Стихи и поэмы
Шрифт:
Здравствуй, сын мой,
жизнь моя,
награда,
здравствуй, победившая любовь!
Июнь - июль 1942
Севастополю
О, скорбная весть - Севастополь оставлен...
Товарищи, встать, как один, перед ним,
пред городом мужества, городом славы,
пред городом - доблестным братом твоим!
Но
с тобой, не смирившийся город-солдат:
ты жив,
ты в сердцах москвичей,
сталинградцев,
дыханье твое бережет Ленинград.
Мы знаем, на всех пламенеющих тропах,
со всеми, кто бьет ненавистных врагов,
идет Севастополь,
родной Севастополь,
и кровь и огонь от его берегов...
Промчится година железа и горя,
мы кончим победою наши бои, -
у теплого моря, у синего моря
он встанет опять из развалин своих.
Нет, только не плачь, - мы не чтим его память,
и этой минуты великая тишь
затем, чтоб сказать:
– Севастополь, ты с нами!
Ты с нами,
ты бьешься,
ты победишь.
3 июля 1942
«...Третья зона, дачный полустанок...»
...Третья зона, дачный полустанок,
у перрона - тихая сосна.
Дым, туман, струна звенит в тумане,
невидимкою звенит струна.
Здесь шумел когда-то детский лагерь
на веселых ситцевых полях...
Всю в ромашках, в пионерских флагах,
как тебя любила я, земля!
Это фронт сегодня. Сотня метров
до того, кто смерть готовит мне.
Но сегодня - тихо. Даже ветра
нет совсем. Легко звучать струне.
И звенит, звенит струна в тумане...
Светлая, невидимая, пой!
Как ты плачешь, радуешься, манишь,
кто тебе поведал, что со мной?
Мне сегодня радостно до боли,
я сама не знаю - отчего.
Дышит сердце небывалой волей,
силою расцвета своего.
Знаю, смерти нет: не подкрадется,
не
задушит медленно она, -просто жизнь сверкнет и оборвется,
точно песней полная струна.
...Как сегодня тихо здесь, на фронте.
Вот среди развалин, над трубой,
узкий месяц встал на горизонте,
деревенский месяц молодой.
И звенит, звенит струна в тумане,
о великой радости моля...
Всю в крови,
в тяжелых, ржавых ранах,
я люблю, люблю тебя, земля!
1942
Август 1942 года
Август 1942 года. Страна преодолевает второе фашистское наступление: немцы подошли к Волге, Сталинграду, ползут по Кавказу, готовят новый штурм Ленинграда.
Печаль войны все тяжелей, все глубже,
все горестней в моем родном краю.
Бывает, спросишь собственную душу:
– Ну, как ты, что?
–
И слышишь:
– Устаю...
–
Но не вини за горькое признанье
души своей и не пугайся, нет.
Она такое приняла страданье
за этот год, что хватит на сто лет.
И только вспомни, вспомни сорок первый:
неудержимо двигался фашист,
а разве - хоть на миг - ослабла вера
не на словах, а в глубине души?
Нет. Боль и стыд нежданных поражений
твоя душа сполна перенесла
и на путях печальных отступлений
невиданную твердость обрела.
...И вот - опять...
О, сводки с юга, утром!
Как будто бы клещами душу рвут.
Почти с молитвой смотришь в репродуктор:
– Скажи, что Грозного не отдадут!
– Скажи, скажи, что снова стала нашей
Кубань, Ростов и пламенный Донбасс.
– Скажи, что англичане от Ламанша
рванулись на Германию сейчас!
–
...Но как полынью горем сводки дышат.
Встань и скажи себе, с трудом дыша:
– Ты, может быть, еще не то услышишь,
и все должна перенести душа.
Ты устаешь? Ты вся в рубцах и ранах?
Все так. Но вот сейчас, наедине,
не людям - мне клянись, что не устанешь,
пока твое Отечество в огне.
Ты русская- дыханьем, кровью, думой.