С каждым мерным поворотомПриближаюсь к милой цели.Эти
тучки пролетелиИ скользнули легким летомНа стене ли? на лице ли?За окошком запотелымЧащи леса реже, реже…И, как встарь, надежды свежи:Вот увидишь, тело с телом,Что любовь и ласки — те же.Сплю, и ты встаешь мечтаньем,Наяву все ты же в сердце.Истомлен я ожиданьем:Скоро ль сладостным свиданьемЗапоет знакомо дверцаИ прерву твой сон лобзаньем.
В потоке встречных лиц искать глазамиВсегда одни знакомые черты,Не мочь усталыми уже ногамиПокинуть раз намеченной черты,То обогнав, то по пятам, то рядомСтезей любви идти и трепетать,И, обменявшись равнодушным взглядом,Скорей уйти, как виноватый тать;Не знать той улицы, того проспекта,Где Вы живете (кто? богато ль? с кем?);Для Вас я только встречный, только некто,Чей взгляд Вам непонятен, пуст и нем.Для сердца нет уж больше обороны:Оно в плену, оно побеждено,Историей любовников ВероныОпять по-прежнему полно оно.И каждый день на тот же путь вступая,Забывши ночь, протекшую без сна,Я встречи жду, стремясь и убегая,Не слыша, что кругом звенит весна.Вперед, назад, туда, сюда — все то же,В потоке тех же лиц — одно лицо.Как приступить, как мне начать, о Боже,Как мне разбить колумбово яйцо?
Март 1907
«Сердце бедное, опять узнало жар ты!..»
Сердце бедное, опять узнало жар ты!Успокою я тебя, раскину карты.Оправдались плохо наши ожиданья:Ни беседы, ни дороги, ни свиданья,И повернут к нам спиной король червонный,Не достать его никак стезей законной.Вот болезнь для сердца, скука да печали,И в конце лежит пиковка, и в начале.Но не верь, мой друг, не верь болтливой карте:Не умрет наша любовь в веселом марте!
Ночью легкий шорох трепетно ловится чутким слухом, Застывает перо в руке…Как давно не видел родинки Вашей за левым ухом И другой, что на правой щеке.Дождь докучно льется… Снова ли солнце нам завтра будет, Истощивши ночную грусть?Сердце злу не верит, сердце все любит и не забудет, Пусть не видит Вас долго, пусть!Крепкой цепью держит память мою лишь одна походка, И ничем уж не расковать,Так ведется верно светом маячным рыбачья лодка, Свет же другой надо миновать.Две звезды мне светят: родинки темные в светлом поле, Я смотреть на них не устал.Ждать могу любви я год, и два года, и даже боле, Лишь бы видеть не перестал.
Волны ласковы и мирны,Чуть белеют корабли.Не забыть родимой Смирны,Розовеющей вдали.Отражен звезды восточнойБледный блеск струей воды,Наступает час урочный,Как спускались мы в сады.И смеялись, и плескались,Пеня плоский водоем;Как встречались, так расстались,Песни пленные поем.Жадный глаз наш еле ловитУж туманные холмы;Что морская глубь готовитВ пене плещущей каймы?
Боги, что за противный дождь!День и ночь он идет, гулко стуча в окно.Так, пожалуй, мне долго ждать,Чтобы крошка Фотис в садик ко мне пришла.Страшно ноги смочить в дожде,Чистой туники жаль, жаль заплетенных кос.Можно ль мне на нее роптать:Дева — нежный цветок, так ей пристало быть.Я — мужчина, не хрупкий я,Что на воду смотреть? Туч ли бояться мне?Плащ свой серый накину вмиг,В дом Фотис постучусь, будто пришлец чужой.То-то смеху и резвых игр,Как узнает меня, кудри откроет мне!Что,
взял, гадкий, ты, гадкий дождь?Разве я не хитрец? кто не хитер в любви?Стукнул в двери моей Фотис —Мать мне открыла дверь, старую хмуря бровь.«Будет дома сидеть Фотис, —В сад к подруге пошла: разве ей страшен дождь?»
Что морочишь меня, скрывшись в лесных холмах?Нимфой горных пустынь тщетно дразня меня?Знаю я хорошо, это ведь голос твой;Ты ответы даешь нежным словам моим.Я «люблю» закричу, ты мне «люблю» в ответ;Я «навек» повторю, ты повторишь «навек»;Но лишь только скажу в сладкой надежде «твой» —Ты мне «твой» же назад с легким зефиром шлешь.Все холмы обыскал, все обыскал леса,Чтоб шалунью найти и услыхать: «Твоя».Тщетны поиски все; бедный безумец я,Что в бесплодной мечте с эхом беседу вел.
Тщетно жечь огонь на высокой башне,Тщетно взор вперять в темноту ночную,Тщетно косы плесть, умащаться нардом, Бедная Геро!Слышишь вихря свист? слышишь волн стенанье?Грозен черный мрак, распростерт над морем.Что белеет там средь зыбей бездонных — Пена иль милый?«Он придет, клянусь, мой пловец бесстрашный!Сколько раз Леандр на огонь условный,К зимним глух волнам, рассекал рукою Глубь Геллеспонта!»Он придет не сам, но, волной влекомый,Узришь труп его на песке прибрежном:Бледен милый лик, разметались кудри, Очи сомкнулись.Звонче плач начни, горемыка Геро,Грудь рыданьем рви — и заропщут горы,Вторя крику мук и протяжным воплям Эхом послушным.«Меркни, белый свет, угасай ты, солнце!Ты желтей, трава, опадайте, листья:Сгибнул нежный цвет, драгоценный жемчуг Морем погублен!Как мне жить теперь, раз его не стало?Что мне жизнь и свет? безутешна мука!Ах, достался мне не живой любовник, — Я же — живая!Я лобзанье дам, но не ждать ответа;Я на грудь склонюсь — не трепещет сердце,Крикну с воплем я: „Пробудись, о милый!“ — Он не услышит!Лейся, жизнь моя, в поцелуях скорбных!Током страстных слез истекай, о сердце!В мой последний час нацелуюсь вволю С бледным Леандром!»
В тенистой роще безмятежноСпал отрок милый и нагой;Он улыбался слишком нежно,О камень опершись ногой.Я на него смотрел прилежноИ думал: «Как любовь, ты мил!»Он улыбался слишком нежно, —Зачем его я разбудил?Его рабом стать неизбежноМне рок прекрасный начертал;Он улыбался слишком нежно, —Я, взявши рабство, не роптал.
Подслушанные вздохи о детстве,когда трава была зеленее,солнце казалось ярческвозь тюлевый полог кроватии когда, просыпаясь,слышал ласковый голосворчливой няни;когда в дождливые праздникивместо Летнего садаводили смотреть в галереисраженья, сельские пейзажи и семейные портреты;когда летом уезжали в деревни,где круглолицые девушкиработали на полях, на гумне, в амбарахи качались на качеляхс простою и милой грацией,когда комнаты были тихи,мирны,уютны,одинокие читальщикисидели спиною к окнамв серые, зимние дни,а собака сторожила напротив,смотря умильно,как те, мечтая,откладывали недочитанной книгу;семейные собраньяофицеров, дам и господ,лицеистов в коротких курткахи мальчиков в длинных рубашках,когда сидели на твердых диванах,а самовар пел на другом столе;луч солнца из соседней комнатысквозь дверь на вощеном полу;милые, рощи, поля, дома,милые, знакомые, ушедшие лица —очарование прошлых вещей, —вы — дороги,как подслушанные вздохи о детстве,когда трава была зеленее,солнце казалось ярческвозь тюлевый полог кровати.