иначе ему, Горелкину можно было бы сразу стреляться, не дожидаясь ареста собственными подчиненными. Умом-то майор понимал, что эта вынужденная посадка случайна, и что вины подчиненного в этом нет, но в душе у него росла глухая волна досады. Впереди предстоял сложнейший вылет всем составом полка. Кто из этого вылета вернется, а кто нет, предсказать было невозможно, поэтому Горелкин решил все важные моменты разобрать прямо сейчас, и вызвал временного преемника начлёта.

— Товарищ Мещеряков, доложите предварительные результаты тренировочных боев с японцами.

— Товарищ майор, может лучше начлёта дождемся? Как-никак это ведь он предварительный анализ составил, а я и прибыл-то сюда недавно, и боев немного провел. Мне ведь все равно на выводы Павла Владимировича опираться придется. Он и журнал этот вел…

— Старший лейтенант! Ждать нам некогда, меня прямо сейчас интересуют результаты тех спецбоев, что успели провести. И пора бы уже вам научиться быстрее вникать в учебно-боевой процесс. Тем более что вы уже обучали этому пилотов. Докладывайте результаты, я жду.

— Есть доложить результаты! С начала работы смешанной тренировочной группы было проведено сорок три учебных воздушных боя с японскими инструкторами. В двадцати восьми боях самураи одержали условные победы. На основании анализа схем и хронограмм воздушных боев, уже можно сделать предварительные выводы:

Мещеряков пошуршал журналом особого учебного центра, и неуверенно начал доклад.

— Во-первых, японцы продемонстрировали лучшую слетанность и лучшее взаимодействие в парных боях. В среднем по скоординированности маневров даже без радио японцы сильно опережают наших пилотов. А при наличии радио это дает им серьезные преимущества. Значит, этому и нужно учить. Может еще хотя бы пару-тройку раций найдем к вылету?