Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века

Красота этой лестницы раскрывается постепенно. Находясь еще на нижних ступенях, неожиданно ощущаешь огромные ее размеры. Высоко над головой мы видим многоцветную роспись: в голубом небе, среди облаков, над вершинами гор парят фигуры богов. Это огромный плафон (картина на потолке работы художника Ф. Градицци) с изображением богов на горе Олимп.

Здесь сразу ощущаешь простор, обилие воздуха и света. Кажется, что он проникает отовсюду — не только из больших окон, но и со стороны глухих стен, где зеркала отражают его лучи, создавая иллюзию большей освещенности. Поднимаясь по боковым маршам, любуешься скульптурами возле окон и зеркал, стройными пилястрами, затейливыми завитками позолоченных узоров лепки. И, наконец, с боковых площадок, подобно заключительному аккорду, открывается взору еще более величественное зрелище: гигантская колоннада из десяти монолитных серых колонн сердобольского гранита поддерживает полукруглые своды потолка, украшенные лепкой, позолотой и кариатидами.

После пожара 1837 г. начались огромные работы по восстановлению дворца, в которых участвовало до восьми тысяч рабочих. Архитектор В. П. Стасов, осуществлявший общее руководство строительством, постарался вернуть былой облик не только наружным фасадам здания, но и ряду интерьеров. Он во многом сохранил характер убранства Главной лестницы, внеся, однако, определенные коррективы с учетом требований и вкусов своего времени. Так, до пожара колонны и стены лестницы были покрыты розовым искусственным мрамором (стукко). Стасов же устанавливает гранитные колонны, применение которых для украшения интерьеров явилось одним из его новшеств. Он прибегает и к иному цветовому решению: серый цвет колонн сердобольского гранита сочетается с белым тоном стен. Взамен погибшего плафона был помещен новый. Позолоченную резьбу по дереву заменила золоченая лепка. Были внесены и другие изменения, но общий парадный и торжественный характер лестницы был сохранен. Во времена Растрелли ее именовали Посольской. Гости из-за рубежа и послы иностранных держав поднимались по ее ступеням. И уже на лестнице, при входе во дворец, они могли представить себе богатство и могущество страны, с которой им предстояло иметь дело. Недаром сам Растрелли писал о том, что он строил Зимний дворец «для одной славы всероссийской». Позднее лестница получила название Иорданской, так как по ней проходила, направляясь к Неве, царская семья во время празднования крещения, первое же крещение, согласно церковной легенде, происходило на реке Иордан.

Величие и подлинный размах, присущие этому творению Растрелли, вдохновляли позже и других архитекторов, которые вслед за ним оформляли многочисленные залы дворца. Но прежде чем направиться в эти парадные залы, ставшие музейными помещениями сравнительно недавно, познакомимся со старыми зданиями музея, пройдем туда, где еще во второй половине XVIII в. начали складываться первые его коллекции.

Поднявшись на верхнюю площадку лестницы, проходим в двери налево и через Фельдмаршальский зал направляемся в коридор, украшенный ткаными коврами-шпалерами работы западноевропейских мастеров XVI—XVIII вв.

Другая дверь, расположенная в центре, против лестницы, ведет в Аванзал, с которого до пожара начиналась анфилада парадных помещений, расположенных вдоль набережной Невы. Зал оформлен архитектором Стасовым; на потолке его плафон «Жертвоприношение Ифигении».

Фельдмаршальский зал был отделан в 1833 г. по проекту архитектора А. А. Монферрана, а после пожара фактически заново и в другом стиле декорирован Стасовым. Ранее здесь находились портреты русских фельдмаршалов.

Затем по переходному коридорчику пройдем в Малый Эрмитаж — соседнее с Зимним дворцом здание. Это Павильонный зал, созданный в 1764—1775 гг. по проекту архитектора Ж.-Б. Валлена-Деламота павильон, который позднее был назван Малым Эрмитажем. Малый Эрмитаж, по сравнению с другими помещениями музея, невелик. Находящиеся рядом с ним два других здания в соответствии со временем их постройки стали называть Старым Эрмитажем и Новым Эрмитажем.

Первоначально во втором этаже этого здания находилось несколько помещений, в одном из которых располагался застекленный зимний сад. Здесь росли деревья, были устроены цветники, летали птицы.

В 1856 г. архитектор А. П. Штакеншнейдер на месте зимнего сада и соседних с ним помещений создает большой Павильонный зал. Штакеншнейдер — эклектик, неслучайно он сочетает в оформлении этого зала черты различных стилей: элементы мавританского искусства, архитектуры Возрождения и античности. Несмотря на это, Павильонный зал кажется удивительно нарядным, просторным, пронизанным светом и воздухом. Дневной свет попадает в него через окна, расположенные со всех четырех сторон. Стройные ряды белых мраморных колонн в центре зала поддерживают легкую, изящную галерею, сообщающуюся с хорами. Сверкают, переливаясь разноцветными огнями, двадцать восемь хрустальных люстр. Мерно, капля за каплей, падает вода с четырех «фонтанов слез», украшающих стены. Привлекает внимание вмонтированная в пол мозаика. Она создана в 1847—1851 гг. в Петербургской Академии художеств мастерами В. Е. Раевым, И. С. Шаповаловым, С. Ф. Федоровым, Е. Г. Солнцевым и повторяет (в наполовину уменьшенном масштабе и с некоторыми изменениями) мозаичные изображения, найденные в 1780 г. при раскопках древних римских бань — терм императора Тита. В зале находятся также мозаичные столы работы итальянских и русских камнерезов.

Павильонный зал находится на втором этаже. Взгляните в окна, и вашему взору предстанет неожиданная картина: с одной стороны, далеко внизу — набережная Невы, а с другой — на уровне Павильонного зала — сад. Это одно из модных в XVIII в. сооружений, характерных для ряда дворцовых комплексов, так называемый Висячий сад. В помещениях под Висячим садом находились царские конюшни и манеж. Позже в перестроенных залах разместили выставки музея.

Над каменными сводами, на которых покоится сад, поверх специальной металлической прокладки был насыпан полутора-двухметровый слой грунта, посажены деревья и кустарники, устроены цветники, аллеи, небольшой фонтан, установлены скульптуры. Зимой здесь устраивали снежные горки для катания на санках, а летом для забавы выпускали из клеток павлинов, фазанов, голубей, белок и других зверюшек. О существовании Висячего сада в Петербурге многие даже не знали — ведь во дворец простых людей совсем не пускали, а с улицы сад не виден.

Галереи, находящиеся рядом с садом, постепенно заполнялись многочисленными картинами, скульптурой, а также другими ценными и редкими вещами, которые приобретались в различных странах послами и специальными агентами и привозились в Петербург для украшения Эрмитажа.

Так постепенно в XVIII в. формируются коллекции будущего музея. В 1764 г. у негоцианта Гоцковского в Берлине было куплено собрание картин (главным образом голландской и фламандской школ). Это поступление положило начало систематическому пополнению музея. Именно поэтому 1764 г. принято считать датой основания Эрмитажа как музея. В дальнейшем были приобретены большие коллекции графа Кобенцля (1768 г.), графа Брюля (1769 г.), собрание Кроза (1772 г.), лорда Уолполя (1779 г.), графа Бодуэна (1781 г.) и ряд других.

В Павильонном зале находится довольно любопытный экспонат — часы «Павлин». Они созданы в Англии мастером Джемсом Коксом в XVIII в., в период, когда особенно увлекались диковинными и необычными механизмами. В застекленной клетке расположены дуб и несколько фигурок птиц и белок. В центре этой группы находится павлин, который во время боя часов поворачивается, распуская пышный хвост, и двигает головой. «Оживают» и его соседи — сова вертит головой и хлопает глазами, петух, широко открывая клюв, кукарекает. Для того чтобы определить время, смотрят на гриб, расположенный около дерева. Внутри его шляпки вращались два диска (один над другим), а в прорези виднелись начертанные на них цифры — обозначение часов и минут. Часы были куплены в 1780 г. Г. А. Потемкиным в подарок Екатерине II. В Эрмитаж они попали в 1797 г. и являются, таким образом, одним из самых ранних экспонатов музея.

В 1771—1787 гг. рядом с «Ламотовым павильоном» на набережной Невы архитектором Фельтеном было построено здание, получившее в дальнейшем название Старого Эрмитажа. А в середине XIX в. для размещения разросшихся коллекций создается специальное помещение музея — Новый Эрмитаж, в 1850 г. законченный архитектором Н. Е. Ефимовым под руководством В. П. Стасова, по проекту Л. Кленце.

Для того чтобы начать осмотр этих зданий и расположенных в них выставок, следует спуститься по Советской лестнице и пройти в Двадцатиколонный зал.

Советская лестница, построенная в середине XIX в. архитектором Штакеншнейдером, получила свое название в связи с тем, что через ее подъезд проходили члены Государственного совета, направлявшиеся на заседания, происходившие под председательством царя. Лестница связывает три здания: переходным коридорчиком она сообщается с Малым Эрмитажем, с противоположной стороны — вдоль линии набережной располагается Старый Эрмитаж (здесь, во втором этаже, помещается выставка итальянского искусства), двери в центре (против окон) ведут в залы выставки голландского искусства, находящиеся в здании Нового Эрмитажа. Плафон на Советской лестнице — работа французского художника Ф. Дуайена (XVIII в.) — «Добродетели представляют Минерве русских юношей».

На площадке второго этажа Советской лестницы стоит большая малахитовая ваза, исполненная на Екатеринбургской фабрике в 1843 г. в технике «русской мозаики» (тонкие пластинки камня, искусно составленные вместе так, что образуется красивый узор, наклеиваются на основу с помощью специальной мастики). Чудесные произведения камнерезного искусства, созданные на этой уральской фабрике, а также на Петергофской (самой старой в России, возникшей при Петре I) и алтайской Колыванской фабриках, украшают многие залы и лестницы Эрмитажа — крупнейшей сокровищницы русского цветного камня.