Стоя на краю неба

Фэб тогда предложил работы убрать, но Скрипачу они понравились настолько, что он уговорил Фэба устроить в доме комнату для них, благо, что комнат имелось в избытке. И Фэб в результате сдался. Одну из западных гостевых спален они освободили от мебели, оставив лишь низенькую узкую кушетку, и развесили рисунки по стенам. Стекло в окне пришлось сменить на миллиметровой толщины блок из специального геля, не пропускавшего ультрафиолет, а в самой комнате Ит установил хороший климатизатор, который защищал бумагу от старения. Экспозиций получилось в результате четыре – одну, основную, они решили не менять никогда, а остальные сменяли раз в три года. С четким условием – на работы, убранные временно в хранилище, не смотреть, даже если очень хочется. Чтобы успеть соскучиться по ним по-настоящему.

И чтобы радость от встречи тоже была настоящей.

«Ну, Фэб, – сердился сейчас Ит, сидя в крошечном закутке на ледяной крыше, – ну ты и подлец!.. И это все ты тоже хочешь разрушить, да? Дай мне только домой вернуться. Я найду, что тебе сказать, и на слова не поскуплюсь, так и знай».

Он чувствовал – вся жизнь его сейчас распадается на части. Ледяной ветер хлестал, как плетка, но мысли были намного хуже, чем самый злой ветер, чем самая холодная зима.

* * *

Жена министра субпрефектуры Каиды, мастер-кукольник и меценат международного масштаба Дэбора Гоуби и в самом деле ни в чем себе не отказывала.

«Правило, действительное для всех, – утверждал когда-то философ. – Чем выше живое существо поднимается по социальной лестнице, тем выше оно предпочитает жить и тем глубже оно хочет спрятать свои тайны».

Жилище семейства Гоуби лишний раз доказывало справедливость этого тезиса. Оно было расположено на трех верхних этажах одного из самых престижных домов Каиды и представляло собой целый комплекс, в котором имелось все: от бассейна до парковки флаера. И это при том, что на Онипрее частный воздушный транспорт был под запретом, существовал только экстренный, грузовой и общественный. Закуток, который выбрал себе Ит как место для наблюдения, находился рядом с контуром воздуховода, опоясывающего мастерскую и расположенного, чтобы не портить эстетику, в небольшой выемке. Осмотрев снаружи помещение мастерской, Ит понял, что проблемы света для Дэборы Гоуби действительно не существует – свет в мастерской был полной имитацией настоящего дневного, в том числе и по спектру. Сама мастерская тоже оказалась оборудованной так, что даже непосвященный в тонкости этого ремесла Ит понял, насколько тут все серьезно. Отдельное помещение, в котором стоят три муфеля для обжига фарфора. Линия для отливки эластомера, изолированная, тоже в специальном небольшом зале. Мастерская со стендами, на которых стоят модели-заготовки. Видимо, заготовки она делает не сама, сама только кастомизирует и дорабатывает – зачем ей, при таких деньгах, дышать токсичным эластомером? Отдельная большая комната, с приспособлениями для росписи и украшения кукол. Круглый зал, в нем выставлены готовые работы. Великолепно обустроенный кабинет, из которого открывается прекрасный вид на город…

Собственно, именно кабинет его и интересовал, вот только рисковать и соваться внутрь здания Ит не решился. Как потом выяснилось, правильно сделал. В здании имелась охрана в большом количестве и были предусмотрены ловушки для незваных гостей; кроме того, элитный дом оказался отлично защищенным от рауф. Именно от рауф. Нет, если бы рауф вошел в него в полной защите, он бы, конечно, уцелел – но во всех остальных случаях сработали бы ловушки, подобные той, с которой они уже познакомились на выставке кукол в Джовеле.

С десяток этих ловушек Ит обнаружил во время проверки выставочного зала. Молекулярный датчик плюс баллон с ядовитым газом. При желании и зная, что датчик там есть, его, конечно же, можно обмануть – но если не знаешь, где он, получишь дозу яда… с которым повторно общаться, даже при наличии защиты, совершенно не хочется. Впрочем, даже если защита сработает… Все датчики включены в общую систему, о срабатывании какого-то из них тут же узнает охрана. Считай, позвонил в дверь – я тут, дорогие хозяева.

Риск, конечно, дело благородное.

Но только в том случае, если он не мешает делать настоящее дело, причем не имеет значения, благородное или нет.

За те часы, которые Ит провел, знакомясь с этим архитектурным шедевром, он прикинул несколько вариантов развития событий и своих дальнейших действий, но, поразмыслив, последовательно отбросил их все. Ничего не подходило, кроме пассивного наблюдения. Все действия, кроме того, на котором он в результате остановился, были в той или иной степени «звонком в дверь».

Вывести из строя полностью или частично охранную технику… Запросто, вот только что будет дальше? Неразбериха, паника, дополнительные патрули на всех этажах. Тоже «звонок в дверь», причем весьма грубый.

Пройти внутрь, «посмотреть». Либо – игра с личинами, которая неизвестно чем может закончиться, либо – срабатывание одного из датчиков, а их там сотни, если не тысячи, замучаешься выводить из строя, не важно, одновременно или последовательно, либо – какой-нибудь сюрприз, о котором он сам пока не имеет представления. Снова «звонок в дверь», причем еще и связанный с существенным риском.

Пройти внутрь как-нибудь «нетривиально»… Нет уж, спасибо. Судя по тому, как тут организована охрана, «нетривиальные» проходы защищены ничуть не хуже тривиальных. Это только в дурацких постановках герои лазают по воздуховодам и канализации так, словно эти коммуникации архитектор создавал специально для их удобства (точнее, для удобства авторов), а на самом деле защита там ничуть не хуже…

Тем более, привлекать к себе внимание в планы Ита сейчас совершенно не входило. Он, собственно, и сам толком не знал, что именно ищет, – просто чувствовал, что движется в правильном направлении и что сейчас время для действия пока не пришло. Нужно было ждать. Слушать и ждать.

Защита, которая у него сейчас стояла, позволяла находиться на тридцатиградусном морозе до полутора суток. Рауф выдержал бы сутки, человек – двое, а в их со Скрипачом случае медики не рекомендовали пользоваться защитой в активном режиме больше тридцати шести часов. Тело весьма существенно себя пережигало, можно было запросто застудить легкие – так что, гермо, думай головой, каким образом провернуть дело до того, как снимать тебя с этой крыши придется кому-то еще… Вот этого бы не хотелось.

* * *

Ходить по внешнему козырьку оказалось вполне безопасно. На камеры наблюдения Ит подвесил картинки «Никого нет» еще в первые минуты пребывания здесь; снега на крыше почти не было – его сдувал ветер, – поэтому наследить он не боялся. Обошел периметр, наметил запасной путь для отхода и пару-тройку мест, в которых мог бы сидеть и ждать появления хозяев.

…Да, защита – это замечательно, но как же все-таки холодно! Хорошо, что Ри дал катер попользоваться, вот только катер пришлось тут же отослать обратно – он для чего-то срочно понадобился в Джовеле, Ри не уточнил, для чего. Разговор, собственно, шел секунд пятнадцать в общей сложности.

– Ит, верни машину, очень нужно.

– Обратно пришлешь?

– Да. Часов через десять-двенадцать.

– Ладно.

И все. И сиди тут, как хочешь, вместо того, чтобы греться в теплом катере. Ничего не поделаешь, к сожалению.

Возле окна кабинета обнаружилось просто отличное место, в котором можно было ждать – труба воздуховода изгибалась, образуя закуток, неплохо защищающий от ветра и находящийся достаточно близко от стены. Ит забрался в него, присел на корточки. Да, действительно неплохо, вот только к ледяному металлу, выстуженному морозом и ветром, спиной лучше не прикасаться – больно.