Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века

В день представления, в два часа пополудни, был дан сигнал из трех пушек с адмиралтейской крепости, чтобы дамы и кавалеры каждой «квадрили» собирались в назначенные им места. Первые две «квадрили», славянская и римская, собрались у Летнего дворца в поставленные на лугу шатры, индийская и турецкая собрались в приготовленных шатрах в Малой Морской. В четыре часа дан был второй сигнал, дабы дамы вступали на колесницы, кавалеры садились на лошадей, а зрители занимали свои места в амфитеатре. В половине пятого был дан третий сигнал, по которому все четыре «квадрили» вступили маршем в следующем порядке: славянской «квадрили» шефом был граф И. П. Салтыков, римской — граф Г. Орлов, индийской — князь Н. И. Репнин и турецкой — граф А. Орлов. «Квадрили» разделились на две части и одновременно шли к амфитеатру. Народу по улицам было бесчисленное множество, так как зрелище было редкое.

Когда «квадрили» стали входить в амфитеатр, звук музыки поразил всех. Мелодия музыкальных инструментов оказалась до этого времени неслыханной; все инструменты были сделаны на манер существовавших в глубокой древности. При входе в амфитеатр «квадрили» остановились за ложей своих судей, вне барьера, и по данному сигналу начались «курсы», сперва дамские на колесницах, а потом кавалерийские на лошадях. Судьи записывали в таблицы дам и кавалеров, которые имели успех и неудачу, как в «ристаниях на коне», так и в «метании жавелотов». Потом «квадрили» сделали кругом амфитеатра марш и пошли перспективой до Летнего дворца к большому крыльцу, где Екатерина, стоя на верхней баллюстраде крыльца, смотрела на шествие. И когда все они были введены в большую залу обер-церемониймейстером, каждая из них знак своего народа подавала музыкой.

Главный судья фельдмаршал Миних со всеми судьями выступил из конференц-залы, вслед за ними были вынесены пажами на золотых подносах богатые «прейсы» (призы), которые после речи фельдмаршала были розданы. Первый приз из богатой бриллиантовой подвески получила графиня Н. П. Чернышева. Второй приз, табакерку с бриллиантами - А. В. Панина. Третий приз, перстень бриллиантовый - графиня Е. А. Бутурлина. Из кавалеров первый приз получил князь И. А. Шаховской — бриллиантовая пуговица и петлица на шляпу; второй - полковник Ребиндер: трость с бриллиантовым набалдашником; третий получил граф Штейнбок — бриллиантовый перстень. Кавалеры — возницы дам - получили: первый приз — Ферзен, поручик конной гвардии - записную золотую книжку с финифтью; второй — А. Н. Шепотьев, табакерку золотую с финифтью; третий — граф Д. М. Матюшкин, готовальню золотую с финифтью и т. д. Судьями были граф Бутурлин, Нарышкин, князь Голицын, граф Панин и многие другие.

Вскоре было дано и второе представление с тем же церемониалом, которое закончилось представлением в Зимнем дворце оперы «Дидона». Победителем на второй карусели единогласно был признан граф Орлов, которому фельдмаршал Миних вручил первый приз и от себя тайно заготовленную лавровую ветвь. Дамы тоже каждая сняли со своей головы живые цветы и поднесли увенчанному победителю.

В ряду забав двора нередко бывали и святочные игры. Вот как описывает такие игры в день Рождества 1765 г. очевидец:

«Сперва, взявшись за ленту, все в круг стали, некоторые ходили в кругу и других по рукам били. Как эта игра кончилась, стали опять все в круг, без ленты, уже по двое, один за другого гоняли третьего. После сего золото хоронили: «3аплетися, плетень» пели; по-русски плясали; польский, менуэты и контрдансы танцевали. Императрица во всех этих играх сама быть изволила и по-русски плясала вместе с Н. И. Паниным. Великий князь тоже очень много танцевал; во время этих увеселений вышли из внутренних государыниных покоев семь дам: это были в женском платье граф Г. Г. Орлов, граф А. С. Строганов, граф Н. А. Головин. П. Б. Пассек, шталмейстер Л. А. Нарышкин, камер-юнкеры: М. Е. Баскаков, князь А. М. Белосельский. На всех были кофты, юбки, чепчики; князь Белосельский был проще всех одет: он представлял гувернантку или маму и смотрел за прочими дамами. Ряженых посадили за круглый стол, поставили закуски, подносили пунш, и потом все плясали и шалили».

На больших собраниях Эрмитажа, которые начинались в седьмом часу и кончались в девять, императрица первая танцевала менуэт, но обычно открывал их великий князь «польским танцем» с одной из старейших придворных дам.

По словам иностранцев, в такие дни вся Дворцовая площадь была запружена каретами и другими экипажами; толпы народа тоже многочисленными группами собирались поглядеть на прибывающих шестерней вельмож. Полиция исполняла свою обязанность при помощи палочных ударов, раздаваемых налево и направо. На лестницах от толпы слуг доступ в покои делался почти невозможным. Глухой шум и говор в покоях стоял неумолкаемый, и только стихал он тогда, когда появлялась императрица, с уходом же ее опять все снова приходило в беспорядок и комнаты снова оглашались гулом громкого разговора на разных языках. В екатерининское время пышность двора и разнообразие роскошных костюмов разных иностранцев приводила в изумление. Впечатлял блеск драгоценных камней и воинственный вид покрытых орденами мундиров.

***

Осип Мандельштам

Дворцовая площадь

Императорский виссон

И моторов колесницы, —

В черном омуте столицы

Столпник-ангел вознесен.

В темной арке, как пловцы,

Исчезают пешеходы,

И на площади, как воды,

Глухо плещутся торцы.

Только там, где твердь светла,

Черно-желтый лоскут злится

Словно в воздухе струится

Желчь двуглавого орла.

1915

***

Во время балов играл придворный оркестр под управлением капельмейстера Галуппи. На малых собраниях играл на скрипке Диц, на виолончели Дельфини, на арфе Кардон, на фортепиано Ванжура. На эрмитажных собраниях Екатерина всегда являлась в русском платье; ее примеру следовали и все приглашенные дамы. Здесь уже господствовал русский язык. Каждый гость занимался чем ему угодно было. Кто играл в жмурки, кто в «билетцы», кто ворожил, гадал, играл в веревочку, кто читал стихи и т. д. Любимой игрой была литературная. Но как только Екатерина замечала, что гости начинали писать колкости, тотчас брала перо и зачеркивала написанное. Всякое стеснение, всякая церемония были изгнаны из общества; особенно запрещено было государыней вставать со стула перед нею, и тот, кто не исполнял этого, нес штраф по червонцу в пользу бедных или выучивал шесть стихов из «Телемахиды». Рассказывают, что Нарышкин чаще других подвергался этому наказанию. Читал же он стихи Тредиаковского с таким пафосом, что вызывал всеобщий неудержимый смех. Вельможи со способностями выделывать различные гримасы и изменять свою физиономию особенно ценились на этих вечерах и получали в шутку разные военные чины. Так, барон Ванжура вместе с кожей спускал до бровей свои волосы и как парик передвигал их направо и налево; за это качество он получил там звание капитана. Сама государыня тоже умела спускать правое ухо к шее и опять поднимать его вверх; за эту способность она числилась только поручиком. Безбородко превосходно представлял картавого.

Собрания эти происходили в комнате, где позже висели эскизы и рисунки Рафаэля и других великих художников. Эта уединенная комната дала Эрмитажу свое имя. Из нее был выход в так называемую Алмазную комнату, в которой, по повелению Екатерины, были собраны из всех дворцов и кладовых и из московской Оружейной палаты разные редкости из финифти и филиграна, агата, яшмы и других драгоценных камней. Тут поместили все домашние уборы русских царей и бывшие у них в употреблении вещи: часы, табакерки, кувшины, зеркала, бокалы, ножи, вилки, цепочки, солонки, чайные приборы, перья, букеты. Из таких редких вещей здесь хранились: филиграновые туалеты царевны Софии Алексеевны и царицы Евдокии Лукьяновны; хрустальный кубок императрицы Анны Иоанновны; серебряная пудреница Елизаветы Петровны, золотая финифтяная чарочка царя Михаила Феодоровича; часы, служившие шагомером царю Алексею Михайловичу; модель скромного домика, в котором обитал Петр Великий в Саардаме; кукла, одетая по-голландски, — это была копия с хозяйки дома; изображение Полтавской битвы и морского сражения при Гангуте, выточенное резцом Петра; табакерки, шашки и наперсток работы Екатерины I.

Позднее все эти достопамятности были расставлены по галереям Эрмитажа. Первой из этих галерей считалась та, которая примыкала к южной части висячего сада. Все три галереи были со сводами, окна выходили в сад. Из первой галереи выстроен на своде переход через переулок в придворную церковь Зимнего дворца. Вторая галерея, западная, примыкала к застройке флигеля, через который Екатерина из внутренних покоев ходила в Эрмитаж. По обеим сторонам дверей находились вазы из белого прозрачного мрамора с барельефами, на подножке цветного мрамора. Подле них стояли два женских портрета в восточных нарядах, в подвижных рамах. Они были сделаны на императорской шпалерной фабрике мастерами Андреевым и Ивановым. В третьей, восточной, галерее были еще такие же две вазы; в этой галерее копировались обычно картины профессорами и воспитанниками Академии художеств. В последней комнате все стены и промежутки между окон были покрыты картинами.

Окруженный с трех сторон галереями, а с северной залом Эрмитажа, висячий сад имел вид продолговатого четырехугольника. Своды были покрыты землей, так что сад имел такую же вышину, как пол в галереях. В этом открытом саду росли со всех сторон ряды прекраснейших больших берез, а на дерновой поверхности были сделаны дорожки для прогулок, украшенные цветами, в конце каждой дорожки стояли статуи из белого мрамора работы Фальконе, на постаментах из дикого камня. В северной части сада была высокая оранжерея с галереей наверху. В этом зимнем саду содержалось множество попугаев и других птиц, а также множество обезьян, морских свинок, кроликов и других зверьков.