Стивен Эриксон Падение Света

Сендалат вздрогнула.
– Полно, лекарь, такого никогда не случится.

– Жестокие суждения: бедные заслуживают худшего, они слабы духом, а значит, страдают по делам. К тому же кто захочет умножения лишнего народа, от бедности впадающего в бесконтрольное размножение? Что до отщепенцев, нагло упорствующих в приобщении к стаду, пусть мучаются от последствий своих проступков!

– Если нас ожидает подобное, - сказала Сендалат, - я предпочту бежать от такого разврата. То, что вы описываете - ужасно.

– Да, именно. Я довольствуюсь содержанием, едва покрывающим простые нужды, и боюсь времен, когда служить станут лишь за солидную груду монет.

– Прок, - вмешался Айвис, - вы знаете историю Владыки Ненависти?

Хирург только улыбнулся.
– Командир, прошу, расскажите. Можно ли не удивляться этому титулу?

– Я слышал от самого лорда Драконуса, - начал Айвис.
– Он рассказал, когда мы были в военном походе. Был один Джагут по имени Готос. Проклятый сверхъестественной разумностью и беспокойным нравом, глаза слишком зоркие, ум слишком цепкий. В этом, Прок, он мог походить на вас.

Хирург улыбнулся и приветственно поднял кружку.

Айвис посмотрел на Прока с некоторым недовольством. И продолжил.
– Готос начал некое рассуждение и понял, что не способен остановиться. Спускался глубже и глубже. Искал ли он истину? Желал ли чего-то иного? Дара надежды или даже искупления? Мечтал открыть в самом конце мир, разворачивающийся природной красотой, словно роза?

– И что это за рассуждение?
– спросила Сендалат.

Айвис кивнул: - Чуть погодите, миледи. Давайте обсудим дела более простые, своего рода контраргумент. Поговорим о равновесии. Рассуждая, не следует ли соблюдать меру, хотя бы ради облегчения души? Отличать доброе от злого, славное от подлого? Хотя бы ради уравнения чаш весов?

Прок мрачно сказал: - Весы, Айвис, не уравновешиваются.

– Готос согласился бы с вами, лекарь. Цивилизация есть война против несправедливости. Иногда она может оступаться и даже замирать в изнеможении, но тем не менее стремится к известной цели, и это - говоря грубо - желание защищать беспомощных от тех, что готовы их пожирать. Законы рождают новые законы, изобилие правил. Комфорт и безопасность, жизнь в покое.

Прок крякнул, но Айвис воздел палец, останавливая его. И продолжил: - Сложность всё более усложняется, но все верят, будто цивилизации - природная сила, будто сама справедливость - природная сила.
– Он помедлил и улыбнулся какому-то воспоминанию.
– Милорд Драконус был весьма красноречив. Той ночью он спорил, будто защищая себя, и смотрел очень сурово.
– Айвис покачал головой.
– Однако на определенном этапе цивилизация забыла первичное свое назначение: защищать. Правила и законы искажены, начав подавлять достоинство, равенство и свободу, а затем даже первичные потребности в безопасности и покое. Выживание - нелегкое дело, но цивилизация должна была его облегчать. Это во многом удается, но какой ценой?

– Извините, командир, - вмешался Прок, - вы возвращаете нас к идее достоинства, верно?

– К чему "цивилизация", лекарь, если она не делает цивилизованными?

Прок хмыкнул.
– Нет ничего более дикого, нежели дикая цивилизация. Ни один мужчина или женщина, племя или банда не натворят таких злодейств, какие цивилизация применяет к врагам и даже своему народу.

Айвис кивнул: - Готос опустился к надиру и нашел там эту истину. Как возможно, удивился он, что справедливость создала несправедливый мир? Как возможно, что любовь порождает такую ненависть? Он говорил о весах то же, что вы, Прок. Чаши не равны, даже несравнимы. Мы ищем доброты перед лицом жестокости, единственные наши доспехи - хрупкая надежда, но как часто среди цивилизованных или варваров надежде удавалось защитить слабых?

