Мне послышался чей-тоЗатихающий зов,Бесприютная флейтаИз-за гор и лесов.Наклоняется иваНад студеным ручьем,И ручей торопливоГоворит ни о чем,Осторожный и звонкий,Будто веретено,То всплывает в воронке,То уходит на дно.1956–1965
Румпельштильцхен *
Румпельштильцхен
из сказки немецкойГоворил: – Всех сокровищ на свете Мне живое милей! Мне живое милей! Ждут подземные няньки, А в детской — Во какие кроты Неземной красоты, Но всегда не хватает детей!Обманула его королеваИ не выдала сына ему,И тогда Румпельштильцхен от гневаПрыгнул, за ногу взялся,Дернул и разорвалсяВ отношении: два к одному.И над карликом дети смеются,И не жалко его никому,Так смеются, что плечи трясутся,Над его сумасшедшей тоскойИ над тем, что на две половинки —Каждой по рукаву и штанинке —Сам свое подземельное тельцеРазорвал он своею рукой.Непрактичный и злобный какой!1957
«Я надену кольцо из железа…» *
Я надену кольцо из железа,Подтяну поясок и пойду на восток.Бей, таежник, меня из обреза,Жахни в сердце, браток, положи под кусток.Схорони меня, друг, под осинойИ лицо мне прикрой придорожной парчой.Чтобы пахло мне душной овчиной,Восковою свечой и медвежьей мочой.Сам себя потерял я в России,Вживе, как по суду, мимо дома бреду.В муравьиное царство КощеяПринесу, как приду, костяную дуду.То ли в песне достоинство наше,То ли в братстве с землей, то ли в смерти самой.Кривды-матушки голос монашийЗазвучит за спиной и пройдет стороной.1957
Анжело Секки *
– Прости, мой дорогой мерцовский экваториал!
Слова Секки
Здесь, в Риме, после долгого изгнанья,Седой, полуслепой, полуживой,Один среди небесного сиянья,Стоит он с непокрытой головой.Дыханье Рима – как сухие травы.Привет тебе, последняя ступень!Судьба лукава, и цари не правы,А все-таки настал и этот день.От мерцовского экваториалаОн старых рук не властен оторвать;Урания
не станет, как бывало,В пустынной этой башне пировать.Глотая горький воздух, гладит СеккиДавным-давно не чищенную медь.– Прекрасный друг, расстанемся навеки,Дай мне теперь спокойно умереть.Он сходит по ступеням обветшалымК небытию, во прах, на Страшный суд,И ласточки над экваториалом,Как вестницы забвения, снуют.Еще ребенком я оплакал этуВысокую, мне родственную тень,Чтоб, вслед за ней пройдя по белу свету,Благословить последнюю ступень.1957
Пауль Клее *
Жил да был художник Пауль КлееГде-то за горами, над лугами.Он сидел себе один в аллееС разноцветными карандашами,Рисовал квадраты и крючочки,Африку, ребенка на перроне,Дьяволенка в голубой сорочке,Звезды и зверей на небосклоне.Не хотел он, чтоб его рисункиБыли честным паспортом природы,Где послушно строятся по стрункеЛюди, кони, города и воды.Он хотел, чтоб линии и пятна,Как кузнечики в июльском звоне,Говорили слитно и понятно.И однажды утром на картонеПроступили крылышко и темя:Ангел смерти стал обозначаться.Понял Клее, что настало времяС Музой и знакомыми прощаться.Попрощался и скончался Клее.Ничего не может быть печальней!Если б Клее был немного злее,Ангел смерти был бы натуральней.И тогда с художником все вместеМы бы тоже сгинули со света,Порастряс бы ангел наши кости!Но скажите мне: на что нам это?На погосте хуже, чем в музее,Где порой вы бродите, живые,И висят рядком картины Клее —Голубые, желтые, блажные…1957
Рифма *
Не высоко я ставлю силу эту:И зяблики поют. Но почемуС рифмовником бродить по белу светуНаперекор стихиям и умуТак хочется и в смертный час поэту?И как ребенок «мама» говорит,И мечется, и требует покрова,Так и душа в мешок своих обидШвыряет, как плотву, живое слово:За жабры – хвать! и рифмами двоит.Сказать по правде, мы – уста пространстваИ времени, но прячется в стихахКощеевой считалки постоянство.