Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

14 мая Импрунета

КРОВАВЫЕ ОРХИДЕИ

Чудовищные душат орхидеи Страну долготерпенья и чудес, Кровавые Россию чародеи В тропический преобразили лес. В овечек обернулися злодеи И занялся пророчествами бес: Священные удушены идеи Хитросплетениями адских месс. Всеуравнительные ворожеи, Литературные оставя споры, Ярмами оковали наши шеи И яд мертвящий пролили нам в поры, И паруса сорвали с гиблых рей Служители Антихристовой своры!

17 мая

ДВА ИДЕАЛА

Достигнут идеал равенства В умалишеннейшей из стран; Антихристово духовенство Пьет из России смрадных ран! Всё уравнили по ранжиру: Мозги, корманы и брюха; Труду, нелепому кумиру, Кадят людские потроха. Но достиженье идеала, Таков уж, видно, испокон Среди земного карнавала Неукоснительный закон, Рождает муку пресыщенья, – И между уравненных стад Уже бушует отвращенье С тоскою жгучею назад. Христа блаженный Эмпирей Недостижим наоборот, Хоть как ты в облаках ни рей, Хоть башню выстрой, как Немврод. В недостижимом Матерь-Вечность, В несозидаемом покой, Венца Создателева Млечность, Не осквернимая рукой. И только за вратами Смерти Мы все познаем, может быть, Зачем из синей звездоверти Спустилась духа в бездну нить. Пока последний не вернется Опальный к Богу серафим, У Вифлеемского колодца Мы только жажду утолим. И прав блаженный Малахия: Доколе римский папа Петр Последним мученикам смотр Не сделает, Христа стихия Лишь утолит земную схиму, Как двадцать сотен лет назад; К Небесному Иерусалиму Путь пролегает через ад!

21 мая

* * *

Кормили Кесари рабов телами Виющихся в бассеинах угрей, И лакомому блюду над столами Неслась хвала нахлебников царей. Тарелку с прокаженных смрадным гноем Святая Сьены мраморной пила, С неслыханным еще духовным зноем, И ей неслась такая же хвала. Тот Рим и та Сиена стали ныне Прекрасный, но оставленный погост, Но поневоле пред лицом святыни Встает вопрос, безжалостен и прост: Нет Девы Сьенской с прокаженным супом, Нет перелопавших угрей-обжор, Так почему же жизнь еще по трупам Поет симфонии in mi minor!

29 мая

ВИФЛЕЕМ

От Торнео до Марсалы, От Ньюкастля и до Каффы Я вытягивал, усталый, Наподобие жирафы Шею слабую за целью, Целью хоть какой-нибудь, Даже Мать, над колыбелью Чахлую младенцу грудь Подставлявшая, меня бы Удовлетворила вдруг, Но кормились грудью жабы И прожорливый паук. Ни один как на Рожденьи У Корреджьо не сиял, В яслях на колючем сене, Сколько я ни наблюдал. В жизни тягостном яреме Я всему теперь чужой, Только в нищем Вифлееме Я молитвенен порой…

29 мая [2]

ПРОСЫПАЯСЬ

И каждый день всё с тем же я вопросом Гляжу, проснувшись, в бирюзовый люк, Гляжу на яхонты, на альбатросов, На всё еще светящих ноктилюк. Гляжу, но, смоляным оплетен тросом, Как найподлейший с ветошию тюк, Гляжу и, чувствуя себя матросом, Бреду на паре ясеневых клюк. И словно четки я перебираю Ответы все на проклятый вопрос, И пестрым слова мячиком играю, Что в безответности я перерос: Авось найдет себе дорогу к раю Корабль души, как стойкий альбатрос!

2

Обе предыдущие пьесы написаны с температурой 38,8.

30 мая

АНГЕЛЫ И ЛЮДИ

Есть в этом мире Ангелы и Люди, Есть серые, безликие совсем, Но и духовные есть изумруды, На миг в плотской попавшие ярем. В чудовищном, непостижимом блуде Они горят, как жемчуг диадем, И демоны, влюбясь в святое чудо, Бросают меч Люциферов и шлем. Так Ангелы по действию Христову Опальным братьям возвращают Рай, Так часто ты к божественному слову За наш пятьнадесятилетний май Меня влекла, так ты мою Голгофу Украсила гирляндой райских вай!

30 мая

ОГУРЦЫ И ОРЕОЛЫ

Любил стильнейший богомаз Кривелли Писать горох, редиски, огурцы, Но промеж овощей простых блестели Священных ликов пышные венцы. У нас немало огородной цвели Для утоленья алчущей овцы, Но на Прокрустовой у нас постели Фантазию зарезали отцы, – И потому сияющие лики Не удаются тихих нам Мадонн, И, в огуречном погибая тике, Чрез вымышленных истин Рубикон Мы скачем, дикие роняя крики, – А толку на советский миллион!

30 мая

РОЗА У ОКНА

Вдали синеет в тучах Vallombrosa, Вблизи Incontro и смиренный Pilli, Сентиментальная мечтает Роза, В окошке сидя, о головках лилий Меж кельями какой-нибудь Чертозы Заоблачной, куда мы не всходили, Меня ж в коленопреклоненной позе Мечтает у лазоревых воскрылий Своих одежд и тихо шепчет: Ave! И хорошо больному соловью; Мечтать о меньшем девочка не вправе: Ведь уж пятнадцать лет любовь свою, Все соблюдая древние уставы, В гирлянды я молитвенные вью!

30 мая

ПОДАРКИ

Она Архистратига Михаила И ароматных лилий два стебля Соловушке больному подарила, И три востока мудрых короля С Евфрата, Ганга и святого Нила Сокровищин несметных оголя Все тайники и все подняв ветрила, Не привезли б богаче корабля! Архистратиг твой в золотом овале Петра напомнил мне, Екатерину, Державней Русь-покойница едва ли Когда была, душистому же крину Уподобясь, мы утолим печали И Бога узрим в адскую куртину!

30 мая [3]

КНИЖНЫЙ БАЗАР

В великокняжеской конюшне, Где бодрый раздавался храп Недавно рысаков послушных, Вдруг воцарился книжный шкап Международного базара, И пирамиды разных книг, Как безобразного кошмара Чудовища, в единый миг Равненье совершив по фронту, Назойливо впились в глаза Неверящему горизонту И обвилися, как лоза, Вокруг трясущихся коленей; От странствия и от молитв, От терния и от ступеней, От пресмыкания и битв. Зачем свинцовое мне царство, Зачем отрепийный соблазн? Словесного уже коварства Совершена намедни казнь! Глаза утомлены несчетным Числом проглоченных страниц, И с безразличьем эшафотным Гляжу я на цветных мокриц, Гляжу на стариков-младенцев, Обманчивых эфемерид, На многотомный сумрак немцев, На дряблых Франции Армид, На ханжескую англичанку, На итальянский перепев, На большевицкую поганку И грустно открываю зев. Ах, Боже мой, какая скука И от природы и от книг, И от души, что безразлучно С тобою стонет от вериг, И даже вот от этой песни, Опять неведомо зачем, Как струйка алая, чрез тесный Лиющаяся долу шлем!

3

Все пять сонетов написаны в бреду.

26 июня

ПЕТЛЯ

Картины статуи, идеи И песен чудотворный рой, Комиссарье и Берендеи – Всё приедается порой, Как осознаешь с новой силой, Что весь, без исключенья все, Меж колыбелью и могилой Простая белка в колесе; Как осознаешь, что улитка На иглах золотого дрока Ползет уверенно и прытко, Как мысль библейского пророка, Что холодец ее рогатых И близоруко-робких глаз Не меньше зрит очей богатых, Пиющих голубой экстаз. А! философская амеба, А! эстетический червяк, Утешься созерцаньем неба, В потусторонний верь пустяк! Утешься шепотом молитвы, Исчезни в Тайне и ликуй! Пляши над остриями бритвы И плечи вервием бичуй!