Сто лет и чемодан денег в придачу

Машина была элегантная, красный «форд-купе» последней модели. И с персональным шофером! Молчаливым типом. И на вид гораздо менее любезным, чем любезный мужчина.

— Да бог с ними, с вещами, — сказал Аллан. — Я привык путешествовать налегке.

— Как вам угодно, — сказал любезный мужчина и похлопал шофера по плечу, что означало «поехали».

Они ехали на юг по извилистым дорогам больше часа. Все это время Аллан и любезный мужчина вели беседы о том о сем. Любезный говорил про оперу— величайшее в мире искусство, Аллан в ответ рассказал, как надо переходить через Гималаи, чтобы насмерть не замерзнуть.

Солнце уже село, когда красный «форд-купе» въехал в Даларё — маленький поселок, так популярный летом у любителей отдыхать в шхерах, а зимой до того темный и тихий, что и вообразить невозможно.

— Ах, вот он где живет, работодатель, — сказал Аллан.

— Не совсем, — сказал любезный мужчина.

Совершенно не любезный водитель любезного мужчины не сказал ничего, он только высадил Аллана и любезного у самого причала и уехал. Перед этим любезный мужчина успел вытащить из багажника «форда» шубу и любезно накинуть Аллану на плечи, извинившись, что теперь им придется немножко пройтись по морозу.

Аллан был не из тех, кто без нужды загадывает, что будет в следующий миг. Чему быть, того не миновать, а наперед об этом думать проку мало.

И все-таки Аллан поразился, когда любезный мужчина повел его прочь от центра Даларё и дальше по льду фьорда в непроглядный чернильный мрак.

Любезный мужчина и Аллан брели вперед. Иногда любезный мужчина включал карманный фонарик и мигал им в темноту, прежде чем свериться с компасом. Он не разговаривал с Алланом во время пути, а вместо этого вслух считал свои шаги — на языке, которого Аллан прежде не слышал.

Через пятнадцать минут ходьбы быстрым шагом в абсолютное никуда любезный мужчина сообщил, что они пришли. Вокруг было темно, если не считать мерцающего огонька далеко на острове. Любезный мужчина воспользовался случаем сообщить, что огонек на юго-востоке — это маяк на острове Чюммендё, который, насколько известно любезному мужчине, связан с историей шведской литературы. [8] Аллану название острова ничего не говорило, и более того, возможности обсудить этот предмет уже тоже не было, поскольку лед треснул под ногами у Аллана и любезного мужчины.

8

На острове Чюммендё летом 1871 года отдыхал Август Стриндберг; впоследствии он сатирически изобразил его обитателей в своей книге «Жители острова Хемсё».

Любезный мужчина, видимо, ошибся в расчетах. Или командир подводной лодки оказался не так точен, как следовало. Как бы то ни было, но девяностосемиметровое судно пробило лед слишком близко к Аллану и любезному мужчине. Оба упали навзничь и едва не угодили в ледяную воду. Но все обошлось, и Аллану тут же помогли спуститься вниз, в тепло.

— Вот тут-то и понимаешь, много ли толку в том, чтобы с утра загадывать, куда день приведет, — сказал Аллан. — Сколько бы я гадал, пока догадался?

Теперь любезный мужчина решил, что особая секретность больше ни к чему. Он рассказал, что его зовут Юлий Борисович Попов, что он работает на Союз Советских Социалистических Республик, что он физик, а не политик или военный, что его послали в Стокгольм, чтобы уговорить господина Карлсона поехать с ними в Москву. Юлия Борисовича выбрали для этого, поскольку можно было ожидать, что господин Карлсон заупрямится, и тогда физическое образование Юлия Борисовича окажется положительным фактором, поскольку господин Карлсон и Юлий Борисович смогут говорить, так сказать, на одном языке.

— Но я же не физик! — удивился Аллан.

— Очень может быть. Но мой работодатель полагает, что вы умеете то, чему я очень хотел бы научиться.

— Ах вот оно что. И что же вы имеете в виду, хотелось бы знать?

— Бомбу,господин Карлсон. Бомбу.

~~~

Юлий Борисович и Аллан Эммануэль сразу же понравились друг другу. Вот так принять приглашение и отправиться, не зная куда, к кому и зачем, — это произвело на Юлия Борисовича хорошее впечатление и свидетельствовало о беззаботности, которой ему самому так не хватало. Аллану, со своей стороны, было приятно наконец поговорить с кем-то, кто не пичкает тебя ни политикой, ни религией.

К тому же сразу выяснилось, что оба, и Юлий Борисович, и Аллан, с детства нежно привязаны к бреннвину, хоть Юлий Борисович и величает его водочкой. Накануне Юлий Борисович имел случай попробовать шведский вариант, когда — честно признаться — следил за Алланом Эммануэлем в ресторане «Гранд-Отеля». Сперва Юлию Борисовичу показалось, что бреннвин малость жестковат, не хватает ему эдакой русской мягкости, но пару стопок спустя мнение Юлия Борисовича переменилось. А после еще пары стопок с губ у него сорвалось одобрительное «Даааа…».

— Хотя вот это, конечно, получше, — сказал Юлий Борисович и приподнял литр «Столичной», когда кают-компания оказалась в их полном распоряжении. — Теперь уж мы сможем пропустить по рюмочке!

— Это хорошо, — сказал Аллан. — Море шепчет!

Уже после первой рюмки Аллан предложил перейти на «ты» и провел в жизнь реформу имен — в том, что касается обращения друг к другу. Говорить «Юлий Борисович» Юлию Борисовичу всякий раз, когда нужно привлечь внимание Юлия Борисовича, — это невозможно. А сам Аллан не желает зваться Алланом Эммануэлем, в последний раз его так называл пастор в Юксхюльте при крещении.

— Так что ты с этой самой минуты будешь просто Юлий, а я — Аллан, — сказал Аллан. — Иначе я сойду с лодки прямо тут.

— Пожалуйста, не делай этого, дорогой Аллан, мы на двухсотметровой глубине, — сказал Юлий. — Лучше давай выпьем.

Юлий Борисович Попов был пламенный коммунист и не мечтал ни о чем другом, кроме как и дальше работать во имя социалистических идеалов. У товарища Сталина рука, говорят, тяжелая, это и Юлий слышал, но тому, кто убежденно и преданно служит системе, бояться нечего. Аллан отвечал, что никакой системе служить не собирается, но мог бы, конечно, кое-что подсказать Юлию насчет атомной бомбы, раз уж так вышло, что атомная программа забуксовала. Правда, сперва Аллан хотел бы пропустить еще рюмочку этой водки с названием, которое на трезвую голову и не выговоришь. К тому же пусть Юлий пообещает и дальше держаться заявленного курса: а именно — не переходить на политику.

Юлий сердечно поблагодарил Аллана за обещанную помощь и признался без обиняков, что маршал Берия, непосредственный начальник Юлия, намерен предложить шведскому эксперту разовую сумму в сто тысяч американских долларов, в случае если помощь Аллана приведет к созданию советской атомной бомбы.

— Было бы неплохо, — сказал Аллан.

Бутылка постепенно пустела, покуда Аллан и Юлий беседовали обо всем на свете (кроме политики и религии). Поговорили немного и об атомной проблеме, и хотя ее предполагалось рассматривать только на днях, Аллан успел между делом кое-что подсказать Юлию. А потом и еще кое-что.