Столпник и летучие мыши

***

…Второй день Лили и Мими маялись в бомжеватом жилище какого-то бедолаги — то ли инвалида, ограниченные возможности которого поспособствовали чтению книг, то ли сумасшедшего писателя, истово преданного литературе, точно сторожевой пёс своему хозяину. Об этом свидетельствовали высоченные стопки книг на полу, подпирающие стены и создающие вид такого себе интерьера. Владелец квартиры, как сообщил господин куратор, покоился на кладбище давным-давно, что подтверждал многолетний слой пыли на убогой обстановке. Тем не менее, усопший имел многочисленных родичей, которые могли, как это часто бывает, совершенно внезапно объявиться, и тогда снова придётся бежать.

Жилище содержало две небольшие комнаты. В меньшей, когда-то выполнявшей роль спальни, стояла голая железная кровать, над нею на хлипком гвозде висела плачевного вида шестиструнная гитара, норовя в любой момент сорваться с истлевшей ленточки, некогда имевшей красный цвет. Больше в комнате не было ничего, если не считать дырявых штор с рюшами, в складках которых слоями утрамбовался какой-то волок, готовый отвалиться при малейшем прикосновении. Облупленные рамы и подоконник говорили о старом, очень старом, но прочном строительном фонде. Обои отсутствовали. Обшарпанные стены ещё в прошлом веке были выкрашены в канареечный цвет, свидетельствуя о нестандартном мышлении обитателя квартиры.

В другой комнате чуть большего размера стоял огромный круглый стол из настоящего дерева, с такими мощными ножками и столешницей, точно он был призван служить великанам, а не прогрессивным гражданам, чьих физических усилий едва хватало на вынос мусора. Рядом ютилась одинокая совдеповская табуретка. В одном из углов пряталось тощее кресло с узкими деревянными подлокотниками и провисшим, как гамак, сиденьем. Среди этого убожества совершеннейшим чудом являлся дубовый во всю стену комод царских времён с резными дверцами и створками. Причудливые ручки в виде птичьих головок крепились к многочисленным шкафчикам, задвижкам и замочкам. Этот раритет был так забит книгами, что между ними не осталось ни единой щели — неотъемлемого прибежища для городского таракана. На верхних и нижних полках, в шухлядах для столовых приборов и белья, в застеклённом боксе, где когда-то стояли винные бокалы, в секретере для деловых бумаг — везде в несколько слоёв лежала добротная, в хорошем переплёте советская литература.

Мими скуки ради рылась в содержимом библиотеки, не переставая восхищаться разнообразием книг. Каждый раз подходя к огромному, как крейсер, комоду, она повторяла с различными вариациями одну и ту же тираду:

— Каков раритет! А?! Шика-а-арно! Откуда этот изыск? Не был ли сей библиограф потомком дворянского рода? Ты посмотри-и-и, посмотри-и-и, это же Большая советская энциклопедия! Когда ось планеты упадёт на девяносто градусов, то интернет исчезнет, как будто его и не бывало. И тогда… Лили, ты слышишь меня? Тогда эти бесценные книги станут величайшей драгоценностью. За них будут биться несчастные сапиенсы, оставшиеся в живых. Каждую страницу, добытую в боях или найденную в руинах городов, сметённых с лица земли, станут беречь, как семейную реликвию, хранить в тёмных беспросветных ларях, чтобы случайный луч солнца не коснулся дражайшей святыни и не оставил на ней след тлена, отдающий желтизной. Если, конечно, в тот временной период ещё будет светить солнце. Хи-хи.

В голое окно тоскливо и обречённо глядел город. Неожиданно траурную тишину осквернил костыльный голос репродуктора: «Граждане! Во избежание угрозы возникновения пандемии новой бараносвинтусной инфекции просьба всех оставаться на своих местах по месту пребывания. В случае неповиновения к нарушителям будут применены меры всяческого воздействия».

Лили, сидевшая в кресле вся скрючившись так, что коленки, задранные до головы, заслоняли ей лицо, вскочила и подбежала к окну. С высоты пятого этажа она увидела медленно ползущий по середине дороги серый, как и всё вокруг, автозак с мигалкой, придающей ему новогодний вид. За ним следовали чёрные муравьиные фигурки с автоматами в руках.

— А-а-а… Вот и тараканы повылазили.

При этих словах Мими, сидевшая на мосластом табурете, раскинув ноги и чертя источенным кухонным ножичком фигурки на обшарпанном дощатом полу, оживилась и радостно воскликнула:

— Где тараканы? Где?

Она бросилась к подруге, пытаясь по её взгляду определить местонахождение обожаемых насекомых. Но через минуту разочарованно и сердито плюхнулась на прежнее место и, нервно ковыряя половицу, зажужжала:

— Прикалываешься? Я есть хочу! Вторые сутки без малейшего тараканчика во рту!

— Ха-ха-ха! Тебе нужно быть воздержаннее в желаниях. Ведь нас отправили на Землю не для прогулки. Дали второй шанс, даже вернули память о прежней жизни.

— Ну-у-у, это только йоги могут не есть годами. Им вообще твёрдая пища вредна. Если тебе так хочется, пожалуйста, поглощай воздух и солнечную энергию. Приятного аппетита. Но мне такая диета не подходит. Если же говорить о втором шансе, то не совсем понятно, зачем Демиург нам его дал. Было обещано, что, выполнив задание, мы продолжим жизнь на Земле в нынешних аватарах. Только что мне делать с этим шансом, если он ничего не значит без Столпника? Без него мы никто и ничто. Ведь змия только он может зарубить. Или кто-то другой из человеческой расы. А мы пока что не люди, а лишь заготовки под будущие личности.

— Да. Но на нас лежит вся ответственность. И не говори, что ты этого не понимаешь.

— Понимаю, и ещё как! Но ведь для спасения народа нужен лучший экземпляр, героическая личность. Я считаю, что Столпник не годится. Где ты только отыскала этого недотёпу? Нельзя было выбрать кого-то более продвинутого? Если бы не промах этого лохматого тюфяка, то мы бы сейчас спокойно готовились к операции, высыпались на мягких тёплых постелях, принимали ванну, выуживали тараканов из мусоропровода, а вечером я играла бы… играл бы на профессорском рояле при свечах и наслаждался воспоминаниями прошлого. Вот где они с Фру шатаются до сих пор?

Мими в который уже раз за последние сутки провернула перстень на среднем пальце правой руки кристаллом внутрь, приложила ладонь к уху, точно морскую раковину, и прислушалась. Потом вернула перстень в исходное положение и протяжно вздохнула. Лили сделала вид, что не услышала ни вздоха, ни раздражения коллеги.

— Выбор сделан путём исключения множества случайностей. Результат мог быть иной — другой человек, другая страна, поскольку у каждой народности есть свой змей. Но программа указала на Семёна Филипповича, поэтому назначение получил он. Даже наш высочайший куратор не имеет полномочий вносить изменения в алгоритмы, чтобы интегрировать вероятность. Так что, голубушка, я тут ни при чём.

— Не называй меня голубушкой! — закричала Мими. Она вскочила, опрокинула табурет, истерично затопала ногами и затрясла кулачками, как испорченный пятилетний ребёнок.

— Ну, ладно, ладно… Голубчик… Так лучше? — осторожно промолвила Лили, округлив глаза и сделав ладонью мягкий успокаивающий жест.

Помолчали. Мими пригвоздила себя к табурету и продолжила своё ковыряние с особым остервенением. Но вскоре она зло отшвырнула нож и занялась пролистыванием очередной книги, лежащей на голом столе рядом с армейскими крагами, мутным гранёным стаканом и алюминиевой миской с окаменелым содержимом на дне. Она делала это так нервно, что от взлохмаченных страниц, точно пар от пирога, поднималась густая пыль. Лили спокойно наблюдала за кипением своей подчинённой. Потом, препроводив взглядом удаляющийся автозак, оживлённо заговорила:

— Да, видимо не напрасно мы три года штудировали науки в классе исполнительных агентов. Телепортация, радиосвязь с верховным командованием через галактические расстояния, прохождение сквозь стены, мгновенная трансформация телесной человеческой оболочки в мышиную и обратно. Уроки мы усвоили отлично. Вот только без применения кристалла достичь всего этого трудно. Так что, береги перстень…

Ни слова не говоря, Лили взмыла к потолку, мигом превратившись в летучую мышь и, сделав по комнате круг, выпала в окно. Через минуту она вернулась, неся в зубах маленький пакетик. Не успело крылатое создание обратится в деву, как Мими без единого слова благодарности схватила пакет, быстро добралась до его содержимого и, кривясь, принялась хрустеть картофельными чипсами, приговаривая: «Ах, какая гадость. Хру-хру. Когда всё закончится, я получу-таки на почте своих пажей. Хру. Уж мы не станем сиднем сидеть, как ленивые коты, в какой-то пыльной берлоге. Мы будем охотится со всей силой страсти! Хру-хру-хру». Пакетик быстро опустел, и настроение голодающей заметно улучшилось.