Стиходворения

от шиньона до красного скальпа.

А в соломенной шляпе седой мандарин

говорит языком привозных мандолин,

и елозит на джонке Лолита,

пропадая в стране целлюлита.

Ничего не осталось от двух ойкумен –

потому что живём мы в аду перемен.

Покурить бы зелёного чая,

бытиё из себя исключая.

За Урал краснозвёздные мечты мечи

или просто тибетскою тайной молчи,

в быстротечной могиле Чапая

от прилива крови утопая…

* * *

В день бездумный и промозглый

от глубин весенних чащ

до костей и вглубь, до мозга,

воздух длинен и кричащ.

Ветер в хлопотах довольных

дни и ночи напролёт

звон от струн высоковольтных

в шапку ельника кладёт.

И, похрустывая веткой,

к жгучей радости крапив,

шаг зари в обувке ветхой

по земле нетороплив.

ЦВЕТМЕТ

Мой пламенный философ, – карантин!

Ещё ты помнишь фантомное жженье,

ведь кабель, что, как жизнь, под напряженьем,

на кисть тебя вчера укоротил.

Но, вырастая в глиняный колосс,

по рельсам ты блуждаешь без утайки

и, возле шпал откручивая гайки,

назавтра пустишь поезд под откос.

И, сердце метанолами храбря,

нажатием моих нелепых клавиш

в лесу ты август, как резину, плавишь,

надеясь добрести до октября.

Вот камень, что алхимиком готов:

смотрите, если кто-то не заметил –

сгущенье алюминия и меди

даёт в итоге золото годов.

* * *

Не о том я пока пою,

строки кровью своей пою,

и они набухают в плоть,

как Господь.

В то, что пишешь, и сам не верь –

сердце заперто, словно дверь,

а ключи высоко звенят –

глубоко в меня.

Это было и будет так:

ночи синей дерёт наждак,

вместе с кожей за стружкой слов

обнажает зов.

И шепчу я на свой ушиб

и в воде, и в огне души –

за дуду мою да рожки

утопи! сожги!

Отрывается календарь,

стих кружится куда-то вдаль,

по нему я – как по жнивью,

но ещё живу.

* * *

Колодезная рябь –

на хруст, как всхлип ребёнка,

пелёнка рвётся тонко

о льдинку ноября,

где огненный сазан,

набухнув пухлой брюквой,

мелькнёт нелепой буквой,

плывя реке в казан.

Раз так заведено –

в круги проплыть от камня,

что в Лету гулко канет,

ударившись о дно.

Моря спадают ниц,

к луне отходят воды,

и кесарь время водит

по лону рожениц.

НЕ ВЕРТЕР

Сегодня жгут венки осеннего родства…

В поношенном фуфле служитель культа,

от тяжести метлы до прутика устав,

размешивает грязь, что чистый скульптор.

Ваятелю бы сесть, пивка перемешать

с тем, что до десяти теперь «не катит»,

но с грубого смешка – стоящего мешка –

он далее по тексту тачку катит.

Валяй, тащи её – бреди себе сизиф,

на труд твой наплевал дождливый город,

но в странный день родства – ты молод и красив,

пока ещё асфальтом не расколот.

С пылающим венком по скверам и садам

лети в свою бессмысленность, как ветер.

Слова твои я всем, конечно, передам,

что Вертера не будет. Рифма – верьте.

ДОКУМЕНТ MICROSOFT WORD

Через всё, что в жизни разбивалось,

а потом и склеивалось хоть –

мыслью сердца протекала алость

в кровь чернил и А4 плоть.

Через всё, что я любил и видел,

жаждал, но ещё не понимал,

возродится в Wordе новый идол,

честен в правде, пусть пока и мал…

Только так: мучительно, но верно

новый проворачивает лист

ось стихов, томившихся от скверны

строк, что мне совсем не удались.

О.М.

Если тёмный огонь отразится в ступенях воды

и как медленный конь истоптавший воронеж до дыр

захрапит на сарай перекинувшись к крышам домов

значит грешник за рай навсегда умирать не готов

значит крестик сдавил изнурённую впалую грудь

значит в отклике вил не мятеж а призывы на труд

и горит огонёк у Матрён и задумчивых Кать

что взбирались на трон дабы семя мужское схаркать

значит встанет герой королевич степей и мотыг

за крестьянство горой продлевая столыпинский стык

на фонарных столбах на голгофах на детских плечах

кому в лоб кому в пах раздавая земную печать

потечёт от лампад долгожданный невольничий свет

от злодеев и падл заискрится знакомый завет

и пройдётся шатун по сибирским когтям-городам

разменявший версту на слова что я вам передам

ибо это во лжи искривляет огонь времена

потому что ожив наша память к бесчинствам смирна

и с обугленных уст у продлённого в вечность одра

алчный Молоха хруст омывает прямая вода

ИНОРОДНАЯ ВЕЩЬ

Перейдя на запретный язык,

потрясая основы,

плавишь горлом немые азы

в клёкот странный и новый.

И когда инородную вещь