Стоялов Максим Викторович

Непонятный был Иван, слова не вытянешь. Вот ты Юрко школу закончил на тройки и двойки. А твой отец свободно разговаривал на пяти языках. Перед войной, за два месяца, на прокатном стане катали танковую сталь, перегорел двигатель, а это десять тонн. Начальник смены, возьми и обвини во всем твоего отца. Слово за слово, Иван не выдержал и несколько раз ударил его. В тот же день за ним пришли и взяли под арест. Через трое суток, ночью, к твоей маме пришел знакомый. Сообщил, что его тоже арестовали, и он сидел вместе с Иваном. Но его отпустили, а Иван попросил предупредить, чтоб она немедленно забирала детей и уезжала в Нововасильевку, что ее как жену "врага народа" могут отправить в Сибирь. На вопрос - где Иван - ответил, что его на третий день расстреляли.

В июне началась война. Нас всех эвакуировали на восток, но пришлось возвращаться назад. В Нововасильевку пришли немцы. Никого, не трогали. Много, было немецких колонистов. Они помнили твоего деда, бабку. А дальше Юрко, ты все знаешь.

– Юрий помнил, как они с братом Сашкой вечно хотели есть, и выпросили у немецкого солдата плитку шоколада. Как этим шоколадом отравились. Сашку с трудом спасли. Как в сорок третьем, пришла зондер - команда, состоящая их калмыков, под руководством немецкого офицера. Как они поджигали все дома, стодолы, "стайни". Дойдя до их дома, навстречу вышла баба Анастасия. Сначала обратилась к калмыку, тот кивнул на офицера. Бабушка подошла к нему и "загорготала" на немецком языке. Он даже подумать не мог, что бабка могла так "гарно" разговаривать на гусячьей "мове". Офицер ответил, и Анастасия быстро спустилась в подпол и вышла с двухлитровой бутылкой самогонки и вареным гусём в руках. Вся Нововасильевка, знала, что немцы будут отступать и порезали и закоптили всю живность, в том числе и птицу. Бабка варила самогонку очень хорошо. По казачьим рецептам. Шла в степь и собирала для этого дела особые травы. Если кто выпивал её склянку самогону, то до ворот дойти уже не мог. Уж, дюже была крепкая. Калмыки вместе с офицером, ушли в балку. Больше до утра их не видели. Так, Бабка Анастасия спасла несколько хат. А на следующий день, как затрещало вокруг, загрохотало. Пули летали как шмели "вжик", "вжик". Пришла Красная Армия. Когда появились первые бойцы, бабка упала в ноги, начала целовать им руки, благодарила их родимых за спасение. В это время, рядом оказался кинооператор военной хроники, который зафиксировал эту сцену жизни. После войны, Юрий видел кадры документального фильма в кинотеатре, как его бабка встречала красноармейцев.

Скоро недалеко от села, за курганом разместился авиаполк. В их хате, сохранившейся от пожаров, разместились на постой дядя Саша (Покрышкин) и дядя Толя его ведомый. Юрий Иванович и его брат Александр помнят, как дядя Анатолий, приносил из кухни часть своего пайка и подкармливал их. Позже присоединился Покрышкин, который делил свой паек с их семьей. Ему, Юрку больше нравился ведомый Анатолий. Простой, веселый, душевный и компанейский. Покрышкин уж очень был серьезен.

Дядя Анатолий, начал ухаживать за тётей Любой. Дядя Саша, за его мамой Верой. Бабка Анастасия ничего сделать не смогла. Дело молодое. Она была умной женщиной и молчала. Помнит Юрко, как Александр, сделал ему первый в его жизни из прутьев ивы и проволоки самолёт-истребитель "Кобру", как вместе они на нем били врага, крутили мертвые петли. Помнит как, после одного из боевых вылетов, весь израненный летчик посадил самолет на аэродром за балкой и сразу умер. Покрышкин, вскользь, в своих воспоминаниях писал, о двух девочках, которым приносили масло и хлеб. Так как в то время надеть нечего было, то одевали их в платья, которые перешивала Анастасия после Любы и его мамы. А на голову повязывали платки.

Долго стоял на постое Покрышкин с Анатолием. Дома стало немного сытнее, веселее. Когда летчики вылетали на боевое задание, у всех щемило сердце. Бабушка Анастасия, постоянно молилась Богу, чтоб "соколы ясные" прилетели, живы и здоровы. Жили одной большой и дружной семьей. Но их счастье было недолговременным. Фронт уходил дальше на запад и в один из дней, авиаполк снялся и перебазировался в другое место. Как-то под вечер в апреле сорок четвертого, из Москвы прилетел Покрышкин. Посадил новый истребитель на аэродроме за балкой. Когда зашёл к ним в хату, то радость была неописуемая. Все засуетились, затопили печь, на столе появился хлеб, армейская тушенка, сыр, колбаса, настоящая бутылка "Столичной" и грузинского красного вина, для детей печенье и конфеты. Всем были розданы подарки, кому отрез ткани, кому что-то из обуви, сейчас трудно вспомнить, что именно, но чувство счастье и начало новой жизни до сих пор вспоминается. На новом, как с иголочки кителе, горела "Звезда Героя". Такого праздника, ни до этого времени, ни после, в их семьи больше уже никто не помнит. Фонтан восторга, гордость за его звезду Героя. Пробыл всю ночь. Под утро, быстро выбежал, хлопнул дверью. Юра помнит, как взревел мотор. Как выбежали его мама, Люба, Анастасия.

Покрышкин в воздухе начал выделывать кульбиты, петли, и другие пируэты. Как сорвался в штопор и над самой балкой, задевая ветки ив, с трудом вышел из него. Бабка Анастасия, с ужасом кричала: "Что, он окаянный делает. Упадёт". Выровнялся, поднялся и улетел в сторону Перекопа, помахав им на прощание крыльями самолета. В мае сорок четвертого мама родила мальчика. Так, как Юрий больше любил Анатолия, то и упросил маму назвать в его честь. Голодное было время. Советская Армия, ушла вперед. Сеять хлеб, было некому и нечем. Мама и Люба уехали на заработки. Все голодали. Органы НКВД начали вызывать всех на допросы. Особенно издевались над Верой. Почему, она не ушла на восток и почему она не создала в украинской степи партизанский отряд, почему не распространяла листовки и не подрывала вражеские эшелоны. А так как у неё был билет члена партии, который она сначала спрятала, когда возвращалась с обозом из эвакуации (немецкие солдаты, приняли за еврейку и чуть не расстреляли), а позже никак не могла найти. То ей приписали сознательное уничтожение партийного билета и исключили из членов партии. Почему и почему? Полностью абсурдные обвинения сыпались одно за другим. Припомнили им о сохранившейся хате. Ведь почти у всех сожгли, кроме них. О какой-нибудь официальной работе в советских структурах, даже и речи не могло быть. Отказ за отказом. Бабка Анастасия осталась с внуками. Кормила Анатолия через марлю разжёванным хлебом. Юрка заставляли, колыхать "колыску", подвешенную под потолком.

Младшего брата Сашку, обязали собирать кизяки, и заготавливать на зиму. Надо было Юрку в школу идти, а штанов нет. Он забыл, когда они у него были. Последний раз ему сшили перед войной, настоящие детские брюки - галифе и гимнастёрку. Еще отец выстрогал из дерева шашку, купил настоящий кожаный ремень. И они по воскресениям, все ходили в гости к маме их отца Ивана. Казаком растет, любил повторять отец. Бабка Анастасия, где-то обменяла на самогон пустой мешок с большим черным немецким орлом и свастикой. Пошила ему штаны, и он долго под насмешки своих сельских хлопцев, ходил с орлом на заднице. Жара, огромные и рыжие мухи, постоянно садившиеся на Анатолия, не давали ему спать, он орал во всё горло. Постоянно приходилось их отгонять. На улице его сверстники в войну играют. Жутко все надоедало, хотелось гулять, убежать с друзьями. Так и мучились целый год. В сорок пятом в мае пришла открытка от Покрышкина, которая, ещё долго хранилось в семье приблизительно до середины восьмидесятых годов. Чуть позже пришло письмо, где легендарный летчик сообщил матери, что женился на медсестре и у них не может быть больше никаких отношений. Можно только догадываться, о чем там ещё было написано, но боль предательства осталась внутри, далеко в глубине её души. Это было большим потрясением. Не только потому, что имела на него надежду, ведь рос их сын, но и то, что после гибели ее первого мужа, это была большая и всепоглощающая любовь. В мае 1945 исполнился год, как родился сын Анатолий. Ждали, хоть какой - то помощи, но её от него не было. Когда летчик улетел в апреле сорок четвертого мама Вера была на последних месяцах беременности, и он знал об этом. Возможно, на него оказывалось давление по другой линии. Военная Контрразведка, Особый Отдел, СМЕРШ, Политуправление быстрее всего знали о связях летчика и предположительно, разными путями, в том числе и через боевых товарищей способствовали его разрыву.

Тем более не понятная была ситуация с её мужем Василием, которого будто расстреляли за диверсию на заводе Пиотровского. Позже, когда Красная Армия освобождала Днепропетровск, и вошла в город, соседи по квартире, где раньше до войны проживала их семья, вспомнили, что на легковой машине без верха, подъехал Иван, в офицерской форме с пагонами. Соседи сообщили, что его жена и дети с начала войны не появлялись, и где они, не знают. На столе, лежала фотография его братьев и сестры, которую он забрал себе. Но через некоторое время матери Ивана, она тогда была еще жива, пришло уведомление, что её сын Иван пропал без вести, форсируя в составе Красной Армии - Днепр. Но это было очень странно и неправдоподобно, и все предполагали, что это ошибка или случайность.

Позже, через шестьдесят лет после тех событий. Юрий Иванович слышал, в одной из телевизионных передач историю от одной женщины, проживающей в Австралии, которая разыскивала первую семью своего отца. Суть была такова: В 1943 году ее настоящий отец, родом из Харькова, работал до войны в городе Днепропетровске, на одном Металлургическом комбинате - электриком. У него была семья: жена и два сына. В сорок третьем году он при освобождении города заехал к себе на квартиру. Родных не оказалось, и никто не мог ответить, где они могут быть. На память он взял со стола фотографию своих братьев и сестер. Позже он оказался в плену у немецких фашистов. Попал в лагерь для военнопленных, который находился в Австрии. Познакомился с местной женщиной, позже ставшей её женой. Взял её фамилию. С 1945 по 1947 год он искал кого-то на Восточной Украине. Её мать знала, что ищет свою первую семью. Но так и не нашёл. В 1947 году они эмигрировали в Австралию, где она и родилась. Там отец и умер. Насколько это совпадение предполагать можно разное. Юрия Ивановича смущало одно, что тот Иван был родом из Харькова, а его отец всю жизнь работал в Днепропетровске. Подняв свои письма и фотографии, он выяснил, что действительно его отец родился в Харькове, и в начале индустриализации всей страны, направлен поднимать комбинат в Днепропетровске.

Юрий Иванович, не предпринимал никаких мер, боясь быть выставленным в неловком положении. Так как печальный и горький опыт сотрудничества в 2004 году с телевидением у него уже было. Этот опыт прекратилось вместе с пожаром на телевышке, осенью того же года.

Позже, когда война закончилась, и многие "журналисты" писали, что у Маршала Покрышкин на каждом аэродроме были ППЖ (походно-полевые жены). Возможно, отрицать никто не собирается. Но в такого русского "былинного" богатыря не влюбиться было нельзя, тем более наследнице избранной крови.

Однажды мама Вера, собрали немногочисленные вещи Анатолия, и уехала с ним в Мелитополь или в Запорожье, где и сдала его в детский дом. После того уехала на Западную Украину. Её там никто не знал, устроилась бухгалтером. Как женщина, была волевой, жесткой, справедливой. Её сестра Люба, была направлена директором школы в село Угриньковцы Залещицкого района Тернопольской области. Фронт уходил все западней и западней. Время было очень неспокойное. Проходила вторая скрытая война. Ведь для коренного населения Западной Украины, что Советский Союз, что "Ричь Посполита", что Германия - это были оккупанты, которые, приносили и утверждали свой порядок, свой менталитет, свою культуру, отличавшиеся от самобытной и многогранной культуры этого народа. Люди, которые отличались работоспособностью, удивительным талантом к искусству, наукам, с чистыми и хрупкими, как горный хрусталь душами, с подъемом самосознания и пониманием своего места в этой жизни, хотели только одного жить в своей стране. Разговаривать на своем самобытном и выстраданном языке, рожать детей, сеять хлеб. Веками это им не удавалось, но дух народа постепенно крепчал. Никто ещё не принес им столько горя и крови, как приход Красной Армии.

Было уничтожено и депортировано не одно поколение народа. До сих пор этот гордый и трудолюбивый народ не пришел в себя. За что им любить их, за что им было нести хлеб с солью. После девяностых годов, когда начал восстанавливаться национальный дух народа, возрождаться церкви, которые были заколочены, разрушены, приспособлены под складские помещения и почти везде находили в подвалах и в других помещениях, тысячи и тысячи, уничтоженных НКВД людей.

Старожилы, до сих пор помнят, как немецкие войска, входили в маленький живописный городок на берегу Днестра, а в это время с Ивано-Франковска (тогда город Станислав), отправили несколько вагонов с арестованными со всей Западной Украине людьми. Как, с двух сторон присоединили цистерны с мазутом. Остановили на железнодорожном мосту через реку Днестр и взорвали. Как сыпались с сорока метровой высоты и горели факелами заключённые. Как стоял оглушённый вой, плачь этих несчастных. По реке, ещё долго плыли обгорелые трупы. И никто не помнит, чтоб кто-то выжил.