Стихотворения и поэмы
Шрифт:
В понятие Лукоморья Леонид Мартынов включал не только легенды о «златокипящей» Мангазее, в которой свободно живется разному люду, бежавшему от тяжкой государевой десницы, о Златой деве, охранявшей эту сказочную страну, о бабе-яге, кудеснице, одетой в ягушку, меховую одежду, о превеликом Эрцинском лесе, «Чьи корни до сердец, Вершины до небес», воспетом ученым монахом Николой Спафарием… В образе Лукоморья Леонид Мартынов запечатлел и момент встречи прошлого с будущим. Его нередко называют певцом Лукоморья, и не только потому, что так была названа книга лирики, вышедшая в 1945 году. Образ Лукоморья вобрал в себя все наиболее существенное в нем как в художнике и мыслителе. Это был образ страны, где все необычно, где все будничное превращается в фантастически
Немало тому способствовали и события его личной биографии: в конце 1935 года он вместе с женой Ниной Анатольевной вернулся в Омск, где ему было предложено место редактора в только что созданном областном книгоиздательстве. Возвращение не могло не всколыхнуть в нем целый рой воспоминаний. Но что более всего вдохновляло его, так это то, что северное Лукоморье и места исторических битв и встреч народов — все это было рядом, поблизости от родного города Омска. И еще один важный момент был отмечен поэтом в его новом творческом состоянии: «Я ощущал прошлое на вкус, цвет и запах, я чувствовал, что надо выразить все эти ощущения, осознать их творчески и в конце концов таким образом освободиться от них, чтобы вернуться к современности… И тогда я решительно взялся за поэмы».
Жили Мартыновы, как и прежде, в том же домике, некогда принадлежавшем Адаму Вальсу, в комнате, переоборудованной из бывшей передней. Здесь-то, в этом закутке, как называл комнатку Леонид Мартынов, где умещались кровать да стол для работы, освещенный даже днем электрической лампой, и была написана «Правдивая история об Увенькае».
Возникла поэма из острого желания написать о людях, которые были современниками Пушкина и которые по-разному восприняли смерть великого поэта на дуэли. Вместе с тем Леонид Мартынов этой первой большой исторической вещью хотел показать Пушкина как поэта будущего. Его не столько занимал Пушкин своего времени, сколько «Пушкин, уходящий в Грядущее!». Подобное художественное претворение исторического прошлого через будущее и стало для него ключом к новому жанру — жанру исторических поэм.
Местом действия поэмы «Правдивая история об Увенькае» Леонид Мартынов выбрал отдаленный угол Российской империи — Омскую крепость, а ее героем — воспитанника школы толмачей, «инородца» Увенькая.
История Увенькая изложена в полном соответствии с документами. В 1808 году царское правительство разрешило военнослужащим и людям дворянского сословия покупать казахских детей, с тем, однако, условием, что по достижении двадцатипятилетнего возраста они будут отпускаться на волю. Само собой разумеется, что последнее условие выполнялось редко. Увенькая купил полковник Шварц, старый служака, не лишенный отзывчивости и трезвости суждений. Определив мальчика в школу толмачей, которая готовила лазутчиков царского правительства в порубежных землях, полковник приблизил к себе смышленого «азиатца». Увенькай стал его слугой и одновременно чем-то вроде воспитанника. Время действия «Правдивой истории об Увенькае», как и большинства поэм Леонида Мартынова, обозначено точно: 1836—1837 годы.
Случайная встреча с декабристом, подарившим Увенькаю «Кавказского пленника» Пушкина, перевернула многое в его душе. Увенькай знал свою участь, предвидел ее — он обречен на гибель, ибо в Кокандском ханстве существуют жестокие законы и лазутчикам белого царя там нет снисхождения. Потому-то «Кавказский пленник» и явился для него настоящим откровением.
