Сто шагов назад Часть 3. Обратная сторона Земли

А потом, видно потревоженный шумом воды и звяканьем посуды, проснулся Димка и приполз на кухню. Именно приполз - тихое, бледное его появление на кухне по-другому было и не назвать. Он вполз и молча взгромоздился на стул, больше всего напоминая в этот момент больного помоечного голубя - мятый, взъерошенный, с мутным буждающим взором. Замер на краешке, покачиваясь в такт неровному дыханию. Довольно долго Дима молча сопел, видимо пытаясь собраться с мыслями.

Он с сочувствием посмотрел на соседа и сказал:

– Да, Димон, выглядишь ты даже хуже, чем я себя чувствую... Ну, а уж как ты себя чувствуешь и я спрашивать не буду, наверняка еще паршивее, чем выглядишь.

– М-м-мы...
– промычал ему в ответ Димка, но тут же схватил свой лоб в горсть и снова замолчал, закрыв глаза.

– Чего?

– М-мы... мы во сколько... легли-то вчера?
– не отрывая руки ото лба, прошелестел Дима.

– А какая теперь разница... Вчера! Да не вчера, а уже сегодня. Часа в четыре наверно, а может чуть раньше.

– Блин. А сейчас-то сколько?
– Дима открыл глаза и несколько раз безрезультатно попытался сфокусироваться на собственных часах, то поднося их к самому лицу, то отставляя, но потом плюнул и вяло махнул рукой.

Чувствовалось, что чудесная горилка и в Димином организме тоже вовсю продолжает еще свою предательскую и разлагающую деятельность.

Он посмотрел на настенные часы, которые бесшумно крутили секундной стрелкой над кухонным столом, за Димкиной спиной. Часы показывали без пятнадцати семь.

– Без четверти семь еще, Дим. Чего ты поднялся-то? Мог бы еще полчасика смело дрыхнуть.

– Хрен. Какой тут сон, на фиг, когда на работу выходить меньше чем через час. Я в душ пойду, пожалуй. Надо в норму приходить. Серег, слушай, а ты кофейку нам сваргань пока, ладно? Не в падлу, а? Там в банке, - он слабо махнул в сторону одной из полок, - хороший кофе есть, в зернах, ты найдешь. И кофемолка там же... У-й...

Дима скривился - видно дало ему в очередной раз изнутри по черепной кости. Потом он встал и тихо, как призрак, скрылся в ванной, и откуда через некоторое время раздался плеск воды, к которому чуть позже добавилось какое-то неясное бормотание и блаженные всхлипывания несчастного.

Плескался он в ванной наверно минут пятнадцать. Но, надо признать, душ произвел-таки на него поистине спасительное, практически волшебное действие. Вышел он оттуда уже почти нормальным человеком. Правда не исключено, что где-нибудь в недрах ванной полочки был у него припасен на такой случай какой-нибудь алкозельцер, антипохмелин или что-то еще в этом роде. Но сейчас не имело уже ровным счетом никакого значения, что именно помогло ему придти в себя - душ или какая-то фармакопея. Главным было то, что тело на глазах превращалось в человека.

Ну, а уж после здоровой кружки ароматного, горячего, крепкого кофе с бутербродом, который Димка живо соорудил себе из хлеба, неизменного сала и ароматного соленого огурца ("...между прочим кофе с солью тоже пьют, я знаю" - энергично работая челюстями, заверил он, заметив его недоуменный взгляд, брошенный на это кулинарное изобретение), сосед и совсем приободрился. В его глазах даже появился живой блеск.

У него даже закралось подозрение, а не похмелился ли тайно Дима, пока плескался в душе? В общем-то ему до этого никакого дела не было - что он мама ему родная в самом деле? Но по его собственным понятиям снятие похмельного синдрома очередной дозой алкоголя было явным и, пожалуй, главным признаком пересечения некой черты, до которой ты еще просто обычный "любитель" выпить, а после которой - уже "профессионал". А в таком деле как выпивка, в отличие от настоящего спорта, как справедливо считал он, предпочтительнее всегда оставаться только любителем.

