Столетие Трагедии
Шрифт:
Можно не сомневаться, что обилие среди юнкеров "инородцев" (говорящих с раздражающим акцентом) усилило антисемитские представления революционеров.
В госпиталь врывалась то одна, то другая группа матросов и солдат, причем наиболее скорыми на расправу оказывались первые. Победители, судя по всему, подкреплялись вином, а потому вели себя соответственно. Они поначалу заподозрили в юнкерах, находившихся в госпитале, только что стрелявших в них симулянтов, пытающихся уйти от суда. Но потом, измерив с помощью сестер температуру, "пожалели" их или побоялись заразы. Но в госпиталь врывались все новые и новые отряды и толпы матросов, солдат (наиболее заметными, естественно, оказывались первые), "хулиганов" и даже женщин, называвшими юнкеров "контрреволюционерами", "корниловцами" и грозившими их убить. В результате мало кто из юнкеров остался без зуботычин (хотя далеко не все об этом рассказали), а о предложениях "расстрелять" сразу или потом успели услышать все без исключения. Обычно матросы "били прикладами". Н.Мотев был 26 октября был разбужен "часов
Утром 26 октября больных юнкеров построили, при этом "одного ударили прикладом, одного ударили в нос, одного по голове кулаком, грозили револьвером" и повели в Петропавловскую крепость. Уже здесь прозвучали призывы: "Убить, бросить в Неву!". Воспротивился какой-то унтер-офицер, потребовавший соблюдать спокойствие. 14 юнкеров конвоировало около 15 матросов и солдат. За ними следовала толпа разнузданных матросов и солдат, среди которых были также "рабочие и мальчишки", причем около десятка наиболее агрессивно настроенных матросов требовало немедленного расстрела пленников и периодически порывалось осуществить самосуд. И здесь выясняется, что конвоиры принадлежали к числу относительно дисциплинированных (по тогдашним понятиям) революционеров - среди них был даже "молодой матрос", который, как ни странно, не разучился краснеть. Миновали Зимнюю канавку, и возле шведского посольства один из матросов из толпы "поднял винтовку и выстрелом в голову убил юнкера Ирбе". И тогда "несколько матросов обратились к толпе с увещеванием", они же попытались выяснить, кто стрелял. Началась паника: уцелевшие юнкера сгрудились возле начальника караула, требуя защиты. Конвоиры посоветовали им держаться кучнее, не отставать, пригнуться - они пытались довести оставшихся арестантов до крепости невредимыми. Это удалось, возможно, потому, что двигались плотной группой, никто не отставал, а впереди процессии шел матрос, который кричал: "Разойдись!".
На подходе к Петропавловской крепости юнкеров ожидало новое испытание: когда конвоиры подвели их к воротам и сообщили охранникам, кого ведут, услышали "гостеприимный" ответ: "Ведите, места хватит, закопаем!". Скоро выяснилось, что это не шутка: во дворе крепости стоял грузовик с матросами, которые тут же направили на юнкеров винтовки. По-видимому, после этого момента возбуждение победителей улеглось, они резко сменили гнев на милость. В крепости уже находилось 58 или 59 юнкеров (вероятно, в большинстве своем из школы прапорщиков Северного фронта), которые, между прочим, сообщили, что "до Петропавловки их привели во флотский экипаж, где матросы их накормили". В крепости вновь доставленные юнкера получили по два куска сахара, хлеб и кашу (правда, ложек на всех не хватило); на этом продукты, как видно, закончились, и им более суток есть ничего не давали. Спать юнкерам пришлось на полу без матрацев, однако издевательств больше не было. Основная масса больных юнкеров, по свидетельству Савельева, находилась в крепости до 12 часов дня 27 октября, после чего их перевезли в 255 городской лазарет.
Для участников насильственных действий обычно характерен крайний перепад настроений - от поистине изуверской озлобленности до "благодушия победителя". Так было и на сей раз.
Тюремные охранники и следователи вели себя с максимальной вежливостью, на которую они были способны. Но один из представителей военно-революционного комитета пообещал юнкерам: "Если кто-нибудь уйдет, то мы вас перестреляем". Вечером появился некий "высокий красивый прапорщик", вслед за ним члены "военно-следственной комиссии: матросы, солдаты и один штатский". Сначала допросили юнкеров из школы прапорщиков Северного фронта, затем павловцев. Наконец дошла очередь до некоторых больных. При этом "матрос очень добродушно заявил, что допрашивает, чтобы отпустить". Убийство Ирбе конвоиры при перекличке хотели скрыть. Когда следователю сообщили, что одного из юнкеров убили, то он ответил, "что везде бывают хулиганы". По-видимому, руководители восставших не хотели осложнять политическую ситуацию. На свидание к юнкеру Борису Яппу допустили жену. Юнкеров, тем не менее, "снова охватил ужас", но "ночью появилась комиссия городской думы", обстановка, как видно, разрядилась. Юнкера Абельсона почему-то отпустили одним из первых.
Тем временем еврейские газеты писали, что революционные солдаты с особой охотой расправляются с юнкерами-евреями. Так, сообщалось, что на Преображенском еврейском кладбище в присутствии тысячной толпы было предано земле до 50 жертв большевистского переворота. Среди них было 36 юнкеров военных училищ. Но они были убиты не в Зимнем, а позднее - при осаде Владимирского военного училища. Сообщали, что тела некоторых из них "страшно обезображены". Все это похоже на правду.
Послеоктябрьский накал антисемитизма был очень велик. ""Советы,
комитеты, секции...– кто же в них сидит?
– Жиды и только!", - брезгливо сплевывая, ноет повсюду обыватель", - уверяла армейская газета. Захват Зимнего вызвал восторг "черносотенно-пролетарской" газеты "Гроза". "...Слуга англичан и банкиров, еврей Керенский... метлой вышвырнут из Зимнего дворца... Днем 25 октября большевики объединили вокруг себя все полки, отказавшиеся повиноваться правительству из жидов и банкиров, генералов-изменников, помещиков-предателей и купцов-грабителей", - такую интерпретация была дана на ее страницах. Но были и прямо противоположные мнения, которым и удалось возобладать в массовом сознании. Генерал С.Л.Марков, один из будущих вождей белого движения, будучи арестован по "корниловскому делу", писал в своем дневнике: "Как пала Россия - шпион стал во главе ея, а жид - во главе армий".
Быстрая капитуляция масонства перед интернационал-социалистами всех мастей и переход реальной власти к советам заставила Бонч-Бруевича искать союзника среди них. В качестве такового он выбрал радикалов - террористическое крыло эсеров и крайних социалистов-большевиков. Это было ему тем проще, что ряд его офицеров имел давние связи с большевиками (конечно, в дальнейшем им приписали весьма комичные "революционные биографии"). В частности, И.В.Сталин (Пржевальский-Джугашвили) в 1917 году был подполковником военной разведки (а не охранки, как ошибочно считала Мариэтта Шагинян), С.М.Киров (Костриков) - полковником, М.В.Фрунзе - штабс-капитаном, С.С.Каменев - полковником. Захват власти ГРУшниками в союзе с социалистами резко изменил дальнейший ход революции и вместо нацистского государства в конце концов возникло социалистическое. Нацисты и демократы несколько лет вели гражданскую войну, но тот факт, что основная часть генштаба поддержала новый режим, решил вопрос в его пользу.
С первых же дней Бонч-Бруевич насытил гражданский аппарат своей агентурой, а военный полностью сумел поставить под свой контроль, выдвинув вперед заранее подготовленных командиров. В частности, он посадил своего брата управляющим делами совнаркома (где тот распределял пайки, фонды и готовил документы). Кстати, 2/3 исходивших из совнаркома бумаг не имеют соответствия в протоколах его заседаний (к вопросу о роли Ленина в истории).
После Октябрьского переворота военной разведкой и контрразведкой продолжали заниматься Главное управление Генерального штаба, регистрационные отделения и отделения военного контроля при штабах фронтов, армий, военных округов, пункты военного контроля в стратегически важных центрах (пограничных и портовых городах, центрах военной промышленности и т.п.), специальные технические части (радиоприемные и радиопеленгаторные станции, разведывательные авиационные отряды и т.д.). По мере демобилизации русской армии большинство органов военной разведки (фронтов, армий, соединений) прекратило свое существование. Военные разведчики в числе других представителей командного состава увольнялись от службы.
Сбор сведений за рубежом в качестве одной из задач возлагался на военных агентов (дипломатических представителей) России. Они осуществляли свою деятельность прежде всего по официальным каналам, а также путем изучения военной и гражданской прессы, но привлекали и тайных агентов. Большинство военных агентов отказались признать новую власть. За рубежом действовали также самостоятельные агенты и целые агентурные сети, подчиненные резидентам военной разведки в определенных странах. Ряд тайных агентов российской военной разведки после октября 1917 г. продолжали поставлять информацию большевистским властям.
Впервые в Красной армии подразделение по руководству разведкой возникло в составе Высшего военного совета, созданного 4 марта 1918 г. По первому штату Управления Высшего военного совета, утвержденному 17 марта 1918 г., в его состав входил генерал-квартирмейстер (привлеченный из бывшей Ставки Верховного главнокомандующего) с двумя помощниками по оперативной части и с двумя - по разведке. По новому штату Высшего военного совета, объявленному приказом Наркомвоена ? 391 от 14 мая 1918 г., штат генерал-квартирмейстера был переименован в Оперативное управление (с помощником по разведывательной части и отделением регистрационной службы), которое занималось планированием боевых действий, подготовкой необходимых распоряжений по руководству войсками; в нем сосредоточивались сведения о противнике в районах боевых действий, регистрационное отделение ведало также агентурной разведкой.
При создании 8 мая 1918 г. Всероссийского главного штаба в состав его Оперативного управления вошло управление 2-го генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба старой армии, ведавшее агентурной разведкой.
Вопросами разведки занимался и Оперативный отдел Наркомата по военным делам.
Продолжала свое существование и военно-морская разведка - регистрационная служба при Морском Генеральном штабе, которая организационно вошла в состав Народного комиссариата по морским делам.
Подразделения этих органов (регистрационные службы при Всероссийском главном штабе и при Морском Генеральном штабе, контрразведывательное отделение при Оперативном управлении Высшего военного совета, отделение военного контроля, созданное 30 мая 1918 г. при Оперативном управлении Наркомвоена) первоначально также осуществляли борьбу со шпионажем и другие контрразведывательные функции. В составе штабов участков и отрядов Завесы, подчиненных Высшему военному совету, с мая 1918 г. начали создаваться "отделения по борьбе со шпионством".