Стихотворения и поэмы (основное собрание)

– - переносишь на время ночей,

если долго живешь без надзора.

Заостря-заостряется дом.

Ставни заперты, что в них стучаться.

Дверь на ключ -- предваряя содом:

в предвкушеньи березы участка, -

обнажаясь быстрей, чем велит

время года, зовя на подмогу

каждый куст, что от взора сокрыт, -

подступают все ближе к порогу.

Колка дров, подметанье полов,

нахожденье того, что оставил

на столах, повторенье без слов,

запиранье повторное ставень.

Чистка печи от пепла... зола...

Оттиранье кастрюль, чтоб блестели.

Возвращенье размеров стола.

Топка печи, заправка постели.

1963

– ----------------

x x x

В твоих часах не только ход, но тишь.

Притом их путь лишен подобья круга.

Так в ходиках: не только кот, но мышь;

они живут, должно быть, друг для друга.

Дрожат, скребутся, путаются в днях.

Но их возня, грызня и неизбывность

почти что незаметна в деревнях,

где вообще в домах роится живность.

Там каждый час стирается в уме,

и лет былых бесплотные фигуры

теряются -- особенно к зиме,

когда в сенях толпятся козы, овцы, куры.

1963

– ----------------

Исаак и Авраам

М. Б.

"Идем, Исак. Чего ты встал? Идем".

"Сейчас иду".
– - Ответ средь веток мокрых

ныряет под ночным густым дождем,

как быстрый плот -- туда, где гаснет окрик.

По-русски Исаак теряет звук.

Ни тень его, ни дух (стрела в излете)

не ропщут против буквы вместо двух

в пустых устах (в его последней плоти).

Другой здесь нет -- пойди ищи-свищи.

И этой также -- капли, крошки, малость.

Исак вообще огарок той свечи,

что всеми Исааком прежде звалась.

И звук вернуть возможно -- лишь крича:

"Исак! Исак!" -- и это справа, слева:

"Исак! Исак!" -- и в тот же миг свеча

колеблет ствол, и пламя рвется к небу.

Совсем иное дело -- Авраам.

Холмы, кусты, врагов, друзей составить

в одну толпу, кладбища, ветки, храм -

и всех потом к нему воззвать заставить -

ответа им не будет. Будто слух

от мозга заслонился стенкой красной

с тех пор, как он утратил гласный звук

и странно изменился шум согласной.

От сих потерь он, вместо града стрел,

в ответ им шлет молчанье горла, мозга.

Здесь не свеча -- здесь целый куст сгорел.

Пук хвороста. К чему здесь ведра воска?

"Идем же, Исаак".
– - "Сейчас иду".

"Идем быстрей".
– - Но медлит тот с ответом.

"Чего ты там застрял?" -- "Постой".
– - "Я жду".

(Свеча горит во мраке полным светом).

"Идем. Не отставай".
– - "Сейчас, бегу".

С востока туч ползет немое войско.

"Чего ты встал?" -- "Глаза полны песку".

"Не отставай".
– - "Нет-нет".
– - "Иди, не бойся".

В пустыне Исаак и Авраам

четвертый день пешком к пустому месту

идут одни по всем пустым холмам,

что зыблются сродни (под ними) тесту.

Но то песок. Один густо песок.

И в нем трава (коснись -- обрежешь палец),

чей корень -- если б был -- давно иссох.

Она бредет с песком, трава-скиталец.

Ее ростки имеют бледный цвет.

И то сказать -- откуда брать ей соки?

В ней, как в песке, ни капли влаги нет.

На вкус она -- сродни лесной осоке.

Кругом песок. Холмы песка. Поля.

Холмы песка. Нельзя их счесть, измерить.

Верней -- моря. Внизу, на дне, земля.

Но в это трудно верить, трудно верить.

Холмы песка. Барханы -- имя им.

Пустынный свод небес кружит над ними.

Шагает Авраам. Вослед за ним

ступает Исаак в простор пустыни.

Садится солнце, в спину бьет отца.

Кружит песок. Прибавил ветер скорость.

Холмы, холмы. И нету им конца.

"Сынок, дрова с тобою?" -- "Вот он, хворост".

Волна пришла и вновь уходит вспять.

Как долгий разговор, смолкает сразу,

от берега отняв песчинку, пядь

остатком мысли -- нет, остатком фразы.

Но нет здесь брега, только мелкий след

двух путников рождает сходство с кромкой

песка прибрежной, -- только сбоку нет

прибрежной пенной ленты -- нет, хоть скромной.

Нет, здесь валы темны, светлы, черны.

Здесь море справа, слева, сзади, всюду.

И путники сии -- челны, челны,

вода глотает след, вздымает судно.

"А трут, отец, с тобою?" -- "Вот он, трут".

Не видно против света, смутно эдак...

Обоих их склоняя, спины трут

сквозь ткань одежд вязанки темных темных веток.

Но Авраам несет еще и мех

с густым вином, а Исаак в дорогу,

колодцы встретив, воду брал из всех.

На что они сейчас похожи сбоку?

С востока туча застит свод небес.

Выдергивает ветер пики, иглы.

Зубчатый фронт, как будто черный лес,

над Исааком, все стволы притихли.

Просветы гаснут. Будто в них сошлись

лесные звери -- спины свет закрыли.

Сейчас они -- по вертикали -- вниз

помчат к пескам, раскинут птицы крылья.

И лес растет. Вершины вверх ползут...

И путники плывут, как лодки в море.

Барханы их внизу во тьму несут.

Разжечь костер им здесь придется вскоре.

Еще я помню: есть одна гора.

Там есть тропа, цветущих вишен арка

висит над ней, и пар плывет с утра:

там озеро в ее подножьи, largo

волна шуршит и слышен шум травы.

Тропа пуста, там нет следов часами.