Есть ему совсем не хотелось, но Димка с таким аппетитом уминал свой гастрономический изыск, что он в конце концов тоже решил налить себе кофе и сделать бутерброд. Как говориться - за компанию. Правда сделал он его не из сала, а из колбасы. И без огурца.

Правильно люди говорят, что аппетит приходит во время еды - когда он доедал свой бутерброд, то понял, что мог бы, наверно, съесть и еще один. Но не стал - осознание и желание это вещи, все же, разные. По крайней мере это его осознание в желание так и не переросло.

...А через полчаса они выходили с Димкой из дома и он чувствовал себя уже практически нормально. Да и Димка тоже окончательно расцвел. Надолго ли? Алкоголь так просто не сдается - он коварен, как и то зеленое существо, с которым его отождествляют. И после первой, казалось бы разгромной победы организма над зеленым змием, это зловредное пресмыкающееся может вдруг коварно укусить, ужалить - взять неожиданный реванш, вызывая внезапную тоску, упадок настроения и самочувствия.

Но это, похоже, Димку совсем не беспокоило. На работе, сказал он, в крайнем случае, можно будет и бутылочку пивка выпить - для поправки здоровья. Контора у него была довольно простая, и к таким вольностям руководство относилось относительно спокойно.

Он довез Димку до метро и решил, что ехать по городу дальше в таком состоянии - это просто самоубийство. Значит к Наде он поедет, все же, вечером. Да и просто неприлично было бы сейчас к девушке с таким шлейфом заявляться...

Зарулив в ближайший двор, он выбрал в нем уголок потемнее, аккуратно загнал туда машину, опустил пониже спинку кресла и, блаженно откинувшись, задремал.

***

Он спал. Нет, не в своих воспоминаниях, а здесь, в этой обители человеческой скорби и забвения, на больничной койке. В реальном мире. Занятый своими воспоминаниями, он и не заметил, как заснул. Дни и ночи его с некоторых пор, словно бусины четок под пальцами, скользили, сливаясь в замкнутый круг. От чего он бежал? К чему пришел?

А вот сны у него теперь стали даже ярче и четче, чем его нынешнее, бледное больничное существование. В этот раз во сне к нему пришла Надя, она гладила его лоб прохладными тонкими пальцами и молчала. Он знал почему. Ведь она все чувствует, все видит своим удивительным "эмоциональным" зрением. Конечно она разглядела его черную тоску! Ей, должно быть, и самой сейчас очень больно видеть, ощущать все это. Надо бы сказать ей, чтобы она шла, не мучалась. Ну зачем ей это? Он уж как-нибудь один.

Он уже хотел ей об этом сказать, но приглядевшись внимательнее заметил, что это была уже вовсе не Надя. Вместо нее около его кровати стояла бывшая жена, но в ее глазах жила та же боль за него, что и секунду назад у Нади. "Что это они все ко мне ходят?
– вяло удивился он во сне.
– Словно я уже умер. Вот сейчас я встану и она увидит, что все со мной хорошо".

Но тело его не послушалось. Жена продолжала стоять рядом - скорбная, тихая и не отрываясь смотрела на него, шарила глазами по его лицу, пытаясь отыскать в нем хоть малейшие признаки жизни, сознания. И он неожиданно для себя понял, что она по-прежнему любит его. Но сил удивляться совсем не было. Он просто лежал и продолжал смотреть на жену, понимая, что она его взгляд не видит - он же спит, а спят люди с закрытыми глазами.

А потом его словно раскаленным паром ожгло - около жены вдруг появился сын, выступил беззвучно из-за ее спины. Какой-то незнакомый, повзрослевший. Еще не веря в возможность этой встречи, пусть даже и во сне, не имея возможности пошевелиться, прикоснуться к нему, он жадно глядел на сына, пытаясь запомнить все до мельчайших подробностей. Зачем? Это ведь и было его собственное воспоминание! Он пытался во сне запомнить до мелочей свое же собственное воспоминание... Бред какой!