Стон березы (сборник)

— Орлята мои, осмотрите машину.

Подъезжая к штабу колонии, Сазонов повернулся к Усольцеву.

— Пойдем ко мне, у меня давно стоит бутылка армянского коньяка, по стопочке выпьем.

— В честь чего?

— В честь примирения.

— Спасибо, — угрюмо отказался тот, — на работе я не пью.

— А если бы я сказал, что у меня родился сын, выпил бы?

— Откуда у вас сын, если вы не женаты?

— У меня есть жена, только мы еще не расписаны. В ближайшее время распишемся.

— Ну, если так, то с удовольствием выпью.

В кабинете Сазонов из сейфа достал коньяк, поставил на стол.

— Жаль, что закуски нет.

— У меня консервы есть, — вставая, произнес Усольцев. Через несколько минут он вернулся. Разлив коньяк, Сазонов поднял свой стакан.

— Я хочу выпить за мать моего сына, за ее мужество, за ее любовь.

Одним залпом он выпил и, с аппетитом, макая черный хлеб в консервы, закусил Усольцев, думая о чем-то, смотрел на стакан.

— Николай Анатольевич, пей. После дежурства тебе положено отдыхать.

Усольцев выпил и молча стал закусывать. Сазонов по выражению его глаз видел, что тот все думает, кто же мать ребенка. Не было сомнения, что он обязательно продолжит разговор на чту тему.

— А когда родился? — наконец спросил Усольцев.

— Сегодня ночью, вернее, несколько часов тому назад.

Усольцев догадался, но не сразу поверил.

— Не может быть, — тихо произнес он.

— В жизни, Николай Анатольевич, всякое бывает.

— Когда вы успели? Я видел вас вместе несколько раз, и то на улице.

— А ты и не мог видеть. Я знал, что ты следишь за нами, и мы были осторожны.

— Вы что, всерьез решили жениться на этой… — но на полуслове остановился. — Тебя же из органов выгонят.

— Меня это не волнует. Меня больше волнует судьба Дианы. Я сегодня же напишу рапорт. Думаю, что проблем с моим увольнением не будет.

— Зря, — произнес Усольцев, — из-за бабы терять все… Думаю, с вашей стороны это неразумно. Вы просто исковеркаете свою жизнь. Ей сидеть и сидеть. Вы что, будете ее ждать?

— Безусловно, буду ждать.

— Хотя я на вас зол, но, честно говоря, мне вас жаль.

— Меня нечего жалеть, я счастлив.

— Кому нужно такое счастье? — буркнул майор. — И все-таки я не верю вам. Вы просто решили меня разыграть.

— Если не веришь, позвони в больницу, заодно поинтересуйся здоровьем Дианы и сына.

Усольцев, недолго думая, поднял трубку. В трубке раздался голос.

— Кто? — грубо спросил он. — Санитарка?.. Усольцев говорит. Где Семенова?

Усольцев слушал. Сазонов заметил, как сузились у него глаза. Бросив трубку на аппарат, он поднялся.

— Убедился?

Но Усольцев, лишь презрительно взглянув на него, молча вышел. Сазонов улыбнулся. Налив полный стакан коньяка, произнес тост:

— За вас, дорогие мои!

Потом позвонил в больницу, поинтересовался здоровьем осужденной Семеновой. Ему ответили, что она спит.

А потом Сазонов написал рапорт на имя начальника УВД с просьбой уволить его из органов. С этим рапортом он поехал к генералу. Начальник УВД, прочитав рапорт, снял очки и возмущенно посмотрел на него.

— Ты в своем уме? Ты хоть понимаешь, что ты наделал?

— Понимаю, товарищ генерал.

— И ты, подполковник, после такого позора, меня, генерала, называешь "товарищем?" Знаешь, где твое место? Рядом с ней, только в мужской колонии.

Генерал все больше и больше выходил из себя. Сазонов заранее готовился ко всяким баталиям, поэтому терпеливо слушал его, понимая, что это только цветочки, ягодки будут впереди. Генерал поднял телефонную трубку.

— Сергей Романович, зайдите ко мне.

Минуты через три в кабинет вошел начальник политотдела. Генерал, ни слова не говоря, подал ему рапорт Сазонова. "Сейчас начнется", — подумал Сазонов.

Читая рапорт, полковник ехидно улыбался. Закончив читать, с презрением посмотрел на Сазонова.

— Честно говоря, подполковник, я не ожидал, что вы опуститесь до такой низости.

— Любовь, товарищ полковник, это не низость.

Зло блеснув глазами, Андреев подошел к нему. Сделав на лице брезгливую мину, с сарказмом произнес:

— Роман с преступницей вы, коммунист, считаете любовью?

— Думаю, да. И в доказательство я женюсь на ней.

— А это мы еще посмотрим, женитесь или нет. Не забывайте, что вам придется отвечать не только перед законом, но и перед партией. И если вам дорог партбилет, то у вас еще есть шанс одуматься, и не просто одуматься, а раскаяться за содеянное.

— Думаю, это не произойдет. А что касается партбилета, то он не может быть выше моего счастья.

Андреев, ехидно улыбаясь, со значением посмотрел на генерала, потом повернул голову к Сазонову.

— Я что-то но понял насчет партбилета.

— Вы все прекрасно поняли, — спокойно ответил Сазонов, достал из нагрудного кармана партбилет и положил перед ним на стол.

Андреев явно этого не ожидал и какое-то время не знал, как реагировать на такой неслыханный поступок.

— Подполковник, вы у меня под суд пойдете! — наконец угрожающе произнес он.

— Ничего из этого не выйдет, — улыбнулся Сазонов. — Чтобы отдать меня под суд, для этого я должен совершить преступление, а я…

— Да вы уже совершили преступление! — резко оборвал его полковник. — Вы допустили связь с осужденной, а это уже состав преступления.

— Вы ошибаетесь, товарищ полковник. Я допустил связь не с осужденной, а со своей женой.

— Она вам не жена, и я вам достаточно ясно ответил: мы этого не позволим.

— Поздно, товарищ полковник. Рапорт мною написан, законы я знаю не хуже вас и советую вам в мою личную жизнь не вмешиваться.

— Запомните, подполковник: я сделаю все, чтобы привлечь вас к уголовной и партийной ответственности.

Последняя угроза задела Сазонова. Чеканя каждое слово, он глухо произнес:

— Прежде чем привлекать к уголовной и партийной ответственности меня, я бы вам, товарищ полковник, советовал подумать о себе.

— Повторите, что вы сказали? — зло блеснул глазами Андреев.

— Думаю, слух у вас прекрасный и нет смысла повторять, а если не поняли, то могу разъяснить. Чтобы вам меня привлечь к ответственности, для этого надо иметь моральное право, а его у вас, к сожалению, нет. Если дело дойдет до парткомиссии, то перед членами парткомиссии я подниму два вопроса, касающиеся вас: первый — о ваших финансовых махинациях по строительству роскошной дачи, второй — о вашем моральном облике. Если память меня не подводит, два года тому назад вы отправили своего секретаря-машинистку Петрову в командировку. Но вместо командировки она это время провела с вами в доме отдыха. Как видите, улики достаточно серьезные, чтобы вас самого, партийного бога, вечно поучающего, кому как жить, привлечь к партийной ответственности… Тем, что я совершил свой поступок, я вреда никому не причинил. Я прекрасно знал, на что шел. Я полюбил осужденную, она свое получила сполна, хотя я сомневаюсь, что она могла совершить такое преступление, оно фальсифицировано. Но если и совершила преступление, это не значит, что она и я не имеем права на любовь Покажите мне закон, по которому запрещается любить. Вы такого абсурдного закона не найдете.