Крепость, школа толмачей, дом полковника, молодая госпожа, подвергающая Увенькая унизительным истязаниям,— все ненавистно ему, все вызывает озлобление. Однако он не может, не смеет вырваться из крепостных стен. Только пушкинская лира приносит Увенькаю
утешение, поддерживает вольнолюбивые мечты.Центральное событие поэмы — известие о смерти Пушкина. Повинуясь внезапному решению, Увенькай бежит в степь. Беглец получил свободу: крепость Омбы, школа толмачей, хозяйка с ее жестокостью и цинизмом — все кажется ему тягостным сном. Но счастлив ли Увенькай? Почему он думает: «Увы! Не побороть тоски, не залечить сердечной раны»?
Художественная прозорливость Леонида Мартынова сказалась в этом непредвиденном повороте темы. Увенькай не может быть счастлив, ибо светоч поэзии, светоч духовных богатств и ценностей русского народа теперь — после бегства в орду — стал для него недосягаем. Внутренняя борьба закончилась вновь принятым решением: нести в Большую и Малую орду вольнолюбивые песни русского поэта.
В работе над «Правдивой историей об Увенькае» Леонид Мартынов познал могучие творческие импульсы. «Достаточно сказать,— вспоминал он позже,— что я в течение нескольких месяцев написал начерно и „Тобольского летописца“, и „Русского инженера“, и „Рассказ о Василии Тюменце“. Это был дикий взрыв творческой деятельности. Я уходил с головой в творчество. Я работал день и ночь…»
За короткий срок он по существу создал книгу поэм, которая сначала вышла в Омске (1940), а затем и в Москве (1940). Это были крупномасштабные вещи, которые, во всяком случае в предвоенные годы, на время заслонили Леонида Марты нова-лирика, вызвали широкий отклик в печати.
В ряду лучших исторических поэм Леонида Мартынова следует назвать «Тобольского летописца» и «Домотканую Венеру». Не только губернатор Соймонов, Илья и Кузьма Черепановы, военачальник Фрауэндорф, но даже непутевый малый Игнашка Шпаг, персонаж эпизодический, но не случайный, представляют собой полнокровные образы и характеры первой поэмы. То же самое можно сказать и о «Домотканой Венере». Героиня поэмы девушка-тоболячка, ее отец — ратман магистрата, художник и фабрикант Антон, ученый аббат Дотерош — все они предстают как персонажи, наделенные ярко индивидуальными психологическими и речевыми чертами.
Центральные герои поэм Леонида Мартынова — правдоискатели, готовые во имя истины и справедливости пойти на любые жертвы и лишения. Им приходится претерпевать многие мытарства и беды из-за того, что они — личности, и личности незаурядные, особенные, в некотором роде исключительные в окружающей их среде.
Следует отметить, что Леонид Мартынов писал стихотворные повести не только о действительных исторических событиях или, в большинстве своем, действительных исторических персонажах, но и о тонких переменах в их мышлении, в их мироощущении. Он стремился придать каждому строй мыслей, который был показателен, типичен для людей данной эпохи.
Странно выглядит дружба губернатора Федора Ивановича Соймонова с братьями Ильей и Кузьмой Черепановыми («Тобольский летописец»). Странна она не только для тобольских обывателей. Не иначе как «блажью» называет ее губернаторский кучер. Да и сам адмирал Соймонов вроде бы стесняется своих дружеских чувств, не хочет предавать их огласке.
Кто такой адмирал Соймонов? Птенец гнезда Петрова. Мореход. Составитель карт Хвалынского (то есть Каспийского) и Белого морей. Сочинитель навигаций. При императрице Анне он был сечен кнутом и сослан в Охотск. Но, освобожденный при Елизавете, он вновь — всесильный губернатор. Рваная ноздря у бывшего каторжника залечена лекарями и теперь почти незаметна.
А кто такой Кузьма Черепанов? Или его брат Илья? Мужики. Содержатели яма. Жителям Тобольска да и самого Омска известно, что пишет Илья сибирскую летопись, что у Кузьмы собраны книги по математике, фортификации, горному делу. Но идет ли эта блажь простому ямщику? Доведет ли его до добра?
Эти досужие разговоры волнуют Соймонова мало. Он знает истинное значение хроники Ильи Черепанова — первой попытки собрать разрозненные сведения по истории Сибири, по горным и пушным промыслам, сведения о погоде и уровне воды в Иртыше на протяжении многих лет.