Стихотворения и поэмы
Шрифт:
С глаз диких роз
Он сбросил груз слёз:
Чего их беречь! Испариться пора им!
И сорвалась вместе с ними
Вся грусть прочь с плеч диких роз.
Давай поиграем:
Я буду эльфом, а ты цветущим шиповником
Над божьим коровником,
А этот мир —
Раем!
(1966)
"Неужели думаете серьезно вы,—
Спрашивают у меня друзья,—
Обнаружить библиотеку Грозного?"
"Да! — отвечаю я.—
Я не определил еще,
Где затаилось в земле
Это книгохранилище,
Но, возможно, и не в Кремле,
А скорее всего, уворовано
В годы смут, и по нынешний день
В Подмосковье оно замуровано
Под одною из деревень,
И как следует не дочитано,
Не разобрано до конца,
Под развалинами лежит оно
Я не знаю какого сельца.
Ведь бывали такие поместьица:
Если не по углам,—
На чердак иль в подполье, под лестницу
Сваливали книжный хлам.
И давно уж исчезло именьице
И бурьяном покрылся пустырь,
А в земле — никуда не денется —
Всё лежит: и старинный псалтырь,
И писанья премудрости греческой,
И с латинского перевод
О жестокости нечеловеческой,
А быть может, и наоборот —
О терпеливости ангельской,
И какое-нибудь письмецо,
Например, королеве английской,—
Все лежит тут как тут, налицо!
Но что бы там ни было обнаружено
Не изменится ничего,
Ибо люди дали заслуженно
Государю прозванье его,
И пускай это книгохранилище
Вдруг найдется хоть в шахте метро,
Никакая не сможет силища
Превратить злодеяний в добро.
И всургучься печать Иоаннова
В телевизор, в повторный фильм,—
Ничего не изменится заново!
Факту этому для простофиль
Отыскать подтверждение некое
Окончательно я хочу,
И поэтому библиотеку я
Всё настойчивее ищу!"
(1966)
"Небо Вновь набито сероватой…"{323}
Небо
Вновь набито сероватой
Ватой ватников и тюфяков
И халатов рванью дыроватой.
Человек
Довольно бестолков,
Если до сих пор еще не в силах
Привести в порядок небеса,
Понаделать облаков красивых…
Этот век
Еще не начался!
(1966)
Много прежде{324}
Что я пишу?
О, я хорошо соображаю, что я пишу,
Вновь и вновь преображаясь в мятущегося юношу,
С бурсаками припадавшего к медовоквасному ковшу
Много прежде, чем с буршами выпить кипучего пунша.
Я, когда-то
С казаками по Волге и Каме пробиравшийся на Тобол и Иртыш,
А оттуда на Пяндж
[261]
,—
О, не только затем, чтобы слушать восточные сказки и притчи,—
На края Зороастра
[262]
глядел по ту сторону гор-великанш
Много прежде, чем то, что сказал Заратустра,
Прочесть в изложении бедного Ницше
[263]
.
И оттуда
Мне очень отчетливо были видны
И высоты Парнаса, и Эдд
[264]
Скандинавские горы,
И за судьбы людские испытывал страх я и некое чувство вины
Много прежде того, как попались мне в руки труды Кьеркегора
[265]
.
И конечно,
Поныне в себе эти чувства как тяжкую ношу ношу,
Опекая эпоху, свою опекуншу,
И об этом пишу, вот об этом-то я и пишу,
Вновь и вновь превращаясь в мятущегося юношу.
1966
Чет и нечет{325}
Попробуешь
Слова сличить —
И аж мороз идет по коже!
Недаром
"Мучить" и "учить"
Звучат извечно столь похоже.
Но и бывает смысл иной,