– Ямы завалены трупами, - пробормотал Прок, снова хватая давно опустевшую кружку.
– Пленники преданы мечу, завоеванный город сожжен, а те, что еще живы, копают себе могилы. Обычное дело.

Айвис уставился на хирурга.
– Были при разграблении Асетила на дальнем юге, да?

Прок не пожелал встречать его взгляда.
– В тот день я ушел из легиона, командир.

Повисло долгое молчание, хотя Сендалат оно долгим не казалось - она наблюдала за Айвисом и Проком. Меж ними что-то проскочило. Заложница не слышала ранее названия Асетил и не знала о событиях, связанных с его завоеванием, но слова хирурга обдали ее холодом.

Айвис отодвинул кружку до странного задумчивым жестом.
– Готос вошел в сердце города, где собрались совместно правившие им Джагуты. Среди них наверняка были великие умы, преданные идеалам цивилизации. Но вот Готос вошел на главную трибуну. Начал речь, а когда окончил, его встретило молчание. В тот день завершилась цивилизация Джагутов. Во дни последовавшие Готоса нарекли Владыкой Ненависти.

– Подходяще, - заметил Ялад.

Но Айвис помотал головой: - Ты явно не понимаешь, страж ворот. Ненавидели истину слов Готоса. Титул горький, но не содержащий презрения к нему самому. Лорд Драконус непреклонно настаивал: даже сам Готос не питал ненависти к цивилизации. Скорее это было признанием рока - неизбежности потери первоначального смысла.

– "Тюрьмой назови, Чтобы увидеть решетки", - процитировал Прок.

Сорка кашлянула и продолжила: - "Назови каждый прут, И клетка замкнется..."

– Во имя дружбы", - закончил Прок и взглянул Сорке в глаза.

– Цивилизации будут расти до самой смерти, - сказал Айвис.
– Даже без цели, даже развращенные, будут расти. Из нарастающей сложности родится Хаос, но в Хаосе лежит семя саморазрушения.
– Он задвигался, как будто впав в сомнения.
– Так заключил лорд. И мы встали, чтобы пойти меж палаток и поглядеть на север, на небеса, освещенные кострами джеларканской орды.

Сендалат встала, дрожа.
– Уже поздно, - сказала она извиняющимся тоном.
– Боюсь, разум мой слишком устал, чтобы сражаться с нюансами вашей беседы.

Ялад вскочил, кланяясь ей.
– Миледи, я сопровожу вас в покои и проверю охрану на посту.

– Спасибо, страж ворот.

Пока остальные откланивались ей, Сендалат уловила взгляд Айвиса, заметив лишь боль, которую он не смог скрыть. И ушла с Яладом, крайне раздосадованная. Сержант говорил что-то, она едва ли слышала хоть слово.

"Ты так ее любил? Да, безнадежно дело".

Она подумала об ожидающей постели и снах, что постарается отыскать ночью. "Заставлю тебя найти меня во сне, командир. И найду некоторое утешение".

Снаружи завывал ветер, будто придавленный камнем зверь.

Когда лес кончился, открывая неровные холмы и устья старых шахт, Вренек заметил на обочине двух воронов, клевавших труп третьего. Головы повернулись к пришельцам, один издал резкое карканье.

Каладан Бруд сделал жест.
– Нас зовут на гнусное пиршество.

– Леса выгорели, отчего многие существа голодают, - ответил лорд Аномандер.

– Останемся на ночь в крепости Драконсов?

– Возможно. Я редко бывал гостем лорда, но находил дом вполне приятным... не считая трех дочерей. Бойся смотреть в их глаза, Каладан. Отыщи змею - встретишь прием более теплый.

Каладан Бруд оглянулся на Вренека. Тот тащился сзади, смертельно устав от пути длиной в половину дня.
– Дети ищут себе подобных. Мудрый ли то выбор?
– Он крикнул Вренеку: - Недалеко. Мы почти пришли.