Сто ответов на один вопрос

– Ирина, ужин готов, – сообщил Володька. – Мой руки, потом разберемся с этим.

Я заспешила в ванную, и на ужин ушло не больше четверти часа. Уже через полчаса я сидела в гостиной, а передо мной стоял чемодан Ходакова. Открывать его я все еще не решалась: мало ли что там может быть! А если я сейчас наткнусь на мужские трусики или еще какое-то нижнее белье? Кроме того, у меня возникло чувство брезгливости, все-таки это вещи алкоголика. А исходя из этого и образ жизни у него соответствующий.

Чемодан грязно-рыжего цвета с двумя замками Володька даже не стал поднимать на диван или журнальный столик. Открыть его он решился после того, как я за ужином рассказала ему о своих сегодняшних злоключениях.

Откинув крышку, я увидела беспорядочно набросанную одежду, подходящую скорее для летнего времени года, от которой пахнуло неприятной затхлостью. Муж брезгливо расстегнул резинки, напоминающие подтяжки. Несколько поношенных рубашек, коричневые брюки все в пятнах, пакет с носками, копаться в котором Володька не стал по причине резкого запаха, какое-то старое скомканное покрывало, две прожженные в нескольких местах наволочки – вот и все содержимое чемодана. Володька, вынимая каждую вещь, выкладывал ее на ковер. Но я даже не посмотрела на них. Нижнего белья, вопреки моим ожиданиям, не оказалось. В чемодане еще обнаружилось небольшое отделение, куда Володька тоже заглянул и вытащил оттуда несколько носовых платков. Только один из них был чистым и аккуратно сложенным. Вынимая его из кармашка, Володька вскрикнул и показал глазами на ковер: из платка выпал золотой перстень с каким-то камнем. Я взяла его в руки, чтобы рассмотреть поближе. Кажется, в золотую оправу был вставлен рубин. Но вообще-то я в камнях не разбираюсь, зато разглядела пробу на изделии – пятьсот восемьдесят пятая. Весил перстень не более восьми граммов, как можно было приблизительно определить на глаз.

– Стоит, наверное, около двух тысяч, – предположил Володька.

– Не думаю, что этот перстень Ходаков хранит как воспоминание о своих предках. Для фамильной драгоценности это слишком дешевая вещь. Ничего особенного! Такие на заводах пачками штампуют.

– Значит, перстень украден, – решил Володька.

– У кого?

– Откуда мне знать? Может быть, Юрик, уезжая из деревни, прихватил его с собой на черный день, мало ли на что еще деньги пригодятся. В скупке тысячу за него дадут.

– А если это перстень его жены? И он украл его у нее?

– Да ты что, Ирина, – не согласился Володька. – Если бы Ходаков решился на ограбление собственной супруги, то мы бы в носовом платочке обнаружили не только эту безделушку. Ангелина Львовна была женщиной не бедной, и драгоценностей у нее, наверное, полно. Ты еще скажи, что Юрий убил свою жену ради этого перстня и в оправе его спрятан бриллиант, о котором известно немногим. Бред!

– Наверное, ты прав, – задумчиво сказала я, осматривая драгоценность.

– Не ломай голову, Ирина. Я тебе точно говорю, что этот перстень Ходаков у кого-то из деревенских стащил втихомолку. У нас в институте, между прочим, студенток сельских много. Так вот они очень любят подобные колечки на пальчики нацеплять. Сами ходят в рваных туфлях, зато на руках золото.

В принципе, муж был прав. Вполне вероятно, что перстень Ходаков хранил на черный день. Припрятан, кстати, он был не очень хорошо. При первой же проверке менты бы заметили его в этом платочке.

Володька продолжал осматривать чемодан, обследуя со всех сторон. Второго дна не обнаружилось, как, впрочем, потайных карманов и вшитых замков. Ничего такого, что бы вызвало подозрения. Небрежно засунув обратно вещи Ходакова, Володя закрыл чемодан и отнес его в прихожую.

* * *

Нащупав в темноте будильник, я включила свет и глянула на циферблат: час ночи! И кому это приспичило звонить в такое время? Я с таким трудом уснула, и теперь этот ночной звонок выбил меня из колеи. Володька тоже проснулся и снял трубку.

– Да, – сонным голос прошептал он. – Слушаю… Ирину?.. А вы знаете, сколько сейчас времени? – сорвался супруг. – Валера? Это ты?.. Да, сейчас.

Володька протянул мне трубку, которую я с нетерпением схватила, догадавшись, что звонит Гурьев.

– Валера, ты куда пропал? Что случилось?

– Ира, я говорю из автомата недалеко от твоего дома, – сообщил он. – Так что разговор короткий…

– А ты зайти не можешь?

– Поздно уже. Но если ты не против…

– Заходи, – попросила я и отключила телефон.

Валерка позвонил в дверь уже через десять минут. Я только успела халат накинуть и привести в порядок волосы. Володька вскочил вместе со мной.

– Я машину ловил, поэтому так быстро, – объяснил Валера, отдышавшись.

По лестнице он, наверное, бежал сломя голову. Володька ушел на кухню, чтобы подогреть остатки ужина. Сомневаюсь, чтобы у Гурьева было время в этот день нормально поесть. Чуть ли не давясь, Валера рассказал о своей погоне за Ходаковым.

Юрия он догнать на вокзале не сумел. Откуда только у этого хлипкого алкоголика взялась такая прыть? Валера бежал налегке, а Ходаков тащил за собой все свои вещи. Правда, в одном из переулков он потерял чемодан, но Валерка не кинулся за ним – не хотел упускать из виду Юрия.

Выбежав на дорогу, Ходаков поймал машину, и Гурьев уже отчаялся. Юрий заскочил в «шестерку», номер которой Валерка запомнил. И Гурьеву тоже повезло. Водитель остановившегося «Москвича» согласился подвезти его. Правда, сначала наотрез отказался гоняться за «шестеркой», но Валерка предложил достойную оплату.

Ходаков, по-видимому, решил, что оторвался от погони. «Шестерка» не превышала скорости, двигаясь к центру города. Валерка даже видел Ходакова в салоне: тот сидел рядом с водителем, не оборачиваясь. Это было к лучшему. Пусть думает, что его уже не пасут. Так и догнать его будет легче.

Как ни странно, но Ходаков сначала подъехал опять к тому району, где находилась гостиница «Прогресс», но почему-то попросил водителя остановиться гораздо позже. Здание гостиницы осталось позади. «Шестерка» притормозила у тротуара. Ходаков вышел из салона, расплатившись с водителем. Валерка тоже сунул своему таксисту денежную купюру, но выходить из машины не торопился: это было рискованно!

На тротуаре, кроме Ходакова, шли редкие прохожие, поэтому Валера мог привлечь внимание Юрия. К тому же Ходаков вел себя довольно странно: осмотрелся по сторонам и пошел прямо. Затем, заметив что-то впереди себя, развернулся и пошел назад, мимо «Москвича», в котором сидел Валерий. Точнее говоря, не сидел, а лежал. Но Ходаков не обратил на машину никакого внимания.

Валера сорвался с места только после того, как Юрий зашел за угол. «Москвич» с визгом уехал, а Гурьев выглянул из-за угла, заметив Ходакова уже на другой стороне улицы. Тот шел торопливой походкой, держа под мышкой единственный оставшийся у него в руках пакет.

Валера осторожно следовал за ним. И вдруг Ходаков прошмыгнул в какой-то попавшийся по дороге подвал. Только подойдя ближе, Гурьев заметил почерневшую от времени табличку. Здесь находилась рюмочная. Из подвала доносились пьяные крики, играла музыка. Наверное, Ходаков решил пропустить рюмочку-другую, снять нервное напряжение.