Торопит нас крутое время,И каждый час в себе несетОтчаянные измереньяЗовущих далей и высот.Расчеты твердые, скупыеТаят размах мечты твоейВ разумно скованной стихииСмертельных сил и скоростей.Ты с ней велик: стихия эта,Тобой рожденная, — твоя.И кружит старая планетаВсю современность бытия.А ты в стремительном усилье,Как вызов, как вселенский клич,Выносишь солнечные крылья,Чтоб запредельное постичь.Но в час, когда отдашь ты душуБезумью сил и скоростейИ твой последний крик заглушитМашина
тяжестью своей,—В смешенье масла, пыли, кровиТак жалко тают кисти рук…И мы спешим, нахмурив брови,Закрыть увиденное вдруг.И той поспешностью, быть может,Хотим сказать мы — без речей,Что миг бессилья так ничтоженПеред могуществом людей.1963
«Гляжу в ночи на то, что прожил…»
Гляжу в ночи на то, что прожил.Была весна. И был разлив.С годами сердце стало строже,Себя ревниво сохранив.И, верное своей природе,Оно не чуждо дню весны,Но в нем теперь не половодье,А просветленность глубины.1963
«Нагрянет горе. Сгорбит плечи…»
Нагрянет горе. Сгорбит плечи.И рядом вздрогнет лучший друг.Но сердцу ясно: круг очерчен,И ты один вступил в тот круг.Угрюмо ширится молчанье,Испугом округляя рты,И в тишине первоначальнойВсе ждут как будто: что же ты?Когда заметят слезных пятенГорячий глянец на лице,Им сразу легче — ты понятенВ их сострадательном кольце.Но нет слезы и нет изломаВ крутой суровости бровей.Каким-то странным, незнакомымТы станешь для родных людей.С дождем не все на свете грозы,И та, что без дождя, страшней.Ты знаешь цену льющим слезы —И цену твердости твоей.Чугун отдастся в тяжком шаге,Но на людей перед тобойПовеет силой — как от флагаСо строгой черною каймой.1963
«Когда бы все, чего хочу я…»
Когда бы все, чего хочу я,И мне давалось, как другим,Тревогу темную, ночнуюНе звал бы именем твоим.И самолет, раздвинув звезды,Прошел бы где-то в стороне,И холодком огромный воздухНе отозвался бы во мне.От напряженья глаз не щуря,Не знал бы я, что пронеслосьМгновенье встречи — черной бурейПокорных под рукой волос.Глаза томительно-сухиеМне б не открыли в той судьбе,Какие жгучие стихииТаишь ты сдержанно в себе.Все незнакомо, как вначале:Открой, вглядись и разреши!..За неизведанностью дали —Вся неизведанность души.И подчиняться не умеяТому, что отрезвляет нас,И слепну в медленном огне я,И прозреваю каждый час.1963
«В ночи заботы не уйдут…»
В ночи заботы не уйдут —Вздремнут с открытыми глазами.И на тебя глядит твой труд,Не ограниченный часами.И сколько слов из-под пера,Из-под резца горячих стружек,Пока частицею добраНе станет мысль, с которой сдружен.Светла, законченно стройна,Чуть холодна и чуть жестока.На гордый риск идет она,Порой губя свои истоки.Не отступая ни на пядьПеред безмыслием постылым,Она согласна лишь признатьВселенную своим мерилом.1963
«Широкий лес остановил…»
Широкий лес остановилНочных ветров нашествие,И всюду — равновесье сил,И дым встает — торжественный.Шурши, дубовый лес, шуршиПергаментными свитками,Моей
заждавшейся душиКоснись ветвями зыбкими!За речкой, трепетной до дна,За медленными дымамиОпять зачуяла онаОгромное, родимое.И все как будто обрелоТончайший слух и зрение.И слышит и глядит светлоВ минутном озарении.Сквозят и даль и высота,И мысль совсем не странная,Что шорох палого листаОтдастся в мироздании.В осеннем поле и в лесу,С лучом янтарным шествуя,Я к людям утро донесуПрозрачным и торжественным.1963
«Ты вернула мне наивность…»
Ты вернула мне наивность.Погляди — над головойЖаворонок сердце вынесВ светлый холод ветровой.Расколдованная песня!Вновь я с травами расту,И по нити по отвеснойДумы всходят в высоту.Дольным гулом, цветом ранним,Закачавшимся вдали,Сколько раз еще воспрянемС первым маревом земли!Огневое, молодоеЗвонко выплеснул восток.Как он бьется под ладонью —Жавороночий восторг!За мытарства, за разлукиНавсегда мне сужденыДва луча — девичьи руки —Над становищем весны.1964
«Деревья бьет тяжелый ветер…»
Деревья бьет тяжелый ветер,Водою тучи изошли;В пожарно-красные просветыГляжу из сумрака земли.А мокрый сумрак шевелится:В порывах шумной маетыНа ветках вырезались листья,Внизу прорезались цветы.Пронзительно побеги лезут,Возносится с вершины грач,Растут столбы, растет железоВ просветы выстреливших мачт.И вся в стремительном наклоне,В какой-то жажде высоты,По ветру вытянув ладони,Пробилась утренняя — ты.1964
«Сюда не сходит ветер горный…»
Сюда не сходит ветер горный.На водах — солнечный отлив.И лебедь белый, лебедь черныйЛегко вплывают в объектив.Как день и ночь. Не так ли встретилВ минуту редкостную тыДва проявленья в разном светеОдной и той же красоты?Она сливает в миг единыйДля тех, кто тайны не постиг,И смелую доступность линий,И всю неуловимость их.Она с дичинкой от природы:Присуще ей, как лебедям,Не доверять своей свободыЕще неведомым рукам.1963
«Экран вписался в темный вечер…»
Экран вписался в темный вечерКвадратно, холодно, бело.Мгновенье жизни человечьейЗдесь отразилось — и прошло.Уже добро не рукоплещет,Наказанное зло вдали,И только бабочки трепещут,Как сны очищенной земли.Но знаю, в тишине тревожась,Что хищный сумрак — не из сна.И полночь рой летучих рожицМне кажет из-за полотна.1963
«Смычки полоснули по душам…»
Смычки полоснули по душам —И вскрикнула чья-то в ответ.Минувшее — светом потухшим.Несбыточным — вспыхнувший свет.Вспорхнула заученно-смело,Застыв, отступила на пядь.Я знаю: изгибами телаТы вышла тревожить — и лгать.Я в музыку с площади брошен,И чем ты уверишь меня,Что так мы певучи под ношейЛюдского громоздкого дня?Ломайся, покорная звуку!Цветком бутафорским кружись!По кругу, по кругу, по кругу —Планета, душа моя, жизнь!1964