Стоящий в тени Бога

Многие из них дублировали, на взгляд Иуды, своих небесных собратьев. Зачем нужно олицетворение нищеты Эгестата, когда есть уже богиня бедности Пения? Или для чего богиня юности и цветов Флора при наличии богини юности Ювенты?

Раздражала также иудейского софиста мерзостная привычка римлян обожествлять своих предков: Ромула и Рема, Квирина, Латина, Юла (родоначальника рода Юлиев), Нуму Помпилия и даже не столь давно почившего Юлия Цезаря.

«Человек с обожженным лицом» беспомощно вжимал голову в плечи под градом вопросов и упреков еврея и ничего не отвечал.

Тем временем число усыпальниц вдоль дорог возрастало, они становились все богаче, из чего Иуда заключил, что их отряд приближается к большому городу. Это подтверждали и другие признаки: деревни и виллы жались все теснее друг к другу, пешеходы и всадники стали роиться вокруг, как пчелы, нескончаемыми вереницами в обе стороны потянулись повозки с товарами.

Еще несколько стадий, поворот – и дорога сказочно преобразилась. Вымощенная квадратными каменными плитами, она стала так широка, что на ее средней части свободно разъезжались две нагруженные телеги. Ее обрамляли то стены прекрасных вилл, то нескончаемые ряды надгробий, погребальных монументов, стел, статуй, алтарей, экседр, пирамид, арок, то склепы в форме маленьких храмов, то огромные мавзолеи. Вся эта роскошь, предназначенная для умиротворения душ мертвых и успокоения совести живых, утопала в зеленых садах, рощах, клумбах, цветниках и придавала магистрали необыкновенно торжественный и впечатляющий вид.

– Мы на «виа Аппиа» – царице дорог. – Впору было подумать, будто Квинтилий представляет знатную даму, такой церемонный тон неожиданно обрел его голос. – Ее построил ровно 318 лет назад [76] цензор Аппий Клавдий для третьей войны с самнитами. Она соединяет Рим с югом полуострова, простирается до Капуи и Беневента и считается самой главной из всех магистралей, исходящих из Вечного города. Протяженность в 400 римских миль [77] позволяет ей охватить территории латинов, вольсков, этрусков, тирренцев, луканов, соединить Рим с Адриатическим морем и открыть ворота в восточную, самую цивилизованную, богатую и чарующую часть республики. Она – объект вечной заботы всех квиритов. На ней постоянно возводятся новые мосты, виадуки...

76

В 312 г. до н.э.

77

Около 700 км.

– А также все новые и новые гробницы римлян, и подобное строительство мне по душе, – прервал Иуда торжественный монолог африканца. Мнемон понял намек и сверкнул белыми зубами в широкой улыбке.

Когда Иуда ранним утром вступил в пределы Вечного города, его поразил приступ разочарования. На первый взгляд, ничто не отличало Рим от Иерусалима: по склонам холмов лентами сбегают узкие улочки, здания нависают над головами прохожих, закрывая солнечный свет. Разве что горы куда ниже...

Но пройдя по столице республики два часа и узнав от Квинтилия, что до центра еще далеко, Гавлонит преисполнился невольным уважением: это были десять Иерусалимов, вместе взятые! И в зданиях число этажей, а соответственно, и высота в пять-шесть раз больше!

Население Рима превышало миллион человек, то есть в нем разместились жители трех таких провинций, как Галилея! И что это были за люди! Помимо урожденных квиритов, со всех концов земли в мегаполис стекалось бесчисленное множество иноземцев – ученых, поэтов, художников, торговцев и просто путешественников, – поэтому местная толпа была чрезвычайно красочной, пестрой и шумной. Квинтилий едва успевал описывать Иуде представавшие перед ними диковины.

– Вот рабы-мавры ведут слонов из императорских зверинцев. Там мчится толпа белокурых германцев – телохранителей Августа в блестящем вооружении. Здесь египтяне с бритыми головами несут статую Изиды. За греческими учеными идет нагруженный свитками молодой нубиец, а татуированные дикари из Британии удивляются чудесам нового для них мира...

Следы невиданного богатства носило на себе все.

Даже самые неказистые, обветшалые кирпичные и деревянные стены были прикрыты мраморными плитами, что позволяло Августу похваляться: «Я принял Рим кирпичным, а оставлю мраморным». И это только окраины! А что же будет в центре, который прославился как символ безумной роскоши?!

– Откуда, откуда же у необрезанных такие сокровища и величие? – пробормотал вслух на койне потрясенный еврей. Мнемон посчитал, что этот риторический вопрос заслуживает ответа.

– Рим – огромная пиявка, высасывающая кровь и злато из сотен стран, подобных твоей Иудее. Бесконечные войны дают колоссальное количество бесплатной рабочей силы – пленных рабов, а также наводняют республику награбленными ценностями. При Юлии Цезаре золото, как и любой другой товар, продавалось на фунты. Легко нажитые деньги легко и тратятся. Роскошь в одежде, еде, домашней обстановке, архитектуре достигла здесь небывалого размаха Привычка к войне, жажда бесплатных зрелищ, нежелание трудиться развратили римлян. Стремление к внешнему блеску охватило почти все слои общества. Даже бедный квирит гнушается есть из обычной посуды и выходить на улицу без сопровождающих его рабов. Я знаю, о чем говорю, я много лет сам носил ошейник. Везде, во всех странах, где я жил, рабы считаются по сравнению со свободными людьми низшими существами, порочными от рождения. За исключением лишения жизни, которое может быть произведено только по решению суда, они находятся в полном распоряжении своих господ, которым разрешается любое обращение с ними. Но самое печальное положение рабов у римлян. Здешние храмы, в отличие от греческих, даже не дают невольникам права убежища. Малейший проступок карается бичеванием или изнурительными каторжными работами – качанием воды для орошения. Если один из невольников убьет своего хозяина, смерть становится уделом всех без исключения рабов этого дома. Им не дают даже имен, называя иногда по профессии: Ткач, Гончар, иногда по инструменту, которым раб владеет: Мотыга, Лопата, Топор. Рим – это не только блеск роскоши, Иуда, это в первую очередь блеск крови и пота!

Страшно и дико было Гавлониту слышать такое. Ревностные и ессены вообще не имели рабов. У правоверных иудеев, если невольники становились прозелитами (а иных в домах не держали), они считались членами семьи, хотя, конечно, не имели равных прав с хозяевами.

– Будь ты проклят, второй Вавилон! «Взятки берут у тебя, чтобы проливать кровь; ты берешь рост и лихву и насилием вымогаешь корысть у ближнего твоего, а Меня забыл, говорит Господь Бог» (Иез. 22:12).

Хорошо, что никто в отряде, включая многомудрого Мнемона, не знал иврита, не то новоявленному «всаднику» могло бы дорого обойтись это необдуманное восклицание. Осознав свою оплошность, Гавлонит поспешил перевести беседу на другую тему:

– Как у вас отличают рабов от свободных бедняков?

– Как и у вас: по одежде. Рабы-прислужники всегда ходят в подпоясанных туниках – для удобства движений. Многих выдает еще и ошейник, непокорных – клейма на лицах. Пролетарии – местные свободнорожденные бедняки, не имеющие средств на обычную белую тогу, носят туники и темные плащи-пенулы из грубой шерстяной или льняной ткани, простые деревянные башмаки в непогоду или сандалии – в теплое время, а также пилеус – конический колпак – в качестве головного убора.

– Так вот эта огромная очередь состоит из пролетариев?

– Да, они получают тессеры – жетоны на бесплатный хлеб, вино, посещение гладиаторских игр или какие-нибудь иные государственные раздачи. Римские бедняки – самый счастливый народ. Они никогда не работают, получая все бесплатно! Да еще многие из них сдают внаем собственных рабов!

– Чего же добрую треть сих «счастливцев» я вижу собирающими подаяние?

– Вовсе не из-за того, что им нечего есть или негде ночевать. Настоящих нищих среди римлян нет, это всего-навсего своеобразный обряд. Просить милостыню – известное средство отвратить месть судьбы...

Оказавшись в Риме, иудей воочию увидел то, о чем рассказывал ему Мнемон на палубе триремы, пытаясь подготовить к особенностям новой жизни. В первую очередь это касалось тех аспектов «модус вивенди» [78] потомков Ромула, которые сразу бросались в глаза, – одежды, причесок, украшений, манер. Все служило одному: показать свободу и независимость квиритов и подчиненность им других народов.

Костюм римлян сформировался в раннереспубликанский период, отличавшийся относительной суровостью быта Эстетическим каноном в те времена считались суровые воины-патриции и величественные женщины-матроны. Этот идеал подчеркивали сложные одежды, придававшие фигурам помпезность и статику. Основными тканями служили шерсть и полотно, а цветовая гамма не хвастала разнообразием.

78

Образ жизни (лат.).