Сто боев – сто побед
Шрифт:
– Это как?
– Меня ж мать от «Песняров» нагуляла!
– От каких песняров? – не понял следователь.
– Ну этих: «Где ты, моя черноглазая, где, в Вологде-где-где… где-где-где… В доме, где резной палисад…»
– А, понял… Так, а вы-то к этому палисаду с какой стороны?
– Как с какой? Этот усатый кобель, главный который у них, и есть мой папаша!
– Шутите?
– Клянусь, товарищ следователь! Он мою мать на гастролях забрюхатил… А когда я родилась, мать меня у бабки оставила, а сама поехала к нему, в Белоруссию, ну в ту, над которой белый аист… – зашмыгала носом Лиза.
– Насчет
– Как что? Денег-то у нее уже не было, все мне на молоко ушло, вот она и прыгнула на ходу на «товарняк». И не удержалась… Напополам перерезало! А так бы я при таком отце, думаете, пошла бы на набережную-у-у? Отпустите меня, товарищ следователь! Мне ж к мамке на могилку надо съездить, прибраться! – Здесь Лизка уцепилась в руку следователя и навалилась грудью на стол. – А я вам, товарищ следователь, буду такая благодарная, такая благодарная, не пожалеете…
Следователь быстро покосился на окно односторонней видимости и отдернул руку. Официальным тоном сказал:
– Прекратите немедленно!
– Чего прекратить? Я ж еще и не начинала! – удивленно уставилась на следователя Лиза.
– И не начинайте! Потому что со мной эти фокусы не пройдут!
– Какие фокусы, мой сладкий…
– Прекратите! – грохнул кулаком по столу следователь.
– Ну ладно! – вдруг окрысилась Лизка. – Не захотел по-хорошему, вот тебе!
Следователь уставился на сунутый под нос кукиш.
– Это что? – сухо спросил он.
– Это то, что я как дочка «песняра» требую встречи с батькой Лукашенком и вообще буду жаловаться на вас в ООН! Устроили в Крыму Гуантанамо, империалисты проклятые!
– Вы хорошо подумали, прежде чем это сказать, Елизавета?
– А чего тут думать! Я вообще объявляю голодовку!
59
– Хр-р! – судорожно вдохнул Кащеев и снова проснулся.
Он, как и в первый раз, тяжело дышал. Но на этот раз пробуждение было не таким безнадежным. Он, как и тогда в Одессе, словно бы вынырнул на поверхность. И, так же как и в тот раз, обессиленно откинулся на спину и прикрыл глаза…
Он все же вырвался из цепких лап смерти. Спасся, когда надежды уже не было. Можно сказать, вынырнул из самой преисподней. И, слегка отдышавшись, поплыл к одесскому берегу. Там, на берегу, Кащеев выбрался на небольшой пляж. На нем, как и на всех одесских пляжах, не то чтобы кипела, но уж точно била ключом ночная жизнь.
Кащеев без труда утащил у кого-то шорты, сухую майку и тапочки. В этом стандартном для курортного сезона прикиде он и добрался до стоянки, на которой оставил машину. В ней были деньги из двух ограбленных банков – «Биг-Таврического» и «Капро-банка». С ними Кащеев и перебрался в ту же ночь в Приднестровье…
Там он сделал еще одну пластическую операцию. Доктор-хирург этому даже не удивился – «пластика» затягивает почище «винта». Тот же Майкл Джексон потратил на пластические операции бешеные деньги. Кащеев, конечно, платил значительно меньше Джексона, но зато регулярно. За что приднестровский «лепила» был ему искренне благодарен и лишних вопросов не задавал. После краткого курса реабилитации он тепло попрощался с пациентом, сказав, что всегда
к его услугам…60
– Здравия желаю, товарищ генерал! Это полковник Логинов, из Севастополя…
– Здравствуйте, полковник! Ну как там у вас, в Севастополе, успехи? – спросил замдиректора ФСБ.
– Совместно с контрразведкой ЧФ перебрали все ниточки в деле о захвате «Варшавянки», товарищ генерал…
– Ну и?..
– Ни по одной из них выйти на след Кащеева не удалось, товарищ генерал!
– Замечательно! И что прикажете? Ожидать, когда Кащеев организует какую-нибудь новую провокацию?
– Мы сделали все возможное, товарищ генерал, но…
– Значит, делайте невозможное! Не можете сами, обращайтесь к астрологам, ведунам, колдуньям! Вам дан полный карт-бланш! Но достать Кащеева вы просто обязаны! Я же вам, по-моему, это внятно объяснил! Или нет?
– Так точно, товарищ генерал, внятно…
– Ну?.. Так какие у вас предложения?
– Да какие тут могут быть предложения… Единственный шанс – это выпустить Моню с компанией, мне к ним присоединиться и помелькать на людях. Кащеев, если он еще не смылся, должен по-любому попытаться довести дело до конца… Вот такое у меня предложение, товарищ генерал.
– Ясно. Вызывать огонь на себя – это, конечно, очень героический поступок, полковник. Очень. Только для этого Академию ФСБ заканчивать было совсем не обязательно. С этим любой солдат-срочник справится…
– Ну а как еще можно заставить его себя проявить, товарищ генерал?
– Да нет, я не спорю. Просто констатирую факт, что Кащееев, в отличие от вас, поизобретательней будет, полковник. Он «Варшавянку» захватил, но сам тут же ушел, подставив под удар Моню…
– У Кащеева развязаны руки, товарищ генерал.
– А я вам их что, связывал? Но если ума на большее нет, дерзайте!
– Спасибо, товарищ генерал! Тогда нужно согласовать вопрос со следствием.
– Согласуем, полковник…
61
Обретя в Приднестровье новое лицо, Кащеев отнюдь не обрел вместе с ним душевного равновесия. Наоборот, ужасный сон-воспоминание преследовал его каждую ночь. Кащеев понял, что, если ничего не предпринимать, он очень скоро превратится в жалкого неврастеника. Развалину с трясущимися руками. Обращаться к психиатрам было без толку. За время работы в спецслужбах Кащеев достаточно общался с ними, чтобы знать, что они скажут. Для лечения любого расстройства нужно прежде всего убрать раздражитель. Но сказать это было легко. А вот сделать…
Раздражителей было два – Моня и Логинов. У первого – вышколенная охрана, бронированный джип и все остальное, что положено отошедшему от дел бандиту. У второго охраны и джипа не было. Но работал Логинов в центральном аппарате ФСБ, на Лубянке. А это означало, что так или иначе он постоянно находился в поле зрения оперативников УСБ. Потому что те по графику вели превентивное наблюдение за всеми сотрудниками центрального аппарата. Так что, даже если лично за Логиновым и не следили, то могли приглядывать за кем-то из его коллег. И Логинов, передвигаясь по городу с этими коллегами, попадал под наблюдение чисто автоматически…