Стержень мрака (Атлантический дневник)
Шрифт:
На мой взгляд, это – самое красноречивое разоблачение традиционной идеи святости, какое я где-либо читал. Многие из католических средневековых святых, чьи подвиги заключались в целовании язв и питье гноя, не вызывают у нас сегодня никакого чувства, кроме гадливости, – они достигли святости прямиком, минуя человеческую стадию. И не только в католицизме дело – можно припомнить и какого-нибудь преподобного Иосифа Волоцкого, усеявшего Россию кострами еретиков. Простая человеческая жизнь требует куда большего и куда более осмысленного милосердия и жертвенности, чем карьеры этих умалишенных и садистов. Сегодня к их числу добавили, судя по всему, автора крупнейшего розыгрыша минувшего столетия.
Все мы когда-то имели любимых героев – а кто не имел, тому навязывали. Многие из них были фиктивными или переделанными в фикцию,
По мнению Хитченса, который, в конечном счете, все-таки человек левых взглядов, объяснение всей этой трагикомедии с канонизацией состоит в том, что у богатого западного мира – больная совесть, и именно поэтому он забрасывал мать Терезу непомерными деньгами и наделял несуществующими добродетелями – она была его искупительницей перед бедными. Печально, что на эту роль волей случая была избрана тщеславная и недалекая старушонка.
Это не значит, что среди нас нет настоящих героев, если только не искать их в числе невозможных идеалов или жуликов, которых мы сами облачаем в ризы идеала. Оскар Шиндлер был нормальным немецким предпринимателем, жившим в ненормальное время. Он не целовал язв, не пил гноя и не пресмыкался перед авторитетами сильнее, чем того требовали обстоятельства. Но у него достало простой порядочности, чтобы пойти на личный риск и пожертвовать всем состоянием ради спасения нескольких сот реальных людей. Честно говоря, я не могу понять, чем этот локальный, но реальный подвиг уступает мифическим похождениям матери Терезы. Неужели тем, что он не ставил условием спасения обращение в католическую веру? Оскар Шиндлер, надо сказать, тоже ведь был католик. Впрочем, ему уже воздали славу те, кого он спас, не поднимая при этом кругосветную истерику. Их священная книга – вернее, комментарий к этой книге – гласит, что спасший одну человеческую жизнь спасает весь мир. А такой чести достаточно любому.
Но Шиндлеру недоставало бьющей через край праведности, он курил, пил и наставлял жене рога. И он не сумел продать свою историю с барышом на всемирной толкучке пропаганды, ее уже посмертно раскопал, к вящей собственной славе, австралийский писатель. Поэтому Шиндлер так и не стал святым – он остался человеком.
НЕПРИЯТНЫЙ ОСАДОК
В 1948 году швейцарский химик Пауль Мюллер был удостоен Нобелевской премии за синтез химиката, который в то время многие считали одним из величайших даров науки и прогресса, – дихлор-дифенил-трихлорэтана, шире известного под сокращенным названием ДЦТ. Это дешевое и эффективное средство очень помогло поддержанию гигиены в послевоенной Европе, предотвращению эпидемии тифа и других сопутствующих разрухе бед. Но главным его достоинством была реальная перспектива победы над самой смертоносной болезнью в истории человечества – малярией.
Согласно сегодняшней статистике, ежегодно малярией заболевает от 300 до 500 миллионов человек во всем мире. От одного до трех миллионов каждый год умирает от этой болезни – от двух до четырех каждую минуту, преимущественно дети. От малярии в первую очередь страдают страны Африки из-за особенностей своего климата и экономики. До недавнего времени она была также довольно широко распространена в США и на юге Европы, но после Второй мировой войны ее здесь полностью искоренили – благодаря опрыскиванию ДДТ водоемов, где размножается малярийный комар.
Но в 1962 году произошло событие, о котором сегодня помнят многие, хотя и по-разному. В Соединенных Штатах вышла книга Рэйчел Карсон «Безмолвная весна», нечто вроде евангелия нарождающегося движения в защиту окружающей среды. Одно из главных обвинений этой книги было выдвинуто против ДДТ и заключалось в том, что этот химикат приводит к истреблению популяции певчих птиц (отсюда и название книги). Карсон не была специалистом в этой области и неверно истолковала результаты научной работы, на которую она ссылается, – ДДТ не наносит никакого ощутимого вреда ни людям, ни птицам. Тем не менее, как в известном анекдоте, неприятный осадок остался. В 1972 году ДДТ был запрещен в Соединенных
Штатах, а затем и в других развитых странах. Вопрос о его глобальном запрещении поставлен в ООН.Такие страны, как Индия или Китай, могли себе позволить игнорировать этот запрет и добиться значительных успехов в борьбе с малярией. Для стран Африки присоединение к нему было бы почти равносильно самоубийству – и тем не менее некоторые его ввели под давлением Запада, который ставил такую меру условием оказания помощи. В Мозамбике и Южно-Африканской Республике эти запреты привели к немедленной резкой вспышке малярии. Но даже там, где запрета не вводили, положение ухудшилось, потому что при всей дешевизне ДДТ купить его у тех же Индии и Китая было не на что, а развитые страны никаких средств на это не ассигновали. Такая жестокая и лицемерная политика вскоре подняла волну протеста, в том числе и на Западе – вот что писала пару лет назад в редакционной статье газета New York Times:
Мир проигрывает войну против малярии. Малярия, которую когда-то считали близкой к искоренению, сегодня в одной только Африке убивает более миллиона людей в год. Одна из причин этого заключается в том, что богатые страны ограничили использование одного из лучших видов оружия против нее, пестицида, некогда спасшего сотни миллионов жизней…
…Богатые страны, запретившие ДДТ у себя дома, не хотят оплачивать его использование в других местах. Но бедные страны находятся в зависимости от таких пожертвований. Америка использовала ДДТ для искоренения малярии, то же самое – Южная Европа и Индия.
Развитые страны проявляют бессовестную скупость в финансировании борьбы с малярией и поисков альтернативы ДДТ. До тех пор, пока она не будет найдена, богатые страны должны помогать бедным всеми доступными средствами, включая ДДТ.
Газета явно не права в одном пункте – дело здесь вовсе не в скупости, а в глупости и слепоте. Как бы то ни было, никаких радикальных перемен с тех пор не произошло – разве что больше никто не выворачивает руки африканским правительствам, принуждая их к запрещению ДДТ на своей территории.
Эта история поучительна и, я бы сказал, эмблематична для многих ситуаций, связанных сегодня с охраной окружающей среды, но она – всего лишь эпиграф и мораль. Главный сюжет мне подсказало одно недавнее событие: как сообщили газеты, правительство Дании сняло с экономиста Бьорна Ломборга обвинение в научной недобросовестности и принесло ему извинения. Что же касается самого обвинения, то оно было вынесено примерно год назад другим официальным датским органом, так называемыми «Комитетами по научной недобросовестности».
Бьорн Ломборг – человек с мировой известностью, хотя она ограничена довольно узкими кругами. Примерно два года назад он опубликовал книгу под названием «Скептический эколог», в которой, на основании анализа общедоступной статистики, пришел к выводу, что состояние нашей планеты – вовсе не канун катастрофы, предрекаемой большинством защитников окружающей среды, и что поколение, рожденное сегодня, будет жить в мире, где вода и воздух чище, а пища – изобильнее, чем когда бы то ни было. Ломборг не отрицал, что существует множество проблем, подлежащих неотложному решению, но это, как правило, были не те проблемы, которыми в первую очередь интересовались экологи.
Парадоксально, что Ломборг, по образованию экономист, в ту пору университетский профессор статистики, начинал как сторонник обычных экологических поверий и даже член одной из ведущих экологических организаций, Greenpeace. На своем семинаре он дал студентам задание: проанализировать известное пари между биологом Полом Эрлихом и экономистом Джулианом Саймоном. Эрлих, один из ведущих сторонников теории экологического кризиса, утверждал, что наступает эпоха универсального дефицита, подорожания сырья и краха планетарной экономики. Саймон, утверждавший совершенно обратное, предложил Эрлиху выбрать наугад пять металлов в количестве, которое в 1980 году оценивалось в 1000 долларов, и убедиться, что через 10 лет эта цена упадет, а не возрастет, как считал Эрлих. Саймон выиграл пари – цена выбранного пакета в 1990 году составляла всего лишь 423 доллара 93 цента, и в соответствии с условиями пари проигравший, то есть Эрлих, был вынужден уплатить Саймону разницу в 576 долларов 7 центов.