Сто баллов удачи

— Сталрок, а ты расскажешь мне про три печати и ту историю, из-за которой тебя здесь закрыли? — спросил я, уже ступая в сторону выхода.

— Расскажу, как будет для этого время.

— Ладно. Надеюсь, я услышу правду.

— Мне незачем тебе врать, но ты верно делаешь, если не доверяешь никому полностью.

В лесу было тихо. Солнце пробивалось сквозь листву, а воздух казался удивительно свежим и совсем не сырым. Кажется, сегодня будет такой же знойный день, как и вчера.

Я нашёл поваленное дерево — толстое, покрытое мхом. Провёл по нему ладонью, и в голове вдруг проступил символ, оставленный в моей памяти, но точно не мной. Он походил на иероглиф, и будь у меня желание запомнить его самостоятельно, получилось бы это только после нескольких десятков переписываний.

Стоило мне коснуться дерева и представить символ, как ствол затрещал и в следующее мгновение рассыпался в сухие опилки, оставив на земле пять аккуратных деревянных идолов размером с полулитровый бутылёк.

Одинаковые, будто выпущенные с одного станка: фактурные бородатые фигуры с закрытыми глазами, они сложили руки на груди, словно в молитве. Их взгляд был устремлён вверх. Как будто сам Сталрок молился кому-то, если этот бородатый мужик хоть сколь-нибудь отражал божественную сущность.

— Стильно, — пробормотал я. — И даже трогательно.

Я аккуратно собрал идолов в сумку и решил, что прямо здесь испытаю и теневое оружие.

Закрыл глаза, мысленно вызвал щит и меч — получилось с первого раза очень легко, как если бы меня попросили подумать о слонах, и они тут же предстали передо мной в реальности.

Сгусток чёрного дыма собрался в моей ладони, вытянулся в прямой клинок. Одновременно появился щит — округлый, без узоров и деталей и даже рукояти, он будто сросся с левой рукой. Щит и меч не состояли из дыма и выглядели вполне себе материальными, правда почти ничего не весили, что немного обманывало ожидания и в то же время казалось логичным. Материал чем-то походил на плотный уголь, он испускал еле видимую дрожащую дымку и со стороны выглядел эффектно, угрожающе.

Несмотря на то что такой меч не мог причинить вред человеку, им всё же можно было блефовать… Да и такое появление, как минимум сможет вразумить каких-нибудь разбойников на большой дороге — хотя здесь уже зависит от того, насколько они шарахаются от подобных магических штук.

Я провёл мечом по дереву — лезвие прошло сквозь ствол. Щит повёл себя так же.

— То есть вот как… — задумчиво произнёс я. — Даже сквозь друг друга проходят.

Они будто были лишены коллизии.

— Но ведь с демонами должно сработать? Правда? — продолжал я рассуждать вслух. — Сталрок обещал.

Когда я вернулся в руины, обнаружил, что внутри стало холодно. Камень обелиска потемнел, стал казаться старше и будто даже покрылся новыми трещинами.

Здесь поселилась естественная пустота, которая неприятно надавила на грудь.

— Сталрок? — позвал я.

Тишина.

Я подошёл ближе, приложил ладонь к камню. Ничего не почувствовал.

— Либо ты ушёл… либо… — пробормотал я. — Но навыки ещё при мне, значит, не сгинул насовсем.

Я опустился на корточки у подножия обелиска. Посмотрел ещё раз на трещины, затем в сторону тёмной комнатушки.

Видимо, не видать мне временного пристанища в руинах. Ну, это и к лучшему.

— И всё же стоит ли считать тебя богом? — тихо произнёс я. — Ты одна из тех сил, что мимикрируют под божество? Как так получилось, что твоя сила зависит от веры? Как вернёшься, дай знать.

Ещё несколько минут я просидел у обелиска, но ничего не произошло.

Пора бы уже идти. Надо найти пропитание и кров.

* * *

Вечер наступил быстро, окутал тракт серой дымкой после знойного дня. Каждый шаг отдавался болью в икрах. Взгляд постоянно метался по сторонам, цепляясь за малейшее движение. Я оглядывался назад и всматривался в горизонт впереди.

Стоило показаться на дороге повозке или всаднику, как сердце замирало. Я тут же сходил с тракта. Благо вокруг были дикие заболоченные поля. Здесь, среди высоких зарослей рогоза легко спрятаться.

Два раза мимо проезжали люди в грубой стальной броне, вооружённые копьями — явно не рыцари — не в сверкающих дорогих латах, но и не простые вольные наёмники. Похоже на отряды, что поддерживают порядок в королевских землях или же армию короля из полевых гарнизонов. Они не останавливались, просто шли своим путём, а я, затаившись, ждал, пока топот копыт и скрип повозок не стихнет вдали.

Один раз проехал то ли странствующий торговец, то ли одинокий грузовой перевозчик. Было видно по его повозке: крепкая, крытая брезентом, с высокими бортами, явно предназначенная для перевозки немалого груза на большие расстояния. На борту виднелся поблёкший стяг с неразборчивым символом. Возница, тощий и немного грустный, что-то насвистывал себе под нос.

Спустя где-то час впереди показалось поселение. Дома, сбившиеся кучкой, темнели на фоне бледнеющего неба. Я остановился вглядываясь. Никаких тревожных признаков — ни столбов чёрного дыма, ни суеты. Только тонкие струйки белёсого дыма поднимались над крышами, предвещая лишь мирное тепло очага и, может быть, ужин, если мне будет чем отплатить местным.

Чтобы избежать главного въезда, я снова сошёл с тракта и пошёл через поля. Земля под ногами была мягкой, влажной, хотя настоящие болота начинались на отдалении от тракта.

Остановившись у небольшой канавы, достал из холщовой сумки то немногое, что успел собрать за день в лесочках и на опушках. Нехитрая снедь весны: пучки дикого лука с острым запахом, молоденькие, ещё не жгучие листья крапивы, которые можно съесть сырыми, и пара неизвестных мне корешков, которые я рискнул попробовать — оказались пресными, но съедобными — не горькими и без подозрительного запаха. Пережёвывая эту дикую пищу, почувствовал сильную жажду.

Деревня вечером жила своей неспешной жизнью. Из непрозрачных окон пробивался тусклый свет свечей или лучин, доносились приглушённые звуки: блеяние овец, тихое мычание коровы, иногда — обрывки разговоров. Пахло дымом, навозом и чем-то неуловимо домашним. Я пробирался между дворами, стараясь держаться в тени.

Вскоре я увидел то, что искал — колодец. Сруб, деревянное ведро на толстой верёвке, покачивающееся над тёмным зевом.

Подошёл, опустил ведро. Скрип механизма, который имел железный вал, показался оглушительным в вечерней тишине. Я вытащил полное ведро, сполоснул руки и отпил из ладошки. Вода была ледяной, чистой. Пил долго, жадно, чувствуя, как прохлада разливается по телу, затем смыл дорожную пыль с лица и шеи.

Когда я, наконец, оторвался от ведра, увидел, что в мою сторону неспешно с коромыслом идёт старик. Сухонький, с морщинистым лицом и цепким взглядом из-под седых бровей. Он молча наблюдал за мной.

— Ты кто такой? — спросил он, и голос его был на удивление звонким. — И чего тебе тут надо?

Я не стал долго раздумывать.

— Я паломник, отец, — ответил, стараясь придать голосу смирения. — Совершаю странствие во славу бога.

Старик прищурился.

— Во славу какого именно бога? У нас тут Семерым молятся.