Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Не только в пределах одной книги, но и в одном и том же стихотворении мы встретим у него акварельный «розовато-коричневый дым не покрытых листами ветвей» и красочно-романтический пейзаж:
Ползут по деревьям туманы, Фонтаны умолкли в саду. Одни неподвижные канны Пылают у всех на виду. Так, вытянув крылья, орлица Стоит на уступе скалы, И в клюве ее шевелится Огонь, выступая из мглы.(«Последние канны»)
В одном и том же стихотворении мы увидим удивительное соседство:
Были(«Последняя любовь»)
Надо было быть большим художником, чтобы звук невыключенного мотора, благодаря парадоксальному и в то же время точному слову «трепетал», так органически «вписался» в изысканную по краскам картину этого горького свиданья (отметим неназойливую аллитерацию, сопровождающую упоминание об этом звуке: «мотор трепетал тяжело»).
Надо было быть дерзким художником, чтобы в стихотворении «Стирка белья» нарисовать образ Афродиты — прекрасной человеческой души, как бы заново родившейся на этот раз не из морской пены, а из бесчисленных корыт скромных прачек. Незаметно, без навязчивой аллегоричности стирка «в городишке из хаток и лип», где уже века «бьются по ветру тысячи юбок, шароваров, рубах и онуч», превращается в образ великого очищения человеческой души, погрузившейся в народную глубь.
Начало стихотворения «Некрасивая девочка» прозаично и по интонации, и по словарю: «Заправлена в трусы худая рубашонка… Не торопясь к обеду, гоняют по двору…» Смелой рукой объединяет Заболоцкий воедино эти строфы с высоким пафосом последующих. Подчеркнуто беспощадный портрет «дурнушки» («рот длинен, зубки кривы») — со словами о «младенческой грации души», сквозящей в каждом ее движенье.
Секретом таких неожиданных сочетаний, дерзких переходов поэт владел в совершенстве. Поэтому и проявляется в его стихах «мир во всей его живой архитектуре», а не стилизованный согласно эстетическим представлениям автора о том, что в стихах будет выглядеть «красиво», а что — нет.
Н. Заболоцкий — выдающийся мастер прекрасного по своему благозвучию стиха. Величавые раздумья, горделивый восторг познания мира часто воплощены в его произведениях в плавных периодах, в строфах с широким использованием анафоры, разнообразных синтаксических параллелизмов, а иногда и внутренней рифмы. Читатель мог это заметить уже по некоторым ранее приводившимся отрывкам. Можно, однако, привести еще множество примеров:
Поселись на высоком шесте, Полыхая по небу восторгами, Прилепись паутинкой к звезде Вместе с птичьими скороговорками. Повернись к мирозданью лицом, Голубые подснежники чествуя, С потерявшим сознанье скворцом По весенним полям путешествуя.(«Уступи мне, скворец, уголок»)
И я лежал, схватившись за каменья, И надо мной, сверкая, выл поток, И камни шевелились в исступленье И бормотали, прыгая у ног. И я смотрел на бледный свет огарка, Который колебался вдалеке, И с берега огромная овчарка Величественно двигалась к реке. («Ночь в Пасанаури»)Или такие стихи, как «Еще заря не встала над селом…», «Я не ищу гармонии в природе», «Храмгэс», «Сагурамо», «Город в степи» и многие другие.
Только на первый взгляд может показаться неуместно архаическим размер, избранный им для стихотворения «Воздушное путешествие»:
В крылатом домике, высоко над землей, Двумя ревущими моторами влекомый, Я пролетал вчера дорогой незнакомой, И облака, скользя, толпились подо мной.На самом деле эта торжественная плавность интонации удивительно под стать полету, когда под вами с обманчивой медлительностью проплывает земля. А в следующей строфе, благодаря ее синтаксическому построению и аллитерации, как бы отзывается гул винтов:
Два бешеных винта, два трепета земли, Два грозных грохота, две ярости, две бури, Сливая лопасти с блистанием лазури, Влекли меня вперед. Гремели и влекли.Необычайно живописно передано в другом стихотворении приближение грозы:
Содрогаясь от мук, пробежала над миром зарница, Тень от тучи легла, и слилась и смешалась с травой. Всё труднее дышать, в небе облачный вал шевелится, Низко стелется птица, пролетев над моей головой. Я люблю этот сумрак восторга, эту краткую ночь вдохновенья, Человеческий шорох травы, вещий холод на темной руке, Эту молнию мысли и медлительное появленье Первых дальних громов — первых слов на родном языке.(«Гроза»)
Ощущение затрудненного дыхания и нарастающего напряженья возникает здесь не только благодаря точнейшим деталям и эпитетам («Человеческий шорох травы, вещий холод на темной руке»), но и благодаря прерывающим звучание строк паузам. На фоне всего отрывка рельефно выделяются две последние строки, где неожиданный перенос (enjambement) и впрямь дает ощущение громового раската.
Вот взрыв в «Творцах дорог»:
Завыл, запел, взлетел под небо камень, И заволокся дымом весь карьер.Многоударная первая строка, изобилующая глаголами и аллитерированная («з-з-з»), сменяется долгим безударным «зачином» второй («И заволокся…»), что дает почти физическое ощущение взрыва, наступившей за ним тишины и безмолвно растекающегося по карьеру дыма.
А вот — для контраста — бесшумное, плавное движение лебедя:
Плывет белоснежное диво, Животное, полное грез, Колебля на лоне залива Лиловые тени берез.(«Лебедь в зоопарке»)
Мы часто говорим о том или ином ушедшем от нас человеке, что это случилось безвременно, когда он был в расцвете сил. По отношению к Н. Заболоцкому это особенно верно. Николай Алексеевич Заболоцкий умер 14 октября 1958 года в Москве.
Драматические обстоятельства личной и творческой судьбы поэта помешали ему получить заслуженное признание при жизни. Творческий путь его был нелегок и сложен; при всем своеобразии таланта Н. Заболоцкого его поэтическая биография отразила определенные закономерности литературного процесса, происходившего а нашей стране с двадцатых по пятидесятые